Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

— Человек должен держать свое слово.

В течение следующего часа Васкес управлял судном, несмотря на усиливающийся шторм, а Луис пытался расшевелить вяло работающий двигатель. Лео поднялся в рубку, мгновенно оценил сложившуюся ситуацию и поспешил вернуться на палубу. «Эсмеральда» вползала на гребень волны, затем падала вниз, и этот процесс повторялся снова и снова. Гектор, связанный, с окровавленным лицом, валялся в углу. Он перекатывался с боку на бок и не сводил с Раккима испепеляющего взгляда. Радиотелефон непрерывно мигал, сообщая о вызовах, но никто не отвечал на них.

Шхуна сильно накренилась на левый борт, заскрипела, коснувшись днищем песчаной отмели. Вода хлынула через планшир, прежде чем Васкес сумел выровнять судно. Капитан дал задний ход, из трубы повалил дым, однако кораблик сполз с банки.

— Señor, если останемся здесь, шторм разорвет «Эсмеральду» на части!

Ракким заметил вдали огни Корпус-Кристи. Они подошли достаточно близко.

— Прикажи Луису подготовить надувной плот.

Васкес кивнул.

Пассажир навел обрез на радиосонар, однако помедлил, увидев полный отчаяния взгляд капитана. Если бы тот принялся умолять, оправдываться, Ракким бы выстрелил. А сейчас… выстраданное молчание оказалось куда более убедительным. Бывший фидаин вскрыл ножом прибор, перерезал жгут из проводов, потом чиркнул острием по материнской плате. Вернувшись в Лагуна Мадре, Васкес отремонтирует устройство, зато сейчас он не сможет предупредить людей на берегу.

— G-gracias,[15] — прошептал хозяин шхуны.

Гектор плюнул на ботинки Раккима.

— Puto![16]

Ракким выкинул обрез в море и быстро спустился на палубу, перебросив через плечо маленький водонепроницаемый рюкзак. Луис и Лео, оба промокшие до нитки и испуганные до смерти, с трудом удерживали надувное сооружение. Из-за завываний ветра пытаться говорить не имело ни малейшего смысла, поэтому бывший фидаин просто толкнул спутника на плот, спихнул плавсредство за борт и шагнул следом. Тяжело упав на морскую поверхность, плот закувыркался в пенистых гребнях. Раккиму дважды пришлось ловить Лео, так и норовившего пойти ко дну. Юноша тяжело отфыркивался и кашлял, наглотавшись соленой воды. Их задача не представляла особой сложности: просто вцепиться в плот и ждать, пока волны и ветер выбросят их на берег. Следовало только вовремя закрывать рот и делать вдохи и выдохи. Лео, судя по всему, не мог справиться даже с этим. Ракким, одной рукой обняв толстяка, а другой обхватив резиновый борт, предоставил матери-природе позаботиться об остальном.

Минут через десять его ботинки коснулись песчаного дна. Отпустив плот, он выволок Лео на сухое место. Ноги юношу не держали. Перегнувшись пополам, он кашлял, отхаркивая морскую воду. Ракким взвалил его на плечо и перебрался через дюну, где бросил спутника на песок позади огромной кучи плавника, способной хоть немного защитить от ветра.

— Я едва не утонул, — пробормотал Лео.

— Не утонул же.

Ракким спустился на берег. Здесь человек в полной мере мог прочувствовать всю силу шторма. Бывший фидаин улыбался, хотя едва мог устоять на ногах. Жгуты воздуха хлестали по щекам, обжигали лицо, выкручивали одежду, делая больно телу, но ему было плевать на все. Он вернулся в пояс.

К нему на карачках подполз Лео.

— Давай поскорее уйдем отсюда!

Ракким вздернул его за шиворот.

— Раскинь руки! — крикнул он, наклонившись вперед в поисках точки равновесия. — Делай как я! — Бывший фидаин стоял под углом сорок пять градусов, и ветер не давал ему упасть.

Юноша, чуть помедлив, попробовал последовать его примеру. Попятился назад, попробовал еще раз. Потом еще, пока не получилось.

Они стояли рядом, похожие на пугала с развевающимися волосами. Лео, еще не оправившийся от страха, пытался перекричать шторм, смеялся, слыша собственный голос, искаженный потоком воздуха. Вероятно, толстяк представлял в уме векторы и параболы, одновременно решая, какой научный журнал могли заинтересовать его исследования.

Ракким просто наслаждался силой стихии. А потом он увидел «Эсмеральду». Пыхтя от натуги, шхуна пыталась выйти в открытое море. Васкес не включил ходовые огни, однако ночное зрение бывшего фидаина обострилось до предела, как и все другие чувства. Капитан боролся до последнего. Он не стал ломиться прямо сквозь шторм, а мудро выбрал курс на зюйд, в более знакомые воды. К тому моменту ему удалось отойти достаточно далеко от берега. Шхуна превратилась в темную точку среди вздымающихся волн. Ракким помахал им, хотя никто на борту «Эсмеральды» не мог его увидеть, даже если бы захотел. «Vaya con Dios, Alejandro».[17]

У Васкеса почти получилось, когда его суденышко село на мель. Как рассказывал сам капитан, из-за частых ураганов рельеф дна менялся непрерывно. Песчаные банки могли появиться и исчезнуть в течение суток. Проложить безопасный курс крошечный экипаж мог при помощи сонара с эхолотом, но стараниями Раккима они не располагали необходимым оборудованием. Нет, бывший фидаин не собирался губить шхуну. Просто лишил капитана возможности сообщить на берег о местонахождении нелегальных пассажиров. Впрочем, намерения Раккима сейчас вряд ли имели значение.

Лео с раскинутыми руками по-прежнему хохотал, не замечая ничего вокруг.

Ракким же видел, как дрожала под ударами волн «Эсмеральда». Тарахтение двигателя заглушалось штормом, но он и так знал: Васкес пытается снять судно с мели, давая полный ход то вперед, то назад. Не вышло. Шхуна качнулась, взмыла вверх, зависла на мгновение в воздухе, и сорокафутовый вал накатился на нее, погребая под тоннами воды. Ракким ждал. Ждал… Волна отхлынула, однако на месте «Эсмеральды» он ничего не увидел. Море разорвало ее на части и увлекло на дно. Оставалось лишь гадать, успел ли Гектор послать в его адрес последнее проклятие. А Луис, он умер на палубе или в машинном отделении, в кромешной тьме, пытаясь выжать из древнего дизеля еще немного оборотов? Через неделю, может две, капитанскую фуражку Васкеса выбросит на берег. Возможно, ее найдет какая-нибудь маленькая девочка, наденет и станет прыгать по песку, хотя головной убор не по размеру закроет ей голову до самых ушей. Пока родители не велят снять засаленное безобразие. Кто знает, какую заразу можно подхватить, даже если только коснуться ее.

— В чем дело? — крикнул Лео. — Ты что увидел?

— Ничего.

— Выглядишь расстроенным. — Юноша шмыгнул носом и подтянул джинсы. — Мне почти понравилось. — Он поежился, краем глаза наблюдая за Раккимом и пытаясь определить его реакцию. — Было… весело.

Идиот действительно верил, будто в поясе можно сойти за своего, если растягивать слова и передвигаться ленивой походкой. Он понятия не имел, что их ждет. Ракким смотрел на море.

— Веселье только начинается, юноша.

11

Дерек пукнул, застонал и перевернулся на другой бок. Мозби лежал, слушая храп Дерека и Чейза, раздававшийся в убогой горняцкой хижине по обе стороны от него. Даже во сне и тот и другой не выпускали из рук оружия — штурмовых винтовок местного производства с быстро сменяемыми магазинами и самыми современными китайскими ночными прицелами. Тем не менее общество двух невежественных горцев искатель находил куда более приятным, нежели Грейвенхольца с его рейдерами, набившимися в китайский вертолет во время пятичасового перелета от Нового Орлеана до Смоуки-маунтинс в Теннесси. Пьяные, постоянно сквернословящие, они с воодушевлением палили по скоту из несущейся на скорости двести миль в час винтокрылой машины и громко хохотали, наблюдая, как в панике разбегаются местные жители. Грейвенхольц, казалось, не замечал действий подчиненных. Всю дорогу он не спускал глаз с Мозби, и только рыжеватые волосы на его предплечьях шевелились от встречного ветра.

Дерека и Чейза здоровяк приставил к искателю в горном лагере якобы в качестве проводников, однако ходить куда вздумается они ему не позволяли. Парочка выполняла функцию не столько провожатых, сколько конвоиров, не отходивших от него ни днем ни ночью и ни под каким видом даже близко не подпускавших невольного гостя к изрытой тоннелями горе. Вместо этого они таскали его на долгие прогулки по окрестностям, по-ковбойски стреляли в белок и бросались друг в друга сосновыми шишками. Понять же обоих ему вообще удавалось с трудом из-за их чудовищного акцента. По крайней мере, первые дни. Дерека и Чейза подобная работа особо не обременяла, а Мозби тем временем старательно запоминал болтавшихся по лагерю людей, их походки и голоса, составлял в памяти карту узких тропинок и полян в непосредственной близости от места раскопок. Ему приходилось раньше становиться невидимым, значит, если понадобится, он станет невидимым снова.

Он уже три дня торчал здесь, дожидаясь возвращения Полковника. Грейвенхольц выдернул искателя из дома и доставил сюда в такой спешке, словно счет шел на мгновения, однако Закари Смита на месте не оказалось. Он улетел подавлять какой-то бунт, вспыхнувший на подвластной ему территории. Мозби попытался набрать номер Аннабел, но телефон не работал. Сюда не проникали никакие сигналы. Позвонить кому-либо или ответить на звонок здесь не мог никто, за исключением небольшой кучки избранных, имевших доступ к аппарату безопасной связи.