Богиня пустыни - Кай Мейер

— Вот, возьмите, — сказала Мадлен и втиснула деньги в руку Сендрин. — В городе есть магазин с очень красивыми вещами. Я думаю, вы сможете подобрать там что-нибудь для себя. Потратьте все деньги. Купите себе два-три платья, какие вам понравятся. — Она пошла к двери и добавила, не оборачиваясь: — И по думайте над моими словами: больше никаких философствований в этом доме. Никаких умерших философов, и тем более живых.

С заднего сиденья экипажа Сендрин грустно рассматривала пустынный ландшафт саванны у подножья Ауасберге. Фердинанд, необычного богатырского сложения чернокожий, — явно не сан, наверное, гереро, — сидя на козлах, держал поводья и подгонял животных по посыпанной щебнем дороге. Рядом с ним лежала винтовка, а через дыру в его куртке был виден висящий на поясе револьвер.

Лето, длящееся в южном полушарии с октября по апрель, закончилось три месяца назад, но все еще было приятно тепло, даже жарко. Ветер приносил сюда сухость северных пустынь, и Сендрин чувствовала, что ее губы обветрились и растрескались. Снова и снова в глаза задувало мелкую пыль, бог знает откуда взявшуюся здесь, вероятно, из Калахари или с песчаных просторов Анголы. Солнце светило чрезвычайно ярко, смешивая краски в безобразную охру. Немногочисленные растения выглядели высохшими и больными.

Вдали, за широким кольцом пастбищ и пахотных земель, показался Виндхук. Они находились в пути уже полтора часа, и от тряски у нее болели все части тела. Она с трудом могла себе представить Мадлен Каскаден, трясущуюся на жутком деревянном сиденье по пустыням и бездорожью.

С другой стороны, Мадлен жила здесь уже долгие годы и была привычна к трудностям, которых хватало в этой стране; поэтому, наверное, она и носила постоянно брюки и просторные блузы.

Одежда была последним, о чем хотелось думать Сендрин в этот момент. На самом деле она отодвигала эту тему, насколько было возможно. Унижение, которому она подверглась со стороны хозяйки, все еще причиняло ей боль. Но чем может помочь ярость? Она потратит деньги Каскаденов на лучшие наряды, которые только смогут предложить ей здешние кутюрье: вероятно, это будет платье с юбкой-колоколом, рукавами с буфами и шелковым шлейфом, боа из перьев и шляпа из велюра с «кораллами» из стекла, вышивкой, тюлем и кружевами. Это будет так шикарно, что Мадлен побледнеет, увидев свою гувернантку в этих нарядах, — и, хочется надеяться, пожалеет о потраченных больших деньгах.

Благоразумнее было бы купить плотное пальто, защищающее от пыли, высокие сапоги и тонкую вуаль для защиты от насекомых и песчинок. Но именно разумности ожидала от нее Мадлен, и Сендрин совсем не хотелось оправдать ее ожидания.

Фердинанд повернул свою большую голову и посмотрел на нее через плечо.

— На улицу императора Вильгельма? — спросил он низким голосом.

Это название не говорило Сендрин ровным счетом ничего, и она уже хотела пожать плечами, как вдруг кое-что пришло ей на ум.

— К вокзалу, — приказала она.

Фердинанд невозмутимо кивнул, затем снова стегнул лошадей кнутом. В таком удаленном от цивилизации месте, как Виндхук, наверняка существовал один-единственный магазин дамской одежды, и она полагала, что знает, где он находится.

Перед вокзалом Фердинанд помог ей сойти с экипажа. Поблизости находилось около дюжины человек в легких плащах, большей частью это были белые. Большинство из них носили шляпы, их нужно было придерживать из-за сильных порывов ветра. Ветер гонял по улице сухие ветки, откуда-то доносился густой запах горохового супа.

— Я должен исполнить поручения хозяйки, — объявил Фердинанд. Хотя он всегда использовал правильные слова, ударения в них он делил настолько странно, что Сендрин скорее угадывала значение некоторых слов, чем понимала его. Добродушная улыбка играла у него на устах, и ей казалось, что ему можно доверять.

— Хорошо, — проговорила она, — я сориентируюсь. Вы сможете забрать меня отсюда позднее?

Фердинанд кивнул, запрыгнул на козлы и погнал лошадей.

— Через два часа! — крикнула Сендрин ему вслед, но он не обернулся, а только помахал рукой. Она не была уверена, понял ли он ее.

Сендрин прижала полы своего легкого летнего пальто, которое ветер надувал, как баллон, затем, тяжело ступая по песку, поспешила к ряду магазинов на другой стороне песчаной улицы. Был полдень, и ее опасение, что магазины могут быть закрыты, оправдалось. Книжный, оба продовольственных магазина и фарфоровая лавочка были заперты на засов, их владельцы опустили изнутри шторы. Старая женщина, встретившаяся Сендрин на тротуаре, посмотрела на нее подозрительно, а когда Сендрин удивленно обернулась, оказалось, что женщина пристально смотрит ей вслед. Сендрин смущенно улыбнулась, но старуха повернулась и ушла прочь.

У Сендрин вообще складывалось впечатление, что за ней наблюдают со всех сторон. «Это только твое воображение», — сердито ругала она себя. Но впечатление оставалось: взгляды из-под широких полей шляп преследовали ее, в солнечном свете мелькали черные силуэты людей, которые, остановившись, пристально смотрели в ее сторону.

«Иди, — говорила она себе, — никто тебя здесь не знает. Никто не интересуется тобой».

Громкое дребезжание испугало ее. Лудильщик со своей тележкой следовал вниз по улице, сопровождаемый молодой овчаркой с потрепанной шерстью. Мужчина прошел мимо Сендрин, не обращая на нее никакого внимания. Только собака обнюхала ее туфли и исчезла в облаке пыли, поднимавшемся за тележкой хозяина.

Сендрин подошла к последнему магазину в ряду лавочек. Черный занавес на заднем плане витрины по-прежнему был опущен, лед у ног манекена растаял и испарился. Кто-то натянул на восковую фигуру черное шелковое нижнее белье.

Сендрин нажала на ручку двери, но та была на замке. Рассердившись на то, что она проделала столь долгий путь понапрасну, девушка постучала в окно. Никакого движения.

Против своей воли она посмотрела на лицо восковой фигуры. Уголки рта были слегка приподняты, словно кто-то пальцами подправил податливый материал, нижняя губа опустилась, подтаяв от жары, что придавало манекену вид ухмыляющегося арлекина, веселого и печального одновременно. Стеклянные глаза тоже немного вдавились в глазные впадины и смотрели в небо почти умоляюще.

Сендрин не понимала, что именно в этой фигуре так зачаровывало ее. Это ощущение не было приятным, как и впечатление от термитника перед ее окном. В ее мыслях начали совмещаться обе картины: термитник, выросший в огромную глиняную фигуру, был увенчан искаженным лицом манекена в окружении паутины.