Теория доказывания в уголовном судопроизводстве - Анатолий Белкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если сама версия представляется результатом индуктивного умозаключения, то выведение из нее следствий, т.е. определение тех фактов, явлений, которые должны существовать или не существовать, если версия верна, - результат дедукции, построение дедуктивных умозаключений.
Опираясь на исходные данные, версия должна не просто объяснить их, но и раскрыть все виды связей между ними. Содержание версии, разумеется, всегда шире содержания исходных данных, так как включает и предположение о фактах, еще не установленных. Однако при этом содержание исходных данных - а они могут быть почерпнуты как из процессуальных источников (доказательства), так и из непроцессуальных (ориентирующая информация) - должно полностью укладываться в содержание версии. Если версия не может объяснить все известные на момент ее выдвижения исходные данные, это означает, что:
1) факт, выходящий за пределы содержания версии, не имеет отношения к данному событию, не связан с ним;
2) версия в целом нереальна, не отражает объективно существующей между фактами связи и не может служить направлением в расследовании;
3) версия нуждается в корректировке с тем, чтобы объяснить всю совокупность имеющихся фактических данных.
Наряду с конкретными фактическими данными, существенную роль при построении криминалистических версий играют справочные данные обобщенного характера, отражающие данные науки и практики. В этой связи следует остановиться на так называемых типичных версиях.
Понятие типичных версий было сформулировано Р.С. Белкиным в 1966 г.*(124) Под типичной версией понимается наиболее характерное (точнее, одно из наиболее характерных) для данной ситуации, с точки зрения обобщенной следственной, судебной или экспертной практики, предположительное объяснение факта или расследуемого события в целом. Смысл использования этих версий заключается в объяснении явления при минимальных исходных данных, что необходимо, например, для выбора направления расследования в самом его начале. Так, одного факта обнаружения взломанного замка на дверях магазина достаточно для выдвижения версий о краже, инсценировке кражи, хулиганских действиях, попытке проникнуть в помещение при утрате ключа собственником или ответственным за имущество лицом.
Естественно, что типичные версии имеют весьма ограниченное познавательное значение. Они могут дать только самое общее представление о событии, которое обязательно должно быть конкретизировано в дальнейшем.
При построении и проверке версий помимо индукции и дедукции используются и другие логические "инструменты" - анализ и синтез, аналогия, обобщение и пр.
Второй аспект рассмотрения функциональной роли криминалистической версии - организационный. По общему мнению, версии определяют направления деятельности следователя, суда, эксперта, оперативного работника, являясь организующим началом и "ядром" планирования действий.
Наконец, третьим аспектом функциональной роли версии служит тактический аспект, определение, чем служит версия с тактической точки зрения: тактическим приемом, основанием для принятия тактического решения или самим решением?
Версия не является ни тактическим приемом, ни тактическим решением. О тактическом значении версии следует говорить лишь применительно к процессам ее выдвижения и проверки.
Многочисленные классификации криминалистических версий можно свести к следующим основным видам:
- по сфере деятельности - следственные, оперативно-розыскные, судебные, экспертные версии; разновидностью следственных версий являются розыскные версии следователя;
- по субъекту выдвижения;
- по объему (кругу объясняемых фактов) - общие и частные;
- степени определенности - типичные и конкретные.
Сводная классификационная схема версий выглядит следующим образом*(125):
Криминалистические версии - существенный, но не единственный элемент логических основ доказывания. Как уже говорилось, в доказывании при построении и проверке версий используются и иные логические категории. Но эти категории - анализ и синтез, дедукция и индукция и т.п. - служат инструментами логического мышления субъекта доказывания и во всех фазах работы с доказательствами: при их собирании, исследовании, оценке и использовании, что будет детально рассмотрено в последующих главах работы. Здесь же целесообразно рассмотреть еще одно направление процесса доказывания, непосредственно связанное с логическим законом исключенного третьего. Речь идет о доказывании так называемых отрицательных фактов.
Под отрицательным фактом М.С. Строгович понимает "отсутствие какого-либо факта, события, действия"*(126). Однако по вопросу о существовании и роли отрицательных фактов существуют различные мнения.
Так, Е.П. Никитин считает подразделение фактов на утвердительные и отрицательные таким их гносеологическим делением, которое существенно для понимания фактологического объяснения. Он пишет: "Дело в том, что объясняемым может быть не только существование (наличие), но и несуществование (отсутствие) какого-либо индивидуального объекта. Объясняемое первого типа описывается посредством утвердительного фактуального положения, которое мы будем называть утвердительным фактом... Объясняемое второго типа описывается посредством отрицательного фактуального положения, которое мы назовем отрицательным фактом"*(127).
Противоположная точка зрения выражается в непризнании отрицательных фактов по той причине, что факт - это лишь "объективно существующее", а несуществующее не может быть признано фактом*(128).
Представляется, что с позиций криминалистики и доказывания следует признать существование отрицательных фактов. В дореволюционной процессуальной литературе это мнение было общепризнанным. Так, С.В. Познышев писал: "Доказываемы могут быть как утвердительные, так и отрицательные положения, например, что такой-то субъект не был в такой-то час в известном месте. В самом деле, такое положение только по форме отрицательное, по существу же оно скрывает в себе утверждение, что субъект находился в известном ином месте. Но доказываемы могут быть лишь положения, отрицающие конкретный факт, а не носящие общий неопределенный, отрицательный характер"*(129). Причем из доказательства отрицательного факта не следует, что тем самым утверждается противоположное. Это применительно к вопросу о виновности отмечал Л.Е. Владимиров: "Отсутствие доказательств невиновности не следует превращать в доказательство виновности"*(130).
Отсутствие около трупа следов крови, если кровь, судя по повреждениям на теле, обязательно должна была бы быть, столь же реально, как и наличие крови в другом случае. Это обстоятельство вполне удовлетворяет такому признаку факта, как его значение "быть объективно существующим". Одна из распространенных трактовок негативных обстоятельств и заключается именно в том, что они как раз и понимаются только как "факты отсутствия", т.е. как отрицательные факты. Это, правда, другая крайность, поскольку негативным может быть и положительный факт - наличие чего-то, чего не должно было быть в данной ситуации или вообще.
В качестве отрицательных фактов могут выступать различные обстоятельства, в том числе входящие в предмет доказывания, а некоторые из них могут образовывать собой даже состав преступления (например, несовершение действия, которое субъект должен был совершить в данной ситуации). Признание существования отрицательных фактов в такой их интерпретации вытекает и из принятого в праве понятия юридических фактов как условий или обстоятельств, с которыми правовые нормы связывают наступление определенных правовых последствий, т.е. возникновение, изменение или прекращение субъективных прав и соответствующих им правовых обязанностей.
Обнаружение отрицательного факта при проверке версии, исходными данными для построения которой служили только факты положительные, еще не означает во всех случаях, что эта версия неверна и требует корректировки или замены. Отрицательный факт может согласовываться с положительными фактами и в одной системе объяснения может быть непротиворечивым по отношению к ним. Например, такой отрицательный факт, как отсутствие охраны объекта, где была совершена кража, не только не противоречит фактам обнаружения взломанного замка, наличия следов пребывания на объекте посторонних лиц и т.п., но полностью согласуется с ними и служит подтверждением версии о краже, построенной на их основе. Только тогда, когда отрицательный факт не может быть объяснен с точки зрения проверяемой версии, он сыграет роль факта, не вписывающегося в эту версию. Но в этом случае его роль ничем не отличается от роли противоречащих версии положительных фактов.
