Холодный бриз - Олег Таругин

— После победы вы займете пост начальника Главного разведуправления, а в шестидесятом станете начальником Генерального штаба вооруженных сил Советского Союза, — подполковник сделал еще одну паузу — приближалась кульминация (и самое опасное место) его рассказа, ради которого он буквально вывернул наизнанку собственную память, припоминая те или иные детали. — А вот теперь самое интересное, товарищ генерал. В начале шестидесятых, после конфликта с Никитой Сергеевичем Хрущевым, вас понизят в должности, и на свой пост вы вернётесь только после отстранения его от власти в 1964 году. Правда, вернетесь уже не только начальником Генштаба, но и первым замом министра обороны. Пожалуй, всё, остальное не столь интересно.

Захаров молчал, папироса в безвольно лежащей на колене руке успела потухнуть, но он этого даже не замечал. Молчали и Крамарчук с лейтенантом, прекрасно понимая, что их высокопоставленному гостю необходимо хоть какое-то время, чтобы как минимум просто придти в себя. Первым заговорил Захаров:

— Хорошо, допустим, вы не врете. В конце концов, я сам спросил. Но это пока только слова. Да я видел эти танки и бронемашины, но их хотя бы можно было пощупать. Что вы еще можете рассказать? Так сказать, по существу? Например, об этой грядущей войне? Хоть какая-то конкретика у вас есть? — генерал взглянул на потухшую папиросу и поискал глазами коробок.

— Есть. Война начнется 22 июня будущего года. Что самое страшное, в то время, когда немецкая авиация уже бомбила Минск и Киев, когда были уничтожены приграничные аэродромы и железнодорожные узлы, многие части на нашей западной границе продолжали исполнять директиву «не поддаваться на провокации». Им просто никто не сказал, что война уже началась, что можно и нужно вступать в бой. Разрешите еще один экскурс в… в ваше недалекое будущее?

— Давайте, — сдавленно согласился Матвей Васильевич. — Что уж теперь. Выкладывайте товарищ-господин подполковник, — все-таки нашел он силы пошутить.

— Насколько я знаю, у вас дружеские отношения с товарищем Жуковым, вроде бы даже на «ты». Так вот, накануне войны у вас состоялся… то есть, простите, еще только состоится, разговор. Вы будете настаивать на передислокации войск к границе, но Георгий Константинович откажет, прикрываясь несогласием товарища Сталина. Но при этом добавит, что за прорыв в случае нападения вы ответите лично, своей, так сказать, головой.

— И что я?

— Вы поймете намек, товарищ генерал, и начнете готовить округ боевым действиям. Осуществите поэтапную подготовку войск к прикрытию границы и заранее подготовите позиции на случай оборонительных боев при отступлении, причем сделаете всё это скрытно, не вызвав реакции со стороны НКВД, — Крамарчук виновато улыбнулся лейтенанту, — и не привлекая внимания вражеских разведок. В итоге потери среди ваших бойцов окажутся на несколько порядков ниже, чем в других приграничных районах. Впрочем, об этом я уже говорил.

— Ясно. Спасибо, что разъяснили мою… дальнейшую судьбу. Продолжайте. Расскажите мне о войне. Ведь вы об этом хотели поговорить?

— Да. Но и не только. Как это ни дико звучит, сейчас есть куда более важные вещи, о которых вам обязательно необходимо узнать. Разрешите закурить?

Захаров нетерпеливо протянул подполковнику собственный портсигар и спички:

— Не тяните, подполковник. Коль уж начали, так продолжайте…

— Что ж, подполковник, я вас понял, — Захаров устало потер переносицу. — Очень даже хорошо понял. Страшные вещи вы тут порассказали, настолько страшные, что лично я даже склонен вам поверить. Война… да ужасно, но не менее ужасно и все остальное. Страна, которой уже нет… обидно. Ладно, не о том разговор. На самом деле, главное ведь не это, а некая возможность всё изменить, так? И вам нужна моя помощь. Кстати, лейтенант, — генерал неожиданно взглянул на Качанова, — а ты не боишься? Ведь обратной дороги-то уже не будет?

— Не боюсь, товарищ генерал-майор. Товарищ Крамарчук (услышав обращение, Захаров вскинул, было, бровь, однако смолчал) верно утром сказал: это не какая-то сомнительная сделка. Мы должны доставить эту информацию в Кремль, любой ценой, но доставить. И я готов идти до конца.

— Смелый, молодец. Недаром у тебя и часовые такие смелые, что даже в генералов стрелять готовы. Хорошо. С минуту на минуту сюда прибудут представители твоего ведомства, так что ты уж ими займись. Как именно — тебе решать, но о нашем разговоре, да и о, гм, товарище Крамарчуке им, как мне кажется, знать не обязательно. Думаю, это будет несложно, пускай пока железяками да остальными пленными занимаются. Насколько я знаю, товарища Старовойта сейчас в городе нет, и не будет еще дня три, так что сюда приедет кто-нибудь рангом пониже. Но все равно, будь осторожен, меньше, чем майора не пошлют, и копать он станет всерьез. От расследования тебя вряд ли отстранят, почему — сам понимаешь, но начеку будь в любом случае. Ну, а насчет наших дальнейших действий? Похоже, нам пока везет — завтра я должен лететь в Москву по недавним Бессарабским делам, там постараюсь попасть на прием к наркому. Думаю, мне это удастся, есть каналы. А там уж… как кривая вывезет. Вот такие, стало быть, дела.

— Разрешите? — неожиданно подал голос Крамарчук. — Товарищ генерал, возможно, вам есть смысл взять с собой кое-что из захваченных «трофеев»? Ну, как доказательство? Что-нибудь не слишком большое, но…

Захаров снисходительно усмехнулся:

— Глупости говоришь, подполковник. Если я собираюсь попасть на прием к самому Берии, то перед этим мне придется сдать все личные вещи и пройти досмотр. Хочешь, чтобы меня заставили объяснять, что за непонятные штуковины я с собой привез, с какой целью и как собирался их использовать? Не надо. Лаврентий Павлович и без того разберется. А вот эти, гм, материалы, — генерал кивнул на исписанные Крамарчуком листы, — я с собой заберу. И сам внимательно почитаю, и товарищу Берии покажу. Да и вообще, не стоит им здесь оставаться.

— Лейтенант, — без перехода обратился он к Качанову, — вы оба хоть что-то сегодня ели?

— Никак нет, товарищ…

— Идиоты. Только мне голодных обмороков не хватало, еще и в подобной ситуации. Значит, слушай приказ, бегом раздобудь что угодно, хоть сухпай, и поешьте. И больше не пить, это тоже приказ. А то ощущается… амбре, понимаешь. Не стоит нарываться, ясно? Выполняй.

— Но…

— Никуда наш подполковник не денется. Я пригляжу.

Лейтенант, кажется, начавший что-то понимать, секунду колебался, затем кивнул и вышел из кабинета, не позабыв закрыть дверь на ключ. Дождавшись, пока шаги особиста затихнут в конце коридора, начштаба ОдВО повернулся к Крамарчуку: