Скиф - Сергей Игоничев

Вторую часть отпуска Александр провел в Крыму, разумеется, не один. Это был, пожалуй, самый счастливый период его жизни. Три недели покоя, солнца и моря, а в центре этой счастливой картинки ОНА, единственная и ненаглядная Верочка. Незадолго до окончания отпуска, лежа на отдаленном диком пляже, подальше от шумных толп отдыхающих, он снова попытался поднять тему возможной женитьбы, но вновь наткнулся на стену непонимания и неприятия с ее стороны. Вдобавок веселая до этого Вера неожиданно пустила слезу, припав к его груди, и попросила сквозь слезы больше эту тему не трогать, но пообещала сама все рассказать, когда наступит нужный момент. Что это за загадочный момент и когда он наступит, было Александру до жути интересно, но настаивать на объяснениях он не стал, хотя слова подруги заставили его серьезно задуматься. Что-то было неправильно в их отношениях, но как он ни ломал голову, ответа на этот вопрос не находил.

Последний вечер пребывания в Крыму подкинул еще одну неожиданность.

Возвращаясь поздним вечером из ресторана, где они с Верой отмечали свой отъезд, уже подходя к дому, Александр почувствовал смутную тревогу. На всякий случай он внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не обнаружил. Разве что двое незнакомых мужиков распивали портвейн на лавочке около подъезда, в котором они с Верой снимали квартиру. Проходя мимо них, Саня на всякий случай собрался, готовясь к любым неожиданностям, но мужики сидели смирно, о чем-то вполголоса беседовали и никаких враждебных поползновений не проявляли. И все же эти мирные бухарики и были причиной накатившего беспокойства. Было в них что-то до боли знакомое, но что именно, Александр сообразил, лишь когда уже поднялся к своей квартире на пятом этаже.

Бутылка портвейна была даже не распечатана, а сами мужички не по погоде одеты в одинаковые серые костюмчики, хорошо скрывающие под собой оружие и другие интересные предметы из арсенала оперативников спецслужбы. Мозг Александра привычно начал прокачивать сложившуюся ситуацию. Снизу как минимум двое вооруженных людей, вероятно имеющих соответствующую подготовку, выше только люк, через который можно выбраться на чердак, а там и уйти через другие подъезды. Вариант хороший, но наличие обузы в виде Веры делает его малопригодным, так как никто не сказал, что и в других подъездах его не ждут ребятишки в сереньких костюмчиках, а имея на шее бабу, сильно-то не попрыгаешь. Остается только идти вперед, в квартиру, где, вероятно, его также ждут. Что ж, как говорил в подобных ситуациях Кум: «Не я такой – судьба такая. Так что кто не спрятался, я не виноват». Пришло время применить полученные в Отделе знания на практике, а там уж посмотреть, кто от кого будет бегать.

Оставив спутницу на лестничной клетке, парень осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, вставил ключ в замочную скважину, мгновенно переходя в боевое состояние, рывком распахнул дверь. Движения вокруг привычно замедлились, и, прыжком влетая в комнату, Александр увидел сидящего в кресле старшего Хранителя. Стоявший около окна молодой человек, реагируя на шум, попытался было развернуться в сторону входа, одновременно доставая из наплечной кобуры вороненый «Макаров». Это ему почти удалось, он даже успел снять пистолет с предохранителя. Больше у него ничего не получилось, так как в следующий миг пистолет уже был в руках у Александра, а его владелец, отключенный сокрушительным ударом в челюсть, мирно устроился отдыхать на паласе.

– Спокойнее, Саша, – невозмутимость Хранителя делала ему честь, – я не вооружен и не собираюсь причинить тебе вред.

Александр опустил пистолет, мельком осмотрев лежащего на полу телохранителя (не убил ли в горячке?), быстро прошел в прихожую, впуская в квартиру одиноко стоявшую на лестничной клетке Веру. Закрыв дверь на все запоры, он вернулся в комнату.

Хранитель как ни в чем не бывало поздоровался с Верой, вежливо попросил ее приготовить им чаю. Когда женщина скрылась на кухне, он поведал о цели своего столь неожиданного появления:

– Извини, Саша, за вторжение, но на то есть довольно веские причины. Увы, это последний шанс нам с тобой встретиться, а встретиться нам было просто необходимо.

– Я не знаю, как вас зовут, но проникать в чужую квартиру подобным образом, на мой взгляд, несколько невежливо. – Как и большинство нормальных людей, Саня очень не любил, когда лезли в его жизнь столь бесцеремонно. – Тем более мы с вами практически незнакомы, я даже вашего имени не знаю.

– Называй меня по-родственному – дед. – Хранитель собрал свои морщины в улыбку.

– Не понял, по-родственному – это как? – События приобретали интересный оборот.

Старик ответил вопросом на вопрос:

– Скажи, Саша, ты знаешь фамилию своего прадеда по материнской линии?

Фамилии своих предков Александр знал.

– А знаешь ли ты, что у твоего прадеда Федора Степановича Минина был родной брат Николай, пропавший без вести во время русско-японской войны?

– Да, меня в этом вопросе просветили. – Александр начал догадываться, что услышит дальше.

– Ну вот, видишь, ты и сам уже понял, кто перед тобой и в каком родстве мы состоим. Да, это так, я твой двоюродный прадед Минин Николай Степанович.

При этом известии Вера, появившаяся из кухни с подносом, на котором дымились чашки с чаем, громко ойкнула и выпустила его из рук.

Хранитель повернул седую голову на грохот и посочувствовал:

– Бедная девочка, для тебя это еще более неожиданно, ты ведь знаешь меня совсем под другой фамилией. Да и то, что Саша мне приходится правнуком, радости тебе тоже не добавляет.

Понимая, что на его глазах происходит что-то непонятное, но касающееся непосредственно его, Александр уже раскрыл было рот, чтобы потребовать от старика объяснений, но тот опередил с ответом:

– Не спеши, Саша, давай начнем по порядку, но сперва все же Вера принесет нам чай, поскольку беседа будет долгой. А ты пока помоги моему церберу, а то он встать, бедняга, никак не может. Кстати, выпроводи его на улицу, там еще двое караулят. И бога ради, отдай ему пистолет, человек все же на службе, а за оружие с него спросят так, что даже я не помогу.

Пока Александр выпроваживал все еще не пришедшего в себя окончательно телохранителя, Вера собрала с пола осколки посуды и принесла свежий чай. Рассевшись вокруг журнального столика, мирно попивая чаек, они напоминали благородное семейство: внучок с невесткой и благообразный дедуля, патриарх. Вот только, невеста была бледнее обычного, и внучок, аки дикий зверь, сидел настороженно, чутко прислушиваясь к окружающим звукам, готовый в любой момент превратиться в смертоносную машину по имени Скиф.

Прихлебывая из большой фарфоровой кружки чай, Хранитель начал свой рассказ, который был долог и непрост, как, впрочем, и его долгая и непростая жизнь.

Родился он в 1883 году. Едва ему исполнилось шестнадцать годочков, батяня его Степан Федорович, возможно чувствуя грядущую разлуку, провел со старшим сыном обряд посвящения, сделав своего отпрыска колдуном. За четыре последующих года он сумел передать преемнику большую часть своих знаний и умений, так что, когда в 1903 году Коляню забрили в солдаты, он был уже вполне сформировавшимся деревенским чародеем.

Тянуть нелегкую солдатскую лямку ему выпало в артиллерийском полку, который на тот момент базировался в Порт-Артуре. Тут как раз грянула русско-японская война, и на долю будущего Хранителя пришлись самые горячие денечки осады морской цитадели. После того как генерал Стессель сдал Порт-Артур японцам, Николай недолго думая сделал ноги, а проще говоря, дезертировал из армии, не желая больше служить пушечным мясом на этой ненужной ему лично войне.

Подавшись в бега, он долго скитался по всему Дальнему Востоку, пока наконец не осел в Харбине. Во время своих мытарств он не раз прибегал к своим колдовским способностям, попутно совершенствуясь в магии, впитывая в себя умение тех колдунов, с которыми его сводила судьба. Волей случая довелось ему довольно близко познакомиться с одним ламой, который обладал магией удивительной силы и даже мог заглядывать в будущее. Несмотря на все Николаевы просьбы, делиться своим секретом ясновидения лама не стал, объясняя это тем, что каждый сам ищет свой путь к этому знанию и, как он видит будущее Николая, тот найдет свою дорогу в сложном мире магии и колдовства. Дальше была Первая мировая, Гражданская война, Вторая мировая, но к тому времени Николай уже владел колдовством в той степени, которая могла обеспечить ему спокойное существование, и все эти великие потрясения прошли мимо него, практически не нарушая устоявшийся уклад жизни. Не испытывая особых финансовых затруднений, он отдавал всего себя поиску и изучению «черных писаний» средневековых чародеев, древних манускриптов, написанных давно забытыми мастерами запретных наук. В конечном итоге у него набралась довольно внушительная библиотека. Опасаясь пойти по пути чернокнижья и заняться некромагией, после долгих размышлений он провел обряд отречения от демонов третьей ступени, навсегда закрыв себе дорогу за ту черту, где сотворение зла становится для мага основным смыслом жизни.