Две богатеньких малышки - Миньон Эберхарт

Он снова уселся перед зеркалом и умело приладил себе накладные усы и бороду, при этом так обильно полив их клеем, что Эмми испугалась, как бы они не остались у него на лице на веки вечные. Мистер Такер расчесал свежеприобретенную растительность и обернулся к Эмми:

– Ну, как?

– Трудно сказать – ведь я же видела, как вы это делали. Но... да, конечно, мистер Такер, так вы выглядите гораздо старше.

– Я хороший актер – по крайней мере, хочу стать хорошим актером. Ничего другого делать в этой жизни я не желаю. А почему вы не зовете меня просто по имени? Все так и делают. Только, умоляю, не называйте меня Томми!

– А как вас зовут?

– Томас, – сурово произнес мистер Такер и вздохнул. – На мою маму, должно быть, нашло затмение, когда она давала мне имя. А Коррину вы видели?

Эмми была совсем мало знакома с мистером Томасом Такером, но уже начала привыкать к тому, как стремительно он меняет тему беседы.

– Нет, – ответила она.

Томас потянул за накладные усы и скривился от боли:

– Черт, я и не думал, что эта дрянь так быстро приклеится! Знаете, она славная девчонка. Просто отличная, когда узнаешь ее получше. Ой!

– А нет никакого средства, чтобы это удалить? – осторожно спросила Эмми.

– Должно быть. – Он начал рыться в коробке с гримом. – Так вот, я про Коррину. Стоит ей выучить слова – и она настоящий профессионал. Ей нет равных. Другие девушки на ее месте давно бы распустили нюни – убийство жениха и все такое... А она держится! Умеет вести себя на сцене. Я каждый вечер чему-нибудь у нее учусь. Походка, чувство паузы – все это у нее врожденное. По-моему, она вообще не способна учиться. Все, что она делает, естественно для нее. И это хорошо. Сначала, конечно, она ужасно расстроилась – а кто бы не расстроился на ее месте? – Томас серьезно, едва ли не с укором, взглянул в зеркало на Эмми. – Она была помолвлена с человеком, которого любила. На самом деле, мне казалось, что когда-то давно они хорошо знали друг друга. Вы же знаете, – он потянул за бороду и скривился, – какие тут тонкие стены. Однажды я случайно услышал, как они разговаривали – Коррина и мистер Сэнфорд; и, честно говоря, это было похоже... – Ой! – Оторвав кусок бороды, он обиженно уставился не него.

– Похоже на что?

– А? Ах, да: было похоже, что они знают друга сто лет. Вы знаете, они говорили как семейная пара, а не как влюбленные. Понимаете, это не поддается логике, но по голосам иногда можно определить... в общем, не знаю. Но так или иначе, его убили – можно сказать, прямо у нее под носом. Конечно, у Коррины был шок! Попробуем-ка теперь вот это. – Томас открыл бутылочку с бесцветной жидкостью, понюхал и принялся наносить ее содержимое на усы и бороду. Он походил на ребенка, забавляющегося с новыми игрушками. Но при этом он был очень серьезен: – Я думаю, что и вы, и мистер Уорд... что вы должны, в некотором роде, подбодрить Коррину... ну, сделать ей комплимент, что ли...

– Я... да, конечно. Но... понимаете...

Томас кивнул, зажмурился, снова подергал себя за бороду и сказал:

– Да. Понимаю. Она напоминает вам. О вашей сестре. Вы очень изменились.

Эмми удивленно уставилась на Такера. Он окинул ее проницательным взглядом:

– Да, да. Вы стали другой. Не старше, нет, – хотя, конечно, осунулись. Просто, если хотите знать, вы выглядите так, словно вам пришлось пробираться сквозь крысиную нору. Нет, нет, я не имею в виду вашу прическу, или платье, или что-то в этом роде. Просто сразу видно, что вам пришлось несладко.

Мы все изменились, внезапно подумала Эмми. Томас продолжал:

– Но все равно, пожалуйста, скажите Коррине доброе слово. Она очаровательная женщина. По крайней мере, для мужчин.

Эмми собралась с силами и постучала в дверь грим-уборной Коррины. "Войдите", – ответили ей. Оказалось, что Дуг все еще там; он сидел, вытянув ноги, на стуле с высокой прямой спинкой. Коррина уже сняла грим и была, как и говорил Томас, очаровательна, хотя и выглядела чересчур крупной для маленькой комнатушки. Увидев Эмми, она сделала большие глаза, встала и протянула руку. Эмми пожала ее и сказала Коррине, что та играла великолепно. Эмми говорили это совершенно искренно, но все равно эта женщина была ей неприятна.

Они немного поболтали, и Дуг изъявил желание отправляться домой. Коррина приняла его предложение поехать с ними на такси, так что Дуг и Эмми подвезли ее к самому дому. Квартира Коррины располагалась в элегантном, консервативном и на вид невероятно дорогом здании на Парк-Авеню. Дуг проводил Коррину до самого парадного, хотя вышколенный швейцар и подбежал к машине, чтобы открыть дверцу.

Когда Дуг вернулся, Эмми сказала:

– Коррина, должно быть, зарабатывает уйму денег. Квартиры в этом доме стоят целое состояние!

– Не знаю, – сказал Дуг. – Она хорошая актриса. Когда учит роль, конечно.

Вернувшись домой, Эмми снов подумала о том, что юный Томас прав: они все изменились. Особенно Джастин. В нем уже не было прежней легкости и шарма, а на лице, едва ли не за одну ночь, появились тонкие морщинки. Изменился и Дуг; мог ли он не измениться? Он упал духом, стал серьезен и печален, и был явно очень признателен Эмми и Джастину, когда они приглашали его к ужину.

Сэнди тоже стал другим. Он реже стал заходить к ним, а когда заходил, то большей частью отмалчивался – впрочем, Эмми и Джастин тоже не были настроены на легкую болтовню. Конечно: ведь Сэнди проиграл свой первый серьезный процесс. Он-то, наверное, с самого начала чувствовал, что ввязался в заведомо проигрышное дело. Скорее всего, он и не взялся бы защищать Диану, если бы не святая уверенность Эмми в том, что ее сестра невиновна...

Все изменились. Словно легкое облачко, нависшее над ними, превратилось в огромную зловещую черную тучу, отрезавшую их от привычного мира...

Накануне Дня Благодарения Диана позвала Эмми к себе. "Она хочет тебя видеть" – сказал Дуг. Наверное, в глазах у Эмми мелькнул страх, потому что Дуг поспешно добавил: "Все не так уж плохо. Тебе скажут, куда идти, что делать, и Диана выйдет к тебе. Вы поговорите, и никто не будет нависать над вами и подслушивать. Диана держится молодцом, вот увидишь".

Джастин выразил твердое намерение ехать с Эмми:

– Я не пойду к Диане; меня она не звала. Я просто подожду тебя в машине.

– В какой машине? – удивилась Эмми.

– В такси, конечно. Сейчас же и закажу.

Когда Эмми сказала, что они могут прекрасно добраться поездом, Джастин вспылил:

– Все ваша вансейдемовская прижимистость! На что тебе эти деньги, что ты будешь с ними делать? Завещаешь школе для кошек?

Эмми подавила в себе желание объяснить Джастину, что если бы не вансейдемовская прижимистость, они не жили бы сейчас в такой роскоши; вместо этого она мягко ответила, что дома для кошек ее не интересуют.

– Я сказал не "дом для кошек", а "школа для кошек", – проворчал Джастин. – Это гораздо актуальней.

Эмми решила прекратить дискуссию и молча направилась наверх, но из холла донесся сварливый голос Джастина:

– У твоей матери был "Роллс-Ройс" с шофером!

Эмми обернулась:

– Джастин, ты должен понимать, что времена изменились.

– Уж понимаю, – буркнул Джастин. – Особенно когда нужно кого-то задобрить, чтобы всего-навсего заказать такси... Нет-нет, Эмми, я не жалуюсь! Я так, к слову...

Оказавшись в своей комнате, Эмми решила надеть костюм, купленный тем самым майским днем, когда они с Дианой прогуливались по Пятой Авеню и она, Эмми, заразилась от сестры приступом мотовства. С того самого момента наряд висел в шкафу; но она почему-то чувствовала, что надеть его на свидание с Дианой, приговоренной к пожизненному заключению, – это правильно, хотя на первый взгляд и дико.

Эмми надела платье и пальто – темно-коричневые, но с розоватым оттенком, напоминающим ей осенние листья; взяла коричневую сумочку из крокодиловой кожи и спустилась к Джастину. Тот вставил в петлицу красную гвоздику – впервые после ареста Дианы. Значит, он тоже боится и подстегивает себя, подумала Эмми.

Дорога была прекрасной. Они мчались по широкому шоссе, мимо осеннего леса; время от времени вдоль обочин мелькали сельские пейзажи. В воздухе витал горьковатый дымок: сжигали листья. Небо было лазурным, и ярко светило солнце.

Джастин, верный своему обещанию, остался в машине, и Эмми пошла в тюрьму одна. С формальностями было быстро покончено; трудней всего оказалось ожидание. У Эмми мучительно пересохло горло; но, когда Диана села по другую сторону разгороженного сеткой длинного стола, Эмми поняла, что Дуг говорил правду: ее сестра держалась молодцом!

– Костюм великолепен! Я так и знала! Привет, Эмми!

– Привет... – прошептала Эмми.

Диана выглядела и вела себя так, словно тюрьма – это забавное приключение, которое вот-вот подойдет к концу. Ее волосы лишились золотистого оттенка, над которым всегда трудился ее парикмахер, но остались мягкими и пушистыми и по-прежнему красиво обрамляли ее лицо. Естественный, обыденный облик Дианы поразил Эмми настолько, что она едва сдерживала слезы.