Удар шаровой молнии - Анатолий Ковалев

Аида смотрела на часы. Половина двенадцатого. Скоро полдень. Завтра в полдень она встречается с Вахом. Завтра может быть поздно. Тот, кто устроил ей ловушку на даче, должен бы поторопиться. Пошли четвертые сутки, а она все еще ходит по этой земле. И не просто ходит, а замышляет ответный удар. Он не может об этом не догадываться.

Не дойдя до Летнего сада, она взяла такси я бросила шоферу: "Литовский!"

Знакомый лифт с деревянными дверками доставил ее к массивной двери, обитой черной кожей.

Еще никогда ей не приходилось действовать так, на авось.

"Мадьяр пришел бы в восторг. Это слишком на него похоже, а я, кажется, начинаю заражаться его глупыми мальчишескими выходками!"

Ей открыла пожилая женщина в строгом черном платье с длинными рукавами. У нее были широко расставленные глаза, наполненные теплым светом.

- Валентин Алексеевич дома? - спросила Аида.

- Валя болеет, - тихо сказала женщина. - Вы по важному делу?

Получив утвердительный ответ, она вздохнула, как бы говоря "что ж теперь поделаешь", и впустила Аиду в прихожую.

Девушка осмотрелась. Похоже, что в квартире, кроме хозяина и пожилой дамы, больше никого не было. И во время первого визита к Ваху ее тоже поразило отсутствие охраны. Это озадачивало. На верном ли она пути?

- Валя, к тебе девушка! - услышала Аида. - Блондинка. Очень красивая.

В ответ раздалось что-то малоразборчивое, после чего женщина опять появилась в прихожей и пригласила ее войти в комнату, а сама удалилась на кухню.

"Неужели мать? - пронеслось в голове у Аиды. - У Ваха очень милая, интеллигентная мамаша? Только этого мне не хватало!"

- Вот не ожидал! - удивился хозяин. Он развалился в широком кресле. На нем был черный махровый халат.

"Они заранее вырядились в траур!"

- Мы же, кажется, договорились на завтра.

- Ты меня расстроил своей болезнью. Я чувствую себя немного виноватой.

- Такая девушка, как ты, беспокоится обо мне? - засмеялся Харитонов. Не верю!

- Зря смеешься! - Она по-прежнему стояла, хотя он предложил ей сесть в кресло напротив. Она раскрыла сумочку и коснулась холодной рукоятки пистолета.

- Просто я тебя заинтриговал информацией от Донатаса. Вот причина твоей поспешности.

- Я не любопытна. - Она закрыла сумочку, выудив из нее пузырек с какой-то мутноватой жидкостью. - Вот лекарство, которое я обещала.

- Убери! - взмолился Вах. - Я уже не могу смотреть на лекарства. И тебе не надо ни в чем себя винить. У меня всего-навсего открылась язва.

- У тебя язва желудка?

Он громко выпустил изо рта воздух, запрокинул голову к потолку и воскликнул:

- Господи! Почему с такой красивой девушкой я вынужден говорить о своих болячках?! Садись и давай поговорим о чем-нибудь другом!

Она наконец приняла приглашение и тоже развалилась в мягком, уютном кресле.

- Вам кофе сварить? - заглянула к ним в комнату пожилая дама.

- Спасибо, не стоит. Я вполне обошлась бы стаканом воды.

- Тогда минералки!

От Аиды не укрылось сильное волнение женщины.

"Может, чувствует опасность? А может, закоренелого холостяка-сына редко посещают девушки?"

- Так вот, Донатас просил тебе передать, что в скором времени посетит наш славный город. И, начиная с завтрашнего дня, ты должна каждый вечер, с семи до восьми, поджидать его в "Лягушатнике" на Невском.

"Вот она ловушка! Значит, смерть настигнет меня в "Лягушатнике". Ловко придумано! Это, кажется, детское кафе. Веселенькое зрелище приготовили для малышей добрые дяденьки!"

- Это ведь детское кафе? - уточнила она.

- Хороший вопрос! Для детей-малый зал, а ты должна его ждать в большом.

"Дон настолько доверяет тебе? Или ты умеешь блефовать? И пустая квартира с сердобольной мамой тоже элемент блефа? Нет, это слишком опасно даже для самого крутого блефорита!"

Вах заметил ее растерянность.

- Что с тобой? Понимаю, торчать каждый вечep в "Лягушатнике" процедура утомительная. Да и накладно. Кстати, о деньгах! Чуть не забыл! - Он со стоном поднялся и прошел к письменному столу. - Донатас просил помочь тебе с деньгами. Вот обещанные десять тысяч. - Он положил перед ней пачку долларов. - Зря не взяла в прошлый раз. Я - человек не жадный и отблагодарить всегда сумею.

Он стоял над ней, пока она не убрала деньги в сумочку. Потом с трудом опустился в кресло и с лукавым видом спросил:

- Неужели на тебя произвела такое впечатление та заводская история, которую я вдруг ни с того ни с сего вспомнил?

- Завод для меня все равно что инопланетный корабль, - призналась Аида.

- Для меня сейчас - тоже. Не верится, что десять лет жизни отдано заводу. Сон, да и только. Хотя снов на эту тему я ни разу не видел. Но теперь понимаю, почему в тот день вспомнил о заводе. У меня открылась язва, и это отголосок славной трудовой деятельности. Я работал во вредном гальваническом цеху. Начал с транспортировщика, закончил гальваником. Технологи нас предупреждали, что нельзя есть на рабочем месте. Язва будет обеспечена. Да кто по молодости слушает советы?! - Вах сделал паузу, пристально посмотрел на девушку и неожиданно признался: - Я не зря при тебе вспоминаю завод. Именно при тебе, Инга. Именно. - Ей показалось, что он слишком возбужден для обычного рассказа. - Ты мне напоминаешь кое-кого. Особенно с черными волосами.

Ее звали Аминад, и по ее лицу, так же как по твоему, невозможно было определить национальность. Глаза голубые, но более раскосые, чем у тебя, а волосы иссиня-черные. Нас с приятелем на неделю отправили работать в столовую, посудомойщиками. Старая заводская столовая уже не удовлетворяла трудящиеся массы, потому что военное предприятие разрослось до неслыханных размеров. Страна вооружалась. И вот построили новый корпус на тысячу мест, а обслуживающего персонала не хватало.

Работа, если честно, пустяковая. Там стояли новейшие посудомоечные автоматы. Нашей задачей было вставлять в нужные ячейки тарелки и стаканы. Так что мы с приятелем не перетрудились. А если еще учесть, что нас бесплатно кормили, то вообще крупно повезло. Правда, наши товарищи по гальваническому цеху подшучивали над нами, когда приходили на обед. И было довольно обидно. Согласись, что "посудомойка Валя" для мужчин звучит несколько двусмысленно. Но мы старались не обращать на это внимания. Тем более, что наше внимание было приковано к юной поварихе, практикантке из кулинарного училища. Она сразу бросалась в глаза, и раз увидев ее, трудно было отвести взгляд. Кроме необыкновенной внешности, она обладала легкой летящей походкой, как у балерины. Странно было видеть такое чудо в эдаком месте.

Познакомились мы с Аминад на второй день. Она оказалась простой в общении, обаятельной и острой на язычок. Ей, видно, наскучил однополый коллектив столовки, и девушка частенько крутилась возле нашего посудомоечного агрегата. Помню, мы заключили с другом пари насчет ее национальности и, конечно, оба проиграли. "Мой отец - чеченец, а мать - башкирка", - со смехом сообщила Аминад, после того как мы изложили ей собственные версии ее происхождения. Я тогда любил выражаться поэтично, например: "В тебе вся красота Востока".

У Аминад не было подруг в столовой, и теперь она даже обедала с нами, не обращая внимания на сплетни поварих. Мы болтали и смеялись без умолку, а старые грымзы завидовали и злились, а потом срывали на нас свое зло. Мой приятель первым разглядел, что между мной и Аминад, как говорится, возникло чувство (со стороны это всегда виднее), и постепенно стал откалываться от нас.

Я тогда тоже был парнем хоть куда. Занимался в секции бокса. Заочно учился в институте на экономическом. Я с энтузиазмом смотрел в будущее. До двадцати семи лет (пока грозит служба в армии) можно делать карьеру на заводе, а потом поднять планку выше.

Она с удовольствием слушала мои рассуждения о будущем, но однажды с грустью сказала:

"А у меня будущего нет". Это меня кольнуло в самое сердце - ведь я-то разглагольствовал с мыслью о нашем совместном будущем. В семнадцать лет я был страшным идеалистом. Мне казалось, что все именно так и произойдет, как задумано. И в моем будущем уже было место для Аминад. Но посудомоечная неделя подошла к концу, ее практика - тоже. "После экзаменов ты вернешься на завод?" - поинтересовался я. Я был почти уверен в ее ответе, во-первых, потому что место для повара очень престижное, а во-вторых, потому что здесь я. Но она покачала головой. И ничего не объяснила. И не оставила адреса. На прощание нежно коснулась губами моей щеки и прошептала: "Желаю тебе счастья".

Женщина все-таки загадочная натура. Сколько живу - столько удивляюсь. Оскар Уайльд написал: "Женщины - сфинксы, но без загадок". Но что он понимал в женщинах?

Я нашел ее в кулинарном училище во время экзамена. Специально взял отгул на работе. Она обрадовалась, увидев меня. "Я только что думала о тебе". "А я постоянно о тебе думаю..."

После экзамена мы поехали в парк, и еще в трамвае Аминад спросила: "А ты работаешь на заводе, потому что боишься попасть в Афганистан?" Ее вопрос меня разочаровал, я знал много девиц, которые считали, что парень, не служивший в армии, это как бы полуфабрикат, а не полноценный мужчина. Впоследствии, я думаю, они много горя хлебнули с "полноценными" мужиками, вернувшимися с той войны. Я ответил, что сначала хочу закончить институт и приложу для этого максимум усилий.