Собрание сочинений в десяти томах. Том восьмой. Прощеное воскресенье - Вацлав Михальский

– Нет, французская. «Рено».

– «Рено»? Всего четыре буквы, а по-французски написано семь?!

– Выходит так, – усмехнулась Нина. – От жира бесятся капиталисты – им лишних букв не жалко.

Машина была ярко-белая, сверкающая никелем, отполированными крыльями, капотом, большеглазыми фарами. Нина смотрелась рядом с этой роскошной машиной и сама роскошно: похорошевшая от хорошей жизни, с лучистыми карими глазами, прекрасным цветом лица, чуть пополневшая, но еще очень стройная. А главное, она осталась сама собой – все той же красивой Ниной из госпитальной палаты на Сандомирском плацдарме, веселой, легкой в общении, ни перед кем не разыгрывающей из себя барыню-генеральшу. Александра высоко ценила природную Нинину простоту, не ту, что хуже воровства, а ту, что дорогого стоит и дается очень немногим людям.

– Можно, я ее поглажу? – совсем по-детски спросила Александра, указывая глазами на машину.

Ей вдруг так захотелось погладить капот и крылья этой машины, как будто родню встретила. Возможно, неожиданно всплывшее в душе Александры безотчетное чувство какой-то непонятной родственности к неодушевленному предмету возникло совсем не случайно. Этот автомобиль был изготовлен на парижском заводе «Рено» в начале 1927 года, именно в то время, когда там работала Мария Мерзловская. Может быть, ее руки касались этого авто в ту пору, когда она «крутила гайки» на конвейере, или чуть позже, когда отгоняла «готовую продукцию» на юг в Марсель или на север в Нормандию. Нинин экземпляр происходил из Нормандии. После оккупации Франции оттуда он попал в Кельн, а потом в Берлин, где и был реквизирован победителями.

– Какой он гладенький! Нинуль, а «Рено» он или она?

– Муж говорит, что это фамилия владельца завода Анри Рено. Значит, он. Я тоже об этом спрашивала.

– Какая прелесть! Я его еще поглажу.

– Гладь, ради бога, хоть целуй! – засмеялась Нина. – А хочешь, я стану учить тебя водить?

– Меня, водить? Конечно, хочу. Тогда я буду служить тебе верой и правдой! – дурашливо взяла под козырек Александра. – Где твоя жилетка?

Цветные планки орденов Ленина, Боевого Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды они прикололи одну над другой по старшинству орденов сверху вниз, и получился цветной прямоугольничек, совсем небольшой, как крупная брошка, но для тех, кто понимает, более чем внушительный.

– Замечательно мы прицепили эти планки. Даже красиво, а, Сашуль? Эти генеральши теперь будут знать!.. Садись, поехали!

– Прямо сейчас? Я побегу отпрошусь у Папикова, делать мне все равно пока нечего. Он отпустит.

Через четверть часа Нина и Александра уже катили в открытом белом кабриолете по безлюдной летней Москве, той Москве, даже по центральным улицам которой одиночные легковушки шли не чаще, чем с интервалом в двести-триста метров.

Ездили они только по центру города, на окраины выезжать не решались. В те годы преступность в Москве была очень высокая, и всякое могло случиться с двумя женщинами, хоть и в роскошном автомобиле.

– Ты за мной смотри, Саш, учись переключать скорости.

– А я умею. Я в госпитале много ездила, меня наш шофер Петр Михайлович научил, тот, с которым мы потом на мину наехали. А не наехали бы мы на ту нажимную мину, может быть, я б тебя и знать не знала.

– Если умеешь, тогда садись за руль. – Нина ловко остановила автомобиль и вышла из него, освобождая место за рулем для Александры.

Давным-давно не испытывала та такого чувства упоения, как в те два часа, что поездила по Москве под руководством красивой Нины.

– Ты что сияешь? В институт приняли?! – взволнованно встретила дочь Анна Карповна.

– Да при чем институт, ма! Нина дала мне порулить своим шикарным автомобилем! Представляешь, мамочка, я сама ездила по Москве!

– Боже мой, – чуть притухшим голосом сказала Анна Карповна, – боже мой, и как оно все передается от одного к другому!

– От кого передается? Кому?

– Тебе. От отца. Он частенько просил своего водителя уступить ему место и сам садился за руль. Очень любил водить машину, как мальчишка. Значит, у тебя фамильное…

В большой квартире Нины сияли хрустальные люстры, от натертых до отсвечивающего блеска желтовато-коричневатых полов шел легкий запах мастики. На огромном овальном столе в гостиной холодновато светилась белоснежная скатерть, из кухни сильно пахло жареным луком и послабее жареным мясом, укропом, кинзой, петрушкой. Лето хоть и кончалось, но еще не окончилось, а южанка Нина понимала толк в пряных травах. Без них и жаркое – не жаркое.

По просьбе хозяйки дома Александра пришла загодя, и они вдвоем накрывали на стол. Домработницу Нина отпустила специально, чтобы ей с Александрой можно было поболтать по душам.

– А где у тебя маленькие? – спросила Александра.

– Сынульки мои у бабушки, этажом ниже. Там у матери мужа хорошая двухкомнатная квартира – очень удобно.

– Да уж, – согласилась Александра, вспомнив свою «дворницкую».

Красавица Нина жила совсем в другом мире, чем ее подруга и миллионы других подданных страны-победительницы.

– Я тебе генеральчика обещала, – со смешком сказала Нина, – а он пока полковник, но прислали на генеральскую должность, так что скоро генерала дадут. Моему в отдел прислали из Китая. Мой Андрей Сергеевич говорит, что этот полковник боевой офицер. Всю войну прошел – и с Германией, и с Японией… Молодой совсем для генерала… Муж обещал сегодня привести его для тебя.

– Нинуль, ну хватит тебе эти глупости… Не надо мне никого приводить. Он что, бычок на веревочке?

– Как это не надо? Ты что, монашка? Мужа ведь не нашла, это я и без расспросов поняла, по тебе сразу видно.

– Не нашла. Но абы кого мне тоже не нужно.

– Насчет «абы кого» – согласна, ну а то, что тебе дитеночка позарез надо, – это сто процентов! Если б у меня моих сыночков не было… Я и представить не могу!

– Ты считаешь, что без ребенка жизнь для женщины совсем бессмысленна?

– Может, и так, а может, и не так, – вдруг погрустнев, сказала Нина. – Все мы в своих разговорах ходим вокруг да около и не говорим всей правды, только подразумеваем ее, да и то не всегда. – Нина присела на краешек обитого темно-зеленым бархатом стула с высокой резной спинкой, наверно, старинного, из какого-то барского особняка. В ее доме вся мебель была не старая, а старинная, отреставрированная так, что смотрелась как новая.

– Какие изящные стулья! – сказала Александра.

– Это моя вторая свекровь, Елизавета Константиновна, скупает всякий хлам на барахолках, в комиссионках, грязный, обшарпанный, а потом приглашает своих музейных мастеров, и получается вот такая красота! И моя первая свекровь, мать моего Александра Ивановича, и вторая – обе всю жизнь в одном и том же музее на банкетках просидели. Они подружки и до сих пор дружат как родные. Сейчас обе там, внизу, с внуками. Вторая свекровь мебель скупает… Но ты не думай, она не из тех, кто наживается на чужих бедах, просто она всегда жила в достатке, всегда получала паек за сына офицера, а потом генерала. Он хоть и вернулся с войны дважды раненный, но не изувеченный и сразу занял в Москве высокую должность. А моя первая свекровь, Ангелина Антоновна, так та вообще смешная – зайцев игрушечных собирает, ну и… – Нина сделала паузу, заговорщически оглянулась и прошептала: – В камешках знает толк. По-моему, они обе из бывших…

– Тебя это пугает? – в лоб спросила Александра.

– Ничуть. Если хочешь знать, у меня дед был купец второй гильдии.

– Так и они купеческие дочки?

– Ни-ни, бери выше. Наверно, из князей или графьев, я не знаю, кто из них старше.

– Старше князь. Но сейчас это не имеет значения.

– Я вот тоже об этом иногда думаю: сейчас одно имеет значение, раньше другое имело значение, потом будет иметь значение третье, а жизнь-то уходит. Я как-то случайно подслушала их разговор, они говорили о балах в Петербурге… Я как будто башкой в девятнадцатый век окунулась. Они, мои свекрови, и книги меня приучили читать, и я теперь совсем не та дурочка, я кое-что знаю… Они обе очень умные женщины и меня приняли как дочку, и у нас никаких обид не бывает. Кому рассказать – не поверят. Чудно?! А вот тебе, Саш, я рассказываю, потому что ты веришь мне.

– Хорошая ты, Нинуль. А с мужем говорила об этом?

– О чем?

– О бывшести.

– С мужем? Ты что?! Андрею Сергеевичу это не нужно. Я простая, но не до такой степени… Я и со свекровями этого не касалась. Ты что?! Им такой разговор ни к чему.

– Наверное, ты права, – думая о себе и своей матери, сказала Александра.

День рождения Нины прошел хорошо. Генералы оказались совсем не тупыми, а их жены, которых так боялась Нина, тоже вполне нормальными. Только всем им было за сорок, и талия просматривалась не у каждой с первого взгляда.

Полковник из Китая не явился.

– Гордый, – сказал о нем Нинин муж. – Мне, говорит, ваша генеральская компания пока не по чину.