Комната наверху - Милдред Дэвис

Все это время Хильда сидела очень тихо, чуть отвернувшись к окну и не сводя глаз с хлебного шарика. От усталости в углах ее рта залегли складки. Не сознавая, она предоставила стоявшему под окном шоферу прекрасную возможность изучить ее лицо.

— Я рад, ч-что мы оставляем их тут, — сказал мальчик, откусывая кусок хлеба.

Хильда сменила тему, стараясь говорить как можно мягче:

— А что случилось в прошлые выходные, Лью?

— Ч-что? — переспросил Льюис, не сразу поняв, о чем речь.

— Ну, ты плакал во сне в ночь на воскресенье. Папа разбудил тебя. Разве ты не помнишь?

Лью положил бутерброд на стол. Только теперь до него дошло, что он ест, и мальчик с отвращением отодвинул хлеб.

— Помню, — ответил он так тихо, что она едва расслышала его.

— А ты помнишь, что тебе снилось?

— Д-да.

Помолчав секунду, она медленно спросила:

— Что?

— Это б-была… это была какая-то неразбериха.

— Расскажи все, что помнишь, Лью.

— Ну, я был н-на озере или чем-то таком. К-казалось, что это происходит в далеком прошлом. Сейчас трудно… — он смутился.

— Да, Лью, — тихо сказала она.

— Я, к-кажется, ловил рыбу. Да, н-наверное, потому что вдруг у меня в руках оказался маленький окунь. Он б-был ужасно маленький, всего дюйма два. Так что я бросил его обратно в воду, и он уплыл. А п-потом Киттен говорила со мной. Я не п-помню, откуда она появилась, она п-просто возникла. И разговаривала со мной, как всегда. — Похоже, ему внезапно стало холодно, он съежился и спрятал руки под колени. — П-потом мы начали делать лодку. Киттен помогала мне. Лодка была как моя настоящая. И я с-сказал, что получилось красиво. Но на самом деле она не была к-красивой. Не знаю, п-почему я так сказал, может, во сне мне казалось, что лодка красивая. И я сказал: «Давай п-по-катаемся на ней». И мы поплыли. И… и с-сначала там была лодка побольше. Мы задели ее бортом, как будто это была льдина. И Киттен все время смеялась, ну, з-знаешь, как она обычно смеется. А потом… потом… — Голос мальчика прервался, как будто сон все еще был очень ярок в его воображении. Глядя на Хильду невидящим взором, он опять принялся теребить пуговицу пижамы. — А п-потом нас как будто заколдовали, — продолжал он тихим, еле слышным голосом. — Мы остановились, даже ветер стих. А небо п-потемнело, и — ты знаешь, как это бывает во сне, — мне стало так с-страшно… Я не могу объяснить.

— Я понимаю, Лью.

— Б-было так темно, я даже не мог видеть берег. И мы не могли д-двинуться. Потом п-показалось, что мы вообще уже не на озере. Это был океан. А п-потом начался шторм. Это… это было ужасно. Дождь пошел такой, что я едва мог видеть Киттен. А лодку к-качало, и волны стали огромными. А потом вдруг я услышал, что Киттен кричит. Она кричала, чтобы я спас ее. Волна поднялась и смыла ее за борт. Я с-старался схватить ее, но ее уносило все дальше и дальше. — На лбу мальчика выступила испарина. Он снова переживал свой ужасный сон. — И тогда в-вернулась рыбка. Маленькая рыбка, которую я отпустил в воду. Т-только теперь она стала большой. Она была большая, как акула, и… и она стала похожей… Ты не будешь смеяться, правда? — Лью замолчал, настороженно глядя на Хильду. Она покачала головой. — Она стала похожей на п-папу. И она открыла пасть, то есть папа открыл рот. Ты знаешь, что я хочу с-сказать. И Киттен завизжала, но я не мог ничего сделать. Я п-просто сидел в лодке. А рыба опять открыла пасть, и я мельком увидел лицо Киттен. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пугался. А потом я уже ее не видел. Ее лицо п-пропало. Но я мог слышать, как она кричит.

Льюис потупился, ничего не видя перед собой и сжимая пуговицу, которую успел оторвать.

— Это п-папа сделал, — прошептал он. — Это б-был папа.

Свендсен отошел от дома, ступая очень медленно и осторожно, чтобы гравий не скрипел под ногами, потом торопливо зашагал к гаражу.

Поднявшись к себе, он разделся и принял душ, потом лег и долго глядел в пространство. Наконец он набрал знакомый номер.

— Алло, — устало сказал он. — Что? А! Ну, я не был уверен, что ты уже дома… Не так уж много. Ее просто вырвало… Ну да, все в порядке… Ничего со мной не происходит… Да брось ты! До свидания… Что? Да. Теперь осталось только проникнуть в эту комнату.

Мягкие хлопья снега падали за окном, словно кусочки ваты за сценой театра. Тонкие ветви за пеленой снега были неподвижны, как будто на заднике декорации.

В комнате наверху пациентка сидела на краешке кровати и пила янтарную жидкость из стакана. Сквозь дверь до нее доносились приглушенные звуки с первого этажа. Голоса, перемежаемые тихим смехом, шуршание шагов, позвякивание посуды, звонки в дверь. Возбуждающие и что-то сулящие звуки дома, готовящегося к свадьбе. Но пациентка сидела одна в комнате наверху, читая маленькую красную тетрадь с золотым обрезом.

«Я знаю, за кого хочу выйти замуж. Я встретила его сегодня. Я поняла, что это он. Он такой красивый и все умеет. Он играет в поло и теннис, плавает как рыба. Он гостит у Дэримплов. Я слышала, что все местные девушки только о нем и говорят. Я встретила его, когда плыла на лодке. Он остановил свою лодку и спросил меня, откуда я. Я ответила, а он сказал, что завтра утром опять будет кататься на лодке, и мы могли бы поплавать вместе. Он сказал, что будет на том же месте в шесть часов утра! Я никогда раньше не купалась в шесть утра. Интересно, понравлюсь ли я ему…»

11

Воскресенье, 20 февраля, день

— …Из их семьи. Но та, маленькая, с копной волос, — это Шонеман. Они из флитвудских Шонеманов.

— …А как торжественно! Целых два часа. Вот это да! А после того как Натали вышла замуж, женился доктор Кэденхед. Его венчание было коротким, но очень…

— Хильда, дорогая! Как тебе идет желтое! Знаешь, мне кажется, что ты будешь следующей — теперь, когда Дора уже…

Хильда улыбнулась и прошла мимо. Она бесцельно бродила среди оживленно болтающих гостей, и обрывки разговоров едва достигали ее сознания. Взяв четвертый бокал виски с содовой, она кивала всем, кто попадал в поле ее зрения, но ни с кем не разговаривала. От окна, где собралась группа молодежи, раздавался громкий смех. На свадьбе было трое детей. Льюис и еще один мальчик пили пунш, а девочка, их ровесница, искоса поглядывала на мальчиков, держась за руку мужчины.

— Эй, Хильда, когда начнется самое главное? У Фрэнсиса, должно быть, поджилки трясутся?

— …Но он выиграл. Забавно, как он попал в точку. Он только что закончил книгу об Англии, и вот…

— …Куксится, как ребенок. Сидит в своей комнате и не хочет спуститься. Можете себе представить? Ее сестра выходит замуж, а она…

Хильда замерла, не донеся бокал до губ, и повернулась к говорившей. Хелен сразу же осеклась.

— Что ты сказала? — спросила Хильда. Ее лицо мгновенно окаменело.

Поправляя прическу, Хелен оглядела переполненную гостиную.

— Эй, Уэймюллер! — позвала она. Дворецкий ловко пробрался к ним сквозь толпу. Хелен осторожно взяла с подноса бокал с мартини и изящно пригубила.

— Что ты сказала? — повторила Хильда, но уже без прежнего нажима, как будто она вдруг поняла, что все это не имеет значения.

Хелен неопределенно улыбнулась.

— Ты о чем, дорогая?

Хильда равнодушно посмотрела на нее, потом устало отвернулась.

— Неважно, — сказала она и отошла. За ее спиной воцарилось напряженное молчание.

Все еще пытаясь играть роль хозяйки, Хильда слонялась среди гостей. В окна вливалось сияние зимнего солнца. Старомодную мебель было не видно за нарядными платьями и темными костюмами, и мрачная комната стала казаться почти веселой. На каминной полке и столах были расставлены пышные букеты оранжевых, белых и желтых цветов.

— …Он, конечно, слишком любит… повеселиться, но я уверена, что теперь-то он остепенится. Не то чтобы Дора сама была очень уж серьезной. Ни о ком из детей Корвитов нельзя этого сказать. Кроме разве что Хильды. — Это говорила мать Криса Гледхилла. Ее крупная статная фигура была затянута в пурпурный креп. Опираясь на руку сына, она обращалась к стоявшей рядом женщине. Крис отсутствующим взглядом смотрел в окно, думая о своем.

— Хильда всегда была прекрасным ребенком, — продолжала миссис Гледхилл. — Возьмите хотя бы Киттен, это же самая упрямая молодая особа, которую я когда-либо встречала. Это неестественно: такая девушка, и хандрит, будто ее жизнь кончилась. Ведь в жизни есть и другие радости помимо внешности. — Крис попытался ослабить материнскую хватку, но она крепко держала его. — Конечно, если присмотреться, то и Хильда тоже хорошенькая. Вся разница в том, что она не наряжается, как… ну…

— Киттен не очень-то и наряжается, — пробормотал Крис.

— Да, но одевается так, как будто собирается позировать перед камерой…

Хильда пошла дальше, а вскоре, бросив разыгрывать из себя хозяйку, поднялась по устланным ковром ступенькам на второй этаж. В плохо освещенном коридоре слышался непривычный здесь смех. Из родительской комнаты слева доносился хохот мужчин, сопровождаемый звоном стаканов. Во второй комнате справа по коридору было так же шумно, но голоса, звучащие оттуда, были повыше. Хильда открыла дверь и вошла туда.