Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

К Тоби подошла Салли. Она была, как всегда, спокойна и сдержана.

— Не правда ли, Рейчел превосходно танцует? Она одна из немногих известных мне людей, которые могут этот идиотский рэгтайм превратить в настоящий танец.

Тоби вежливо улыбнулся:

— Да, конечно.

Эдди отошел, и они оказались стоящими немного поодаль от остальных. Салли смотрела на него, прищурив карие глаза.

— Тоби?

Он ждал с подчеркнуто вежливым выражением на бесстрастном лице.

— Удачи тебе. — Салли нетерпеливо встряхнула головой. — Нет. Как глупо… Я желаю тебе большего — счастья, успеха, всего, о чем ты всегда мечтал. Хочу, чтобы ты знал… — она замолчала.

— Что?

Лицо Тоби чуть-чуть, совсем немного склонилось к ней, но ни один мускул на нем не дрогнул. Конечно, его холодность неприятно поразила ее, хотя она старалась, чтобы это не было заметно. Пусть знает, что ему от нее ничего не нужно. В конце концов, разве не были они столько лет близки как мать и сын — и даже больше? Пока она не оставила его. Даже сейчас он чувствовал детскую обиду и одиночество, и презирал себя за эти чувства. Это было единственное, от чего он страдал. Он не мог простить ей этого, даже если бы пожелал.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я горжусь тобой, — тихо и спокойно сказала она своим характерным суховатым голосом, — И надеюсь, что ты будешь счастлив.

— Тоби! — К ним подскочила Рейчел. Глаза ее сверкали, энергия била из нее ключом. — Потанцуй со мной! Ну давай, потанцуем! Не собираешься же ты в самом деле стоять здесь весь вечер. Мир не рухнет, если ты на минутку отойдешь.

Тоби кивнул, хотя и с некоторым неудовольствием. Салли приветливо, но как-то отстраненно улыбнувшись Рейчел, отошла от них.

— Потанцуй, Тоби, — добродушно улыбнулась Дафни, на редкость неуклюжая в своем пурпурном платье, которое, открывая ее костлявые плечи и длинные тощие руки, старило ее по крайней мере лет на десять.

Он позволил Рейчел ввести себя в круг танцующих. Они — два прирожденных танцора — легко вошли в ритм квистепа. Рейчел напевала про себя слова песни, музыка которой сейчас звучала: «Почему я люблю тебя, почему ты любишь меня?» Тело ее было гибким, сильным и двигалось абсолютно синхронно с его телом. На минуту он позволил себе расслабиться и просто наслаждаться плавным движением под музыку. Аромат духов, вечно сопровождающий ее, расплывался вокруг них. Она отклонила голову назад, зубы блестели между чуть приоткрытыми губами.

— Ты и правда женишься? — Ей пришлось почти кричать, чтобы он услышал ее сквозь гром оркестра.

— Что? — Он изобразил удивление. — Ах, ну да, конечно.

Рейчел бесцеремонно бросила взгляд в ту сторону, где неловко стояла Дафни со стаканом в руках.

— Ну да, конечно, — повторила она с иронией, как бы передразнивая его.

Тоби, давно привыкший к ее манере, проигнорировал это. Они вошли в сложный поворот и ловко вышли из него.

— Очень хорошо, ты пока не разучился. — Насмешливо улыбающаяся Рейчел явно настроилась на привычное подтрунивание. Тоби все еще не произнес ни слова.

Она вновь запела: «Может, потому, что ты любишь меня, может, потому и я люблю тебя», потом спросила:

— Что, большое дело?

Он чуть не пропустил очередное па.

— Какое дело?

— С отцом Дафни. Не говори мне, что ты уводишь его дочку без какого-то денежного соглашения между вами.

Тоби искусно вел ее сквозь толпу танцующих.

— Вот чертовка! Ты такая же нехорошая, как Фи.

— Она тоже об этом спрашивала? — Рейчел встряхнула головой и рассмеялась. — Нам обеим интересно. Это потому, что мы любим тебя, милый.

— Это тебя не касается.

— А, значит, все дело именно в этом.

— Не совсем так. Правда, Амос отдает часть акций компании в качестве свадебного подарка.

— Но не контрольный пакет, — закончила Рейчел.

— Нет, разумеется.

Улыбка Рейчел стала еще шире.

— Так значит, Амос Андерскор не дурак?

— Нет, Рейчел. Он не дурак. В противном случае он поступил бы иначе.

— А его дочь?

— Что — его дочь?

— Она-то дура?

— Нет.

Отклонившись, Рейчел вызывающе посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты в этом уверен? — нежным голосом сказала она.

Танец они закончили в полном молчании.

Вечер подходил к концу. Торт разрезали, речи произнесли. Возвратившийся Хьюго крутился возле Рейчел. Та, вновь одарив его своим вниманием, легонько поцеловала его и попросила, чтобы он повел шумную хороводную цепочку по бальному залу под песню «Из окна в окошко».

Цепочка протянулась через весь зал, огибая стулья и столы, рассекая группы людей старшего возраста, которые хлопали и подпевали: «Из окна в окошко, из окна в окошко, из окна в окошко, как и было раньше». Двигаясь вместе со всеми в хороводе танцующих, Рейчел подхватила охапку цветов, которыми с таким усердием украшала зал перед началом вечера, и стала бросать их в соседей по цепочке. В ту же секунду воздух наполнился цветами, летящими в разных направлениях.

«Посмотри в лицо любимого, посмотри в лицо любимого, посмотри в лицо любимого, как и было раньше», — распевала цепочка.

Рейчел, смеясь, увернулась от Хьюго, не давая ему обнять и поцеловать себя. Он, возглавляя цепочку, держал ее за руку, и ей не составило труда направить его в открытую дверь на веранду и далее в темный сад. За ними двинулись все остальные. Сквозь пение «Из окна в окошко…» пробивались крики и смех. Их хоровод кружился по лужайке, вокруг деревьев, и в общий хор стали то и дело вплетаться испуганные возгласы — это колючки розовых кустов впивались в шелковые бальные платья.

Потом с последними словами песни «…посмотри в лицо любимого» все проследовали по ступенькам на веранду и обратно в зал. А Рейчел опять исчезла. Улучив момент, она выскользнула из рук Хьюго и, покинув хоровод, куда-то скрылась. Никто не обратил на это внимания. Какая-то светлоглазая девушка, одетая в красное с черным, с энтузиазмом поцеловала Хьюго, и он отнесся к этому с философским спокойствием. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, если принять во внимание большой бокал бренди, выпитый им в библиотеке, чтобы прийти в себя после разговора с отцом, когда тот ушел, а он остался стоять, плотно сжав губы, молчаливый и подавленный.

И Хьюго, махнув на все рукой, присоединился к группе приятелей, собирающихся откупорить одну из последних уцелевших бутылок шампанского.

Тем временем Рейчел сидела в тени, за пределами освещенной площадки. Возле ее ног стояла наполовину опорожненная бутылка шампанского. В отдалении слышались смех и музыка. Качающиеся тени танцевали вокруг нее, причудливо сплетаясь. Она устало потерла рукой глаза, на секунду спрятала лицо в ладонях, затем подняла голову и всмотрелась в темноту. Где-то вдали вспыхивали блуждающие огоньки, бесконечно загадочные, приближающиеся и удаляющиеся, словно грезы, зовущие в какой-то иной мир. Неподалеку от того места, где она сидела, примостившись на верхней ступеньке лестницы, начиналась вымощенная дорожка, которая вела через сад к маленьким деревянным воротам, а затем к лесу, окружающему поместье. На ступеньках лежало брошенное после пикника шерстяное одеяло. Она подняла его и накинула на плечи, чтобы согреться — ночной воздух бьш холоден. Огоньки вновь засверкали перед глазами, далекие и туманные, словно несбывшиеся надежды.

Она подняла бутылку и нехотя отпила из нее. Раздался очередной взрыв смеха, на секунду заглушивший музыку; затем стали слышны голоса, выводившие старую песню на слова Бёрнса «Не забывай друзей своих».

Она встала, сбросила туфли и с бутылкой в руках вступила в холодную сентябрьскую тьму.

Лес был погружен во мрак. Лишь слабое журчание ручейка, где-то неподалеку пробивавшего себе дорогу к озеру, нарушало стоящую вокруг тишину. В кустах всполошилась засыпающая птица и несколько раз пронзительно вскрикнула, пока Рейчел проходила мимо, но потом снова погрузилась в сон. Какое-то существо прошуршало в траве и затихло. Впереди пленительно мерцали среди деревьев розовые тусклые огоньки, дрожащие, словно языки костра. Мягкая трава обжигала холодом ее ноги. Остановившись, Рейчел еще раз приложилась к бутылке. Бледная, похожая на призрак фигура; шелковое платье, вышитое бисером, отливало в лунном сиянии серебряноголубым светом. Когда она приблизилась к огонькам, те прекратили свое движение и обернулись цепью фонариков, повешенных вдоль заросшей травой тропинки, по которой она вышла к поляне, где обнаружила Филиппу и Гидеона. Сейчас вся тропинка, вплоть до самых вольеров, была покрыта засохшей травой. Молодые фазаны зашевелились, их негромкие полусонные крики звучали скорее доверчиво, чем тревожно. Вся эта картина, освещенная мерцающими на деревьях фонариками, напоминала сказку. Великаны, эльфы, сказочные принцессы… Колдуны, медведи и прекрасные принцы…