Алый шар луны - Анна Данилова

– Во всяком случае, так будет лучше для нас обоих. В Москве тебе будет проще затеряться, а потом и устроиться куда-нибудь на работу. Лева поможет. А вот что делать с деньгами, оставшимися в поезде… Неплохо было бы их найти! Но трудно себе даже представить, куда они могли деться. Возможно, они до сих пор в том купе, лежат себе спокойно на полке, или – у проводников. Хотя вряд ли! Если тебя искали и твоя соседка по купе тебя опознала, то она скажет, что там была твоя подушка. Если в подушке спрятаны деньги, то их ведь легко нащупать через ткань, так?

– Да, конечно! Значит, их уже обнаружили? И вернули Смышленову?

– Трудно точно сказать. А может, твоя соседка по купе их и забрала?

– Она могла бы найти их только в том случае, если за весь путь никто не заинтересовался бы моей подушкой, то есть просто как подушкой… Она же такая необычная, сшита в форме круглой цветной кошки. Хотя, с другой стороны, моя соседка по купе, как человек честный (если она, конечно, таковой является), должна была понять, что именно со мной произошло. Ведь она видела меня там, в тамбуре! Я не могла ей ничего сказать, на мне был… ваш приятель. Представляю, как отвратительно я выглядела, как унизительно! Я посмотрела на эту женщину, внезапно открывшую дверь тамбура, так, чтобы она поняла – мне требуется помощь. Хотя, по-моему, и так все было ясно. Не по собственной же воле я разлеглась на грязном холодном полу! Старушка увидела – и исчезла. Не знаю, услышал ли Опарин, что дверь открывалась, повернул ли он голову, увидел ли ее… Но думаю, что после всего, что он со мной сделал, он поспешил в мое купе и по-своему поговорил с моей соседкой. Припугнул ее, взял мою сумку и исчез. Потом заглянул в купе проводников и там расправился с…

– Тяжело и стыдно все это вспоминать, – перебил он ее, – тем более что я не могу отвечать за поступки другого человека. Но, судя по всему, именно так все и было.

– А где в это время, пока Опарин мучил меня, были вы, Григорий?

– Я ведь рассказывал уже… Я был в соседнем вагоне – спрятался на верхней полке одного из пустых купе. Мне важно было добраться до Войновки, а там я уже не зависел бы ни от кого. Но потом я… кое-что почувствовал. Что-то нехорошее. Назови это интуицией, как хочешь. Я встал и отправился на поиски Опарина. И как раз застал его в тамбуре, где он насиловал тебя… Я ему врезал хорошенько, вытолкал из тамбура, думал, что он, поостыв немного и придя в себя, поймет, что и ему неплохо бы где-нибудь залечь, спрятаться. Чтобы не привлекать к себе внимания… А он, идиот, зашел зачем-то в купе проводницы, увидел деньги – и убил ее! Ты не поверишь, но там, на столе, на кровати – повсюду лежали деньги! Много денег. Представляешь, что получилось?! Вероятно, проводница их пересчитывала. Скорее всего, это были чужие деньги, потому что у проводницы столько просто не могло быть! Я подумал, что ей поручили передать кому-то коробку. Посылочку. Понятное дело – этот человек не сообщил ей о том, что она должна будет везти именно деньги… Но, видимо, проводница сама решила посмотреть, что там, в посылке, вскрыла ее, увидела купюры и от нечего делать и, конечно же, из любопытства, решила их пересчитать. Время было позднее, она была спокойна настолько, что даже дверь не заперла, или просто забыла… И вот за этим-то занятием ее и застал Опарин! Думаю, что он сначала просто ударил ее, а потом уже, увидев на столе нож (у проводников всегда все есть, в том числе и ножи), зарезал ее. И стал собирать деньги. И тут-то и появился я! Я вернулся потому, что услышал крик… Удивительно, что никто в поезде не проснулся… так вот. Такая проблема, как убийство (!), не входила в мои планы. Я сразу представил себе, что будет, если ты или твоя соседка по купе поднимете шум, появится дежурный милиционер, нас с Опариным повяжут… Я не боялся вернуться в тюрьму – меня убивала сама мысль о том, что все старания Левы пойдут насмарку. Ведь он не только сам потратился, но и подключил к организации моего побега многих людей, это все было очень сложно устроить, тем более находясь в Москве. И теперь из-за какого-то идиота, увязавшегося за мной, все пропадет?! Я не мог этого допустить. К тому же у меня не было ни грамма жалости к нему. Я заколол его своим ножом и знал, что он умрет мгновенной смертью. Я же все-таки хирург…

– А деньги? Неужели вы оставили их? Ведь любой, кто заглянул бы в купе, мог их украсть!

– Вот и я тоже так подумал. Еще я подумал о том, что нормальный, честный человек не стал бы пересылать наличные таким образом. Он непременно воспользовался бы услугами банка. Словом, забирая эти купюры и рассовывая их по карманам, набивая ими все полости своей куртки, я успокаивал себя именно таким образом… К тому же, полагал я, рано или поздно история с пропажей столь крупной суммы, – Надя так и не решилась спросить, сколько именно денег было в купе у проводников, – всплывет в милицейских сводках, и мы с Левой узнаем, кому они принадлежали. К тому же, будучи в бегах, невозможно оставаться без средств. Конечно, Лева выслал Рите некоторую сумму…

– Да ладно вам, Григорий! Я же все понимаю. На войне как на войне. Что-то мало мне верится в то, чтобы эти деньги в целости и сохранности лежали бы себе в купе проводников до прихода милиции. Да еще неизвестно, как повела бы себя вторая проводница, которая вообще неизвестно где пропадала…

– Если окажется, что деньги эти честно заработаны и их надо вернуть, я найду способ это сделать.

– Если бы я нашла те, украденные мною, деньги, я тоже бы их вернула. Правда, я не уверена, что меня даже после столь благородного жеста не посадили бы…

И все равно, даже выспросив у Григория все, что только можно, она никак не могла избавиться от ощущения, что видит перед собой человека, олицетворяющего собою само легкомыслие. Взять вину сестры на себя! Сбежать из тюрьмы! Убить напарника! Украсть деньги! И, наконец, спрыгнуть с поезда, прихватив с собой сомнительную свидетельницу (которую тоже, между прочим, разыскивает милиция). Попытаться добраться до Москвы самолетом по чужим документам! Предложить воспользоваться своей спутнице паспортом сестры!!!

Она высказала ему свои сомнения и густо покраснела.

– Мне просто нечего терять… Ты, кстати, в любой момент можешь отказаться ехать со мной в Москву. Ты можешь отправиться «зайцем» на поезде – вообще в другую сторону. Решай, как знаешь.

Но она хотела с ним. В Москву. Куда угодно! Уже тот факт, что они сидели сейчас в теплом доме и пили кофе, говорил о многом, и в первую очередь о том, что он – надежен. При всем его… легкомыслии. Как надежны и его друзья, которые ему помогли.

– Я уже решила. Поеду с вами!

– Вот и славно. Дождемся, когда прибудут документы моей сестры из Москвы, возьмем билеты – и полетим.

13

Смышленов Валерий Викторович был похож на запыленного попугая. Нос крючком, вытянутое лицо, высокий, густой, засеребрившийся раньше времени чуб, круглые, навыкате, глаза, костюм «активного» серого цвета, серебряный с синим галстук. В общем, еще довольно-таки молодой человек, только какой-то озабоченный. Когда секретарша впустила меня к нему, он договаривал очередную фразу из своего супружеского диалога:

– Значит, температура спала? Как она, спит? Малышка моя… Ладно, Катя, ко мне тут пришли. Береги себя. Целую…

Все это было крайне трогательно, и я вдруг почувствовала себя неуютно не только в его богато обставленном кабинете, но и в жизни в целом. Сначала я никак не могла понять, откуда взялось это ощущение холода и незащищенности. Может, я попыталась вспомнить, когда ко мне были обращены подобные нежности? Хотя Смышленов говорил явно о своей маленькой заболевшей дочери… А вот у меня дочери не было. И сына – тоже. Кошка, которая гуляет сама по себе. Кошка, которая никому не нужна… Мороз по коже…

– Валерий Викторович, у меня к вам очень странное дело. Но тем не менее мой визит вас сильно обрадует.

– Вот как? – Он слабо улыбнулся. – Что ж, проходите.

Конечно, он насторожился. Думаю, он сразу стал прокручивать возможные варианты источника столь неожиданной радости.

Он позвал секретаршу и попросил ее приготовить чай.

– Валерий Викторович, я знаю, что вы следите за Верой Петровной Агренич, матерью Надежды Агренич, той самой девушки, которая украла у вас восемьдесят тысяч долларов.

Он сразу порозовел. Смутился.

– А вам откуда это известно?

– У меня хорошие связи. Но я не собираюсь вас ни в чем упрекать, поскольку вы – пострадавшее лицо, да и сумма далеко не маленькая. Так вот, могу представить себе, как вы удивитесь, но я приехала как раз для того, чтобы вернуть вам эти деньги! История сложная, запутанная, но я изложу вам ее вкратце. Думаю, что после того как Надя сбежала с вашими деньгами, не помня себя от горя и отчаяния – ведь ее бросил любимый человек, и она вообще находилась на грани… Не знаю, вам, мужчинам, может, это и непонятно, но ей было в ту пору очень плохо, понимаете? Она должна была что-то предпринять, как-то защитить себя, но сначала – покинуть этот город, чтобы ничто не напоминало ей о ее личной трагедии. Возможно, у Нади было на душе так плохо, так больно, что ей было все равно, причиняет ли она сама кому-либо боль… Я не адвокат, как вы понимаете, просто я пытаюсь понять, как могла порядочная девушка украсть в фирме, где она работает, деньги. Она же не воровка! Значит, что-то произошло с ее психикой, какой-то коллапс, разлад, кратковременное помутнение рассудка. Это я к тому, чтобы вы не осуждали ее, тем более что ей за этот ее проступок досталось сполна.