Стальная хватка империи - Васильев Сергей Александрович

– При чем тут Шпицберген? – удивился король. – Он есть, точнее, был до сегодняшнего дня терра нуллис – земля незанятая. У шведов, как, впрочем, и у русских, было достаточно времени, чтобы заявить и подкрепить свои права на этот архипелаг. Если же они не в состоянии освоить эти земли, им не следует мешать сделать это тому, кто может и готов использовать острова на благо цивилизации. К тому же шведы, как мне кажется, будут не прочь вернуть другие, ранее принадлежавшие им земли.

– Петербург, сир?

– Думаю, Петербург вполне может стать международным сеттльментом наподобие Шанхая. Вряд ли Швеция сможет в одиночку контролировать миллионный город, населенный многочисленными туземцами, даже если их поголовье уменьшится в два-три раза. Балтийские ворота в Евразию – слишком большая ответственность для королевства, испытывающего немалые проблемы с единством территорий. А вот Финляндия, Выборг, Нарва – почему бы и нет? Я не тешу себя надеждой, что шведы поддержат наши военные усилия, хотя это было бы крайне желательным, но снять с наших плеч бремя управления освобожденными от варварства территориями они, полагаю, не откажутся. И это будет вполне приемлемая компенсация за несколько обледенелых скал.

– Ваша аргументация вполне резонна, сир, – согласился маркиз. – Однако следовало бы донести ее и до шведских правящих кругов. А ваш посол в Стокгольме…

– Хорошо, я приму этого джентльмена сегодня же вечером, с тем чтобы уже завтра он отправился к месту службы. Но вы уверены в его способностях?

– В настоящее время нам нужны не способности, а просто присутствие. Но я, разумеется, обдумаю ваши слова, сир. Возможно, послу Гошену следует проявить свои несомненные таланты чуть севернее…

– Хорошо. Итак, мы получили Борнхольм для базирования наших сил. Что дальше? Мы идем к Либаве? Кстати, как развиваются наши операции на других театрах? Мы уже вошли в Черное море? Бендер-Аббас копенгагирован?[24] Японцы уже высадились во Владивостоке?

– Граф Селбурн и генерал Сеймур уже ждут вас в приемной, сэр. Мне бы не хотелось отнимать у них хлеб, – потупился маркиз Солсбери.

Его величество король Англии Эдуард VII подумал, что вряд ли совместный доклад флота и армии будет радужным, иначе премьер-министр не преминул бы заработать пару очков престижа. Что ж, когда приходится реагировать на действия готовящих вторжение врагов в такой спешке, ошибки и накладки неизбежны.

– Благодарю вас за добрые вести, джентльмены. Но теперь я вынужден уделить внимание моим морякам и солдатам… И все же что-то меня гложет… Вот прямо сейчас, когда мы занимаем Борнхольм и Шпицберген, не совершают ли аналогичную операцию полномочные представители русского престола?

– Не извольте беспокоиться, ваше величество! Мы контролируем ситуацию! Любое подобное действие русских превратится для них в последний парад!

В это же время. Бонин. Остров Иводзима

Весь серо-голубой, адмиральский катер ткнулся в кранец у борта посаженного на грунт японского пароходика. Даже блестящие в обыкновенное время медяшки, гордость и отрада боцмана, были выкрашены в сливающийся с волнами цвет.

Адмирал Макаров первым поднялся по сброшенному штормтрапу: парадного адмиральского на старом трампе не было и в помине. Не очень-то и надо. Он потряс головой: огни газорезок и грохот сносимых кувалдами и такой-то матерью надстроек ошеломляли.

– Господин адмирал, инженерная команда Первого батальона морской пехоты заканчивает оборудование временного пирса! – отрапортовал одетый в черную форменку офицер с тонкими, мягкими чертами лица и пронзительным, умным взглядом голубых глаз под козырьком флотской фуражки. – Окончание работ ожидается через семнадцать часов!

Макаров оглянулся. Еще один стоящий вплотную и уткнувшийся в берег пароходик, поменьше, уже щеголял почти полностью гладкой палубой, укрытой лежневым бревенчатым настилом. Единственной выдающейся деталью оставались шлюпбалки левого борта. Дюжина морских пехотинцев крутила вороты, поднимая прямо с воды длинное бревно, доставленное с транспорта одним из снующих туда-сюда моторных катеров. На берегу маминский трактор с бесконечной звенчатой лентой вместо колес сгребал здоровенным отвалом грунт и камни, выводя пологую насыпь на уровень палубы. Еще один такой же трактор стоял в сторонке, и инженеры в промасленных рабочих рубахах ковырялись в моторе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Не буду вас торопить, Михаил Петрович…

– Все понимаем, Степан Осипович, работаем изо всех сил. Через семнадцать часов можно будет пушки сгружать.

– Добро. Шестидюймовки сейчас в Коминато и Копепе разгружают, на плотиках, а вот крупный калибр получится сгрузить только здесь, да-с. Только скажите, где лейтенант Берлинг?

– На берегу, господин адмирал. Два часа назад они закончили с мачтой, но не знаю, удалось ли наладить аппараты.

– Хорошо, Михаил Петрович, не смею вас больше задерживать.

Адмирал в сопровождении двух штабных и четырех возникших неведомо откуда морских пехотинцев перешел по солидному, укрепленному скобами настилу на пароходик поменьше, а затем, воспользовавшись срубленным из жердей трапом, спустился к подножию насыпи.

Радиорубка располагалась в наскоро срубленной и обшитой досками хижине. Начальник связи временной базы лейтенант Берлинг выскочил из прикрытого парусиной дверного проема, когда адмиралу оставалось пройти не больше полусотни саженей.

– Господин адмирал, – улыбка офицера была почти детской, – получена радиограмма! Я связался с «Пересветом», но мне сказали, что вы отбыли…

– К вам-то я и отбыл, Роберт Иванович. Ну-с, что у нас там?

– Подтверждено прибытие в Сасебо трех поврежденных японских броненосцев – «Хатсусе», «Ясимы» и «Танго». Постановка в доки будет завершена послезавтра. «Микаса», «Якумо», «Ивате» и бронепалубники по непроверенным данным идут в Нагасаки и Токио.

– Значит, Сасебо, – задумчиво произнес адмирал. – Штаб не сообщал, как там насчет корректировщика? Хотелось бы, знаете, торжественно! И последний парад, и прощальный салют – чтобы все было по высшему разряду!

– В готовности, – отрапортовал лейтенант. – Не изволите ли к аппарату, господин адмирал? Связь достаточно устойчивая, со второго или в крайнем случае с третьего раза и принимаем, и передаем!

– Изволю, – усмехнулся Макаров. – Великое дело это радио, не так ли, лейтенант? И… Выражаю вам и вашим людям свое удовольствие. Что-нибудь слышно про «Ретвизан» и «Громобой»?

– В соответствии с указанием Ставки корабли идут в режиме радиомолчания, но по расчетам они уже должны быть в Сангарском проливе…

В это же время. Сангарский пролив

Три новеньких, с иголочки броненосных красавца, гордость японского флота крейсеры «Идзумо», «Асама» и «Адзума» устало резали свежую волну Сангарского пролива, потеряв всякую надежду на перехват русских бронепалубников, отправленных гайдзинами шакалить на торговых линиях Страны восходящего солнца. Здесь же, между островами Хоккайдо и Хонсю, должна была пройти эскадра Макарова. Отряд имел распоряжение и на этот случай, не ввязываясь в бой, сопровождать русские корабли, наводя на них броненосцы Того.

Но водная гладь, насколько хватало обзора, была до обидного скучна и безлюдна. Командир лидера, капитан первого ранга Нарито Кацура, ломал голову над этой загадкой. Что случилось? Почему не видно русских? Ошиблась разведка? Гайдзины поменяли свои планы? Прошли другим проливом? Просочились в утреннем тумане? Да нет, невозможно! Сангары – это всего десять миль в ширину и пятьдесят в длину Четыре корабля, развернутые строем пеленга, плотно перекрывали его от берега до берега – мышь не проскочит… Значит, только ждать…

К вечеру изрядно посвежело. Ветер стал колючим и почти зимним. Капитан поежился, прикрыл глаза, утомленные многочасовым наблюдением за горизонтом и в голову сами собой пришли поэтические строки:

Ueno hatsu no yakou ressha orita toki kara Aomori eki wa yuki no naka Kita e hito no mure wa dare mo mukuchi de Uminari dake wo kiite. Watashi mo hitori renrakusen ni nori Kogoesou na kamome mutsume naite Aa fuyugeshiki[25]