Хищник Джаг. Ошейник позора - Зеб Шилликот

Еще больше он не понимал крестьян, которые потом и кровью поливали каменистую землю, такую скупую на вознаграждение за каторжный труд. Но, по меньшей мере, они заслуживали уважение за любовь к земле, на которой жили и которая их кормила. Иначе жить они не могли.

Со временем Джаг перестал судить их столь строго и непримиримо. Замордованные капризной, непостоянной природой, бессильно наблюдая за тем, как она сводит на нет все их усилия, крестьяне какое-то время безмолвно оценивали понесенный ущерб, а затем, засучив рукава, принимались за работу. И в этом выражалось их мужество — не отступать, не сдаваться, держаться во что бы то ни стало в ожидании лучших времен.

Подобный образ жизни не соответствовал ни характеру Джага, ни теории Патча, который проповедовал беспрестанное движение вперед, но, в конце концов, такова была одна из форм существования, и она заслуживала уважения. Тем более, когда сидишь в запертой звериной клетке, имея в качестве первой заповеди завет — идти вперед!

ГЛАВА 25

Чем ближе становилась Тенессия, тем чаще встречались населенные пункты, тем солиднее выглядели строения.

Отряд Баскома вступил в пригород отверженных, где нашли себе приют отбросы общества: хромые, кривые, горбатые — настоящий Двор Чудес, искалеченный, изломанный, враждебно настроенный. Едва лишь голова каравана втянулась в зловонные, тонущие в горах мусора, кривые улочки пригорода, как из палаток, хижин, старинных бетонных блокгаузов и ангаров из гофрированного железа, перегороженных внутри на клетушки разрезанными мешками и гнилыми досками, наружу потянулись несметные толпы калек. Те, у кого еще были руки, сжимали в кулаках камни, металлические прутья, «розочки» и с искаженными ненавистью лицами провожали караван оскорблениями, площадной бранью и угрозами.

Однако, чтобы произвести на Баскома впечатление, требовалось нечто куда более серьезное, чем просто сотрясшие воздуха. По его приказу охотники кнутами загнали это отребье в вонючие сточные канавы, где было их настоящее место.

Вечером, когда пришла пора располагаться на ночлег, Баском выбрал для лагеря место, достаточно удаленное от скоплений людей. Ему совсем не хотелось возбуждать у них ненужную зависть. Караулы на ночь были удвоены.

После устройства лагеря Джаг, как обычно, должен был посвятить час ставшей уже привычной тренировке. Практически, это была его единственная обязанность, и после тренировки никто не осмеливался досаждать ему чем бы то ни было. Джаг, конечно, оставался в цепях, но к нему относились весьма уважительно, а это значило, что его рассматривали как ценный товар!

Тем не менее, вечером, напившись до поросячьего визга, Баз в компании с Гарпом и Роско явился к нему с визитом, рассчитывая спровоцировать на ссору, но парень отреагировал на оскорбления дебила с полнейшим равнодушием и безмятежностью. Кончилось тем, что Баском всыпал им по первое число, и троица, распевая похабные песни, удалилась, оставив Джага в покое.

Долгое путешествие подошло к концу. Тенессия считалась так называемым открытым городом. Им правила гильдия, состоящая из десяти эдилов, представляющих различные касты и цехи. На них возлагалась ответственность за управление городскими делами, сбор налогов и соблюдение законности, что в корне отличалось от метрополий, возглавлявшихся Властителями и Прокторами, которые правили железной рукой и были властны распоряжаться жизнью и смертью любого из своих подданных.

Тенессия пользовалась особым статусом. Если один из Властителей, время от времени посещавший город, не дай Бог, чувствовал себя оскорбленным или униженным, он должен был действовать в соответствии с законами, принятыми в городе, и для разрешения конфликта обращаться с жалобой к эдилам.

Открытым городам не грозил упадок и угасание. Напротив, они постоянно росли и развивались. В их архитектуре не было никакого стиля — на строительство шли самые разнообразные материалы, и результаты порой поражали своей эклектичностью.

Оставив позади лачуги, слепленные на скорую руку из всякого хлама, караван вступил на широкую улицу, застроенную разношерстными домами, зиявшими пустыми глазницами окон, кое-где прикрытых крашеными листами фанеры. Рядом с захиревшими дворцами, обнесенными бетонными блоками, ощетинившимися ржавой арматурой, и полуразвалившимися сооружениями в готическом стиле с изящными стрельчатыми сводами, поддерживаемыми паутиной металлических лесов, соседствовали обветшалые супермаркеты, обращенные в коллективные ночлежки, театры, ставшие борделями, пришедшие в упадок и запущенные многоэтажки, кое-где подлатанные саманным кирпичом.

Джаг отметил, что никто не торчал у окон. Весь народ толпился на тротуарах и проезжей части улицы, что отнюдь не облегчало продвижение каравана. Его появление не произвело на горожан никакого впечатления. Толпа расступалась перед ним и тут же стыкалась за последним всадником. Безразличные взгляды время от времени задерживались на Джаге и затем лениво скользили дальше. Здесь видывали и не такое…

Джаг же был полностью захвачен калейдоскопом уличных картинок, ежеминутно меняющихся по мере продвижения кортежа. Впереди он заметил обнаженных танцовщиц, в бесстыдном танце извивавшихся на невысоких подмостках, окруженных гогочущей толпой подозрительного вида мазуриков, которые воплями поощряли танцовщиц за особо удачные пируэты и совали им между выбритых половых губ серебряные колокольчики.

Затем внимание Джага привлекли уличные торговцы — продавцы разнообразных по форме и цвету фруктов, мясники, жарившие на углях мясо, шарлатаны, предлагавшие прохожим всякие чудодейственные снадобья, оружейники, старьевщики, продавцы тканей…

Чуть дальше по улице, между двумя факирами-пожирателями огня, дешевые потаскухи за гроши отдавались желающим. Далеко ходить не надо было: все происходило тут же, прямо на тюфяке, брошенном поперек тротуара.

Джаг не знал, на чем остановить взгляд. Никогда еще ему не доводилось видеть одновременно так много самых разных людей.

В пестрой шумной толпе бок о бок шествовали расфуфыренные, напудренные до корней волос красотки; воины в блестящих доспехах; затянутые в черную кожу татуированные наемники; уродливые, безумолчно стрекочущие как сороки карлики, подыскивающие себе хозяина и защитника. Павами плыли увешанные драгоценностями куртизанки, чьи высоченные вычурные прически приходилось поддерживать пажам, которых по прихоти кокеток красили в их любимые цвета. Краска покрывала непроницаемым слоем кожу несчастных, они задыхались и заканчивали свое бренное существование в одном из крематориев города.

Центр города остался позади, и караван вступил в квартал отверженных, где обитали люди, обиженные природой, и все же сумевшие найти еще более страшные существа, чем они сами.

Именно тут Джаг увидал людей-амфибий с выпученными шарообразными глазами и огромными мембранами ушей, разворачивавшихся веером при каждом судорожном вздохе; людей-червей с человеческими головами и змееобразными телами, копошившихся на дне огромного террариума.

К горлу Джага подступила тошнота, и он поспешил отвести глаза от кошмарного зрелища. Он снова вспомнил Психа и его пророческие слова о предстоящем торжестве нелюдей. Но, поразмыслив как следует, он пожал плечами. А случится ли такое? Псих утверждал также, что звезды сбегаются. Джаг часами наблюдал за ночным небом, но не заметил ни малейшего движения.

Псих и в самом деле был психом!

ГЛАВА 26

Обоз в сопровождении всадников прибыл наконец к бойцовским аренам, располагавшимся на широкой площади на самой окраине города. Здесь же рядами тянулись бараки для участников, тренировочные залы для борцов, фехтовальщиков и представителей других видов боевых искусств, турецкие бани, сауны, душевые, короче, все, что необходимо для поддержания хорошей спортивной формы.

Несмотря на все эти удобства, Баском предпочел разбить свой лагерь в стороне. Джага заперли в клетке, и время для него опять потянулось нескончаемо медленно.

Судя по оживлению, царившему на площади, поединки уже начались.

Через широкую щель в тенте повозки Джаг наблюдал за прибытием высоких гостей. Один за другим перед его глазами дефилировали Властители и Властительницы. В апокалипсических экипажах мимо проносились высокородные Мутанты в лиловых плащах, наброшенных поверх непристойно открытых одеяний у одних или психоделической униформы у других. Их головы украшали странные прически, напоминавшие петушиные гребни с вплетенными в волосы драгоценностями. На губах женщин блестела черная или фиолетовая помада, хищно изогнутые длинные ногти походили на ястребиные когти, а пышные груди подпирали полированные, сверкающие на солнце медные полусферы.