Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

Решения в стране принимались на самом верху. Ни крестьяне, ни купцы, ни низкоранговые самураи правом голоса не обладали. Наиболее склонным к политической ажиотации элементом было, естественно, самурайство. Крестьянам и купцам и в голову не могло прийти, что их мнение следует учитывать. Лишенные легальных способов воздействия на ситуацию, самураи обратились к террору. Уничтожению подлежали не только иностранцы. Первой жертвой «среди своих» стал Ии Наосукэ.

3 марта на него напали 18 человек. Семнадцать самураев происходили из Мито, один – из Сацума. Такое преобладание уроженцев Мито объясняется тем, что Ии Наосукэ двумя годами раньше отверг кандидатуру их ставленника Хитоцубаси Ёсинобу и поставил сёгуном Иэмоти. После этого из высшего руководства изгнали сторонников «партии Ёсинобу», князь Мито находился под домашним арестом. В княжестве Мито были традиционно сильны монархические настроения, а Ии Наосукэ не оказывал императору должного почтения. Эти люди поддерживали лозунг «сонно дзёи» – «почитание императора и изгнание варваров». Лозунг был направлен против сёгуната.

3 марта – это праздник девочек, один из главных праздников годового цикла. В этот день было принято выставлять на домашний алтарь кукол. Имелось в виду повышение плодородия во всех его видах. Ии Наосукэ должен был отправиться в замок, чтобы поздравить сёгуна с праздником. С утра совершенно неожиданно для этого времени года пошел мокрый снег, многие охранники надели плащи. Согласно установленным правилам, крытые носилки Ии Наосукэ охраняло более 60 человек. В последнее время неспокойное поведение выходцев из Мито внушало подозрение. Хотели было увеличить число охранников, но решили, что высшее должностное лицо не должно нарушать законов.

Когда носилки находились неподалеку от ворот Сакурада, к процессии приблизился некий человек. Подумали, что он хочет вручить петицию. Но когда охранник подошел к нему, тот мгновенно выхватил меч и зарубил его. Раздался выстрел, к носилкам со всех сторон бросились вооруженные люди. Длинные плащи сковывали движения охранников. Ии Наосукэ вытащили из носилок и отрубили ему голову. Один из нападавших хотел утащить голову с собой, но был убит сам. Голову доставили домой и пришили к туловищу. Окончательного позора удалось избежать.

Из подброшенного позднее письма явствовало, что нападавшие не метили в сёгунат как таковой. Но они были возмущены бездействием чиновников перед лицом иностранной опасности. Особенное раздражение вызывал сам Ии Наосукэ, который утерял воинский дух, подписал торговые договоры с «варварами» и проводил «неправильную» кадровую политику. Поэтому его и настигла «небесная кара». Уличные артисты декламировали памфлеты, в которых они обвиняли Ии Наосукэ во всех смертных грехах. Они вменяли ему в вину даже смерть Токугава Иэсада, которого «голландские доктора» окормили якобы лекарствами, которыми пользуют «скотину»[22].

Нападение на Ии Наосукэ

Убийство Ии Наосукэ переполнило ритуальную чашу терпения, и 18 марта был введен в действие новый девиз правления – Манъэн, что можно перевести как «Десять тысяч умножений». Имелся в виду пассаж из «Поздней истории династии Хань», в котором говорилось о бесконечном умножении урожайных лет и населения.

Однако ничто не могло повлиять на церемониальную жизнь Сатиномия. В апреле принц прошел через два важнейших обряда жизненного цикла. Во время первого из них отрезались кончики волос, что символизировало переход ребенка в категорию подростков. Смысл второго заключался в том, что вместо детского шнура ребенок впервые подпоясывался настоящим взрослым поясом. Обе церемонии оказались лишь прелюдиями к провозглашению Сатиномия престолонаследником 11 ноября. Отныне он был обязан жить не с биологической, а с «социальной» матерью (императрицей) в ее покоях. Теперь он считался третьим по положению во дворце Госё – после императора и императрицы.

Новый статус предполагал присвоение нового имени. На суд высших придворных было представлено три имени, из которых они остановили свой выбор на Муцухито – «мирный», «дружелюбный».

Провозглашение престолонаследника было мероприятием плановым, торжественным и приятным. Пиры, здравицы, подарки, песни и представления театра Но. Однако вскоре после окончания торжеств, когда Муцухито снова засадили за книги, внимание двора поглотило решение совсем другой и притом весьма деликатной проблемы.

Еще 3 июня сёгун Иэмоти посватался к принцессе Кадзуномия (1846–1877), единокровной сестре Комэй. Теперь требовалось дать ответ. Кадзуномия, точно так же как Иэмоти, было в этот момент 14 лет, она родилась через пять месяцев после смерти своего отца – императора Нинко. 15 июля она впервые участвовала в церемонии «любования луной» и считалась теперь взрослой.

Ретроспектива. Брачные связи между Эдо и Киото были в порядке вещей. Полагая, что это принесет им беспечальную жизнь, многие аристократы с охотой отдавали своих дочерей за военных. Правда, самурайских сыновей в Киото не привечали. В то же самое время браки между дочерьми императора и сёгунами были редки. В 1620 году дочь сёгуна Хидэтада вышла замуж за императора Гомидзуноо. У самого Гомидзуноо было больше тридцати детей, но в 1629 году на трон взошла именно внучка сёгуна – Мэйсё. Ей было в это время семь лет. Со времени правления последней императрицы Сётоку (764–770) прошло уже 859 лет. Четвертый сёгун Токугава Иэцуна сватался к принцессе крови Хиномия, но отрекшиеся к этому времени от трона императоры Гомидзуноо и Госай ответили отказом.

Брак между Кадзуномия и Иэмоти мог быть очень выгоден с точки зрения консолидации различных партий в Эдо и Киото. Сам Комэй был горячим сторонником единения между аристократами и военными. Но его связывали с сестрой чрезвычайно близкие отношения, чем и объясняется его нежелание допустить этот брак – ведь в случае его осуществления она уедет в Эдо и они больше никогда не увидятся.

Помимо нежелания Комэй расставаться с сестрой существовали и другие резоны. Когда Кадзуномия было всего пять лет, состоялась ее помолвка с принцем Арисугава Тарухито (1835–1895). Сама юная принцесса страшно боялась Эдо – город казался ей ужасным местом, где разгуливают иностранные варвары. Возможно, ей попадались на глаза «лубочные» гравюры, на которых японские художники изображали европейцев: красные лица, носы чудовищной длины. Они напоминали лесных чертей-тэнгу, о которых любят рассказывать японские сказки.

Комэй поначалу ответил Иэмоти, что она обещана другому и, кроме того, у них разные матери, а потому, мол, он не волен отдавать ей приказания. Однако советники императора убеждали его в выгоде брака. Особенно старался Ивакура Томоми. Он говорил, что Кадзуномия сейчас – ценнее для двора, чем любые сокровища. Ведь этот брак увеличит зависимость сёгуната от императора – юного сёгуна будет легче убедить в том, что по всем важным делам следует консультироваться с Комэй. И тогда будет намного проще выгнать ненавистных иностранцев и вернуться к тому благословенному времени, когда страна была закрыта.