Крестоносец - Андрей Посняков

– Что за человек? – оживился брат Дитмар.

Ратников пожал плечами:

– Не знаю. Честное слово, не знаю, друг мой! Обычный человек, связной… Подойдет, спросит: «У вас продается славянский шкаф»? Я – ему: «Был нужен, да уже взяли», он: «А может, и я на что сгожусь»? Я: «Может, и сгодишься». Писец успевает?

– Да-да, продолжайте.

– Свисающая со свитка печать обязательно должна быть зеленой, если будет красная – это знак опасности, слежка или, того хуже, провал, – продолжал витийствовать Миша. – Кроме этого, также, во Пскове, но уже в другом месте – у Мирожского монастыря, прямо у дороги, по церковным праздникам тоже обусловлены встречи. Также – нужно держать свиток с зеленой печатью и детскую куртку, знаете, такую, коричневую, из замши, что еще носят кнехты.

– Да, знаю. Дальше, пожалуйста.

– Так вот, подойдет мальчик, спросит, не для него ли курточка. Надо в ответ сказать, что не для него, а для Бинского…

– Кто такой Бинский?

– Один портной из Риги… он уже умер, а раньше работал на нас, у него на квартире обычно хранилась рация…

– Что-что хранилось?

– Ра… Рацио – так мы называли нашу книгу шифров.

– Шифры! – брат Дитмар облизнулся. – Так вы их тоже знаете?

– Увы, далеко не все. Но, что знаю, естественно – скажу.

– Так… это все ваши люди в Плескау?

– Нет, конечно, – Ратников пожал плечами. – Просто эти могут непосредственно связаться со мной, остальных же я знаю поскольку-постольку, можно сказать, случайно. Где-то кто-то проговорился, знаете, так ведь бывает… Одного звать Ондрей, он перевозчик… или рыбак, в общем, что-то связанное с лодками. Высокий, чуть заикается, нос такой… немножко влево… Следующий – Антон, таксист… тьфу… подмастерье…

В течение получаса Михаил вдохновенно перечислил монаху всех своих хороших знакомых из Санкт-Петербурга, тех, чьи имена наверняка мог бы повторить при следующих допросах, а то, что таковые обязательно воспоследуют, Ратников ни чуточки не сомневался.

Сделав небольшую паузу, Михаил выпил вина и продолжил:

– Теперь – о Риге.

– С вашего позволения, о Риге – чуть позже, – неожиданно возразил крестоносец. – Сейчас я бы хотел услышать о ваших, так сказать, непосредственных помощниках – оруженосце и том юноше из Любека, Эгберте.

– А, вот вы о ком, – Ратников светски улыбнулся. – Об этих. Вот уж, действительно, послал Бог помощничков. Я отправил их в Новгород. Немедленно. С сообщением о моем возможном провале!

– Возможном?

– Ну, я же все-таки поначалу надеялся выкрутиться. Вы сами-то наверняка точно так же и поступили бы на моем месте, уважаемый брат Дитмар!

Монах покивал головой:

– Да… может быть, может быть. Значит, в Новгороде уже знают о том, что мы вас схватили… Это не есть хорошо, друг мой!

Ратников лишь пожал плечами: мол, что ж теперь с этим поделаешь?

И осторожно сказал:

– Через две недели, возможно, некий человек явится ко мне в бург.

– Вот как? – монах вскинул глаза.

– Он должен знать меня в лицо. Пароль не нужен.

Брат Дитрих лишь покачал головой – возвращаться обратно в бург, ему, как видно, не очень хотелось.

Они проговорили долго – за окном уже смеркалось.

Не только о делах, но и так, за жизнь. Даже об отце Арнольде потрепались, как выяснилось, брат Дитмар его давно и хорошо знал.

– Неуч! Между нами говоря – неуч! – Монах позволил себе рассмеяться, причем, кажется, вполне искренне. – Вы попробуйте затеять с ним ученый диспут, скажем, об универсалиях или о книгах Блаженного Августина… Не услышите толкового слова! А вот, ежели речь зайдет о падших женщинах… Кстати, у него ведь была одна, в бурге. Ведь так? Что же вы о ней не упомянули, друг мой?

– А вы не спрашивали, – усмехнулся Миша. – Незадолго до вас она, кстати, уехала во Псков. Отец Арнольд отправил.

– Наверняка на подворье рижских купцов… есть у него в Риге и добрые знакомцы и связи… Но, в общем, бог с ним, не будем завидовать зря.

– Зависть вообще – нехорошее чувство.

– И – один из семи смертных грехов! Выпьете еще вина? – улыбнулся брат Дитмар. – Пейте, пейте… Эту ночь вы еще проведете на старом месте… Придется снова вас заковать. Вы же ведь понимаете – нам нужно обо всем доложить, все тщательно проверить. Так что уж, как говорят русские, не обессудьте!

И снова узилище, на этот раз – уж точно, настоящая темница. Лишь только слабо мигающая звездочка угрюмо заглядывала в оконце, лишь только маленький кусочек луны.

Ратников вполне отдавал себе отчет – зачем именно его засунули обратно, когда могли бы – несомненно могли бы – выказать и более радушный прием, коли уж все так хорошо пошло. Могли. Но – не захотели. Почему? Ежу понятно – потому что здесь имеется подсадная уточка, а то – и не одна, и эти водоплавающие в случае с новым узником еще никак себя не реализовали. А надо было бы использовать и их! По крайней мере сам-то Михаил именно так бы и поступил на месте брата Дитмара – использовал бы все, имеющиеся в распоряжении, возможности.

Лиина… Значит, на подворье рижских купцов?

– Спишь, Мисаиле? – послышался вдруг шепот Дромилы.

С чего б это он интересуется? Просто так?

– Да нет, не сплю, – так же тихо, шепотом, ответствовал Михаил. – Думаю.

– Не стращали еще Сытенем, палачом?

– Да нет, пока обошлось как-то…

– И-и-и, мил человек! Ты так не думай, что обошлось. И вообще немцам не верь – обманут! Вижу, парень ты неплохой… тсс… Не говори громко… Спят все?

– Да, похоже, что так.

– Тогда послушай… Отсюдова просто так не выбраться.

Ратников ухмыльнулся:

– Да я уж заметил!

– Одначе с воли могут помочь… если есть кому. Надо только весточку передать… а уж дальше…

– Неужто, помогут?

– А то! Мнози тут вот, поначалу так, как ты… А потом оп – и нет их. На свободе гуляют! Кто надо кому надо подарок заслал, серебришка сунул, малую толику иль великую – уж и не знаю.

– А что? – заинтересованно зашептал Михаил. – Так можно? Весточку отсюда послать?

– Конечно, можно, – задребезжал тихим смехом старик. – Только вестимо – не всем. Ежели есть кому – говори, я завтра-послезавтрия – выйду. Кому надо – дали дружки. Так передать, весть-то? Есть у тебя во Пскове кто-нить?

– Во Пскове нет, – тихо, якобы раздумывая, протянул Ратников. – Есть в Изборске.

– Изборск не так и далече. Хорошему человеку – чего ж не помочь? Ладно, так и быть, говори – где твоих отыскать в Изборске?

– Да на реке… Там рядом с пристанью, корчма… знаешь?

– Сыщу.

– Свиток с собой возьми, ну, грамотцу, письмо… любой. Только печать чтоб была – зеленая. По свитку этому, по печати, тебя и узнают, подойдут…

– Ишь, как чудно, – старик усмехнулся.

– Чудно, зато – надежно, – на этот раз Ратников не стал придумывать никаких паролей. – Подойдут, спросят про меня, как мол там, Мисаиле, чего сам не пришел? Вот тут им все и обскажешь. Да не за просто так, человече!

– На то и надеюсь, на то и надеюсь, – тихонько захихикал Дромило.

А уже под утро Мишу разбудил Бреслав, поляк.

Загундосил гулким шепотом:

– Ты этому старику, Дромиле, не верь!

А дальше сказал, что и сам вскоре выходит… и может помочь, сказать, кому надобно, о бедственном положении Мисаила, ну, и все такое прочее – о чем говорил и Дромила.

Едва сдерживая смех, Ратников и ему рассказал про Изборск, про корчму, про свиток, откровенно намекая, что в Изборске у него хороших знакомых много и все – люди чрезвычайно влиятельные, не какие-нибудь шпыни.

Больше заснуть не удалось, но почти до полудня, если судить по блеклым солнечным лучикам, иногда все же попадавшими в оконце, никаких изменений в Мишиной судьбе не происходило, ежели не считать, что из камеры увели троих – в том числе и Бреслава с Дромилой.

Ну, флаг им в руки… Михаил с усмешкой покачал головой.

За ним пришли немного погодя, чуть ближе к вечеру. По пути освободив от цепей, привели к брату Дитмару, усадили за стол, накормили…

– Ну? – капитульер потер руки. – Прогуляемся до пристани, друг мой? Сегодня как раз тот вторник, который нужен.

Сам монах в длинной сутане шествовал рядом, чуть ли не под руку, за ними и чуть впереди, пряча под плащами мечи, тащились стражники-кнехты. Двое впереди, двое сзади. Брат Дитмар – пятый. Монаха можно не брать в расчет, он человек хилый…

Улицы Пскова были полны народу – купцы, мелкие торговцы, приказчики – вот плотники потащили куда-то увесистую балку… Поднырнув под нее, Ратников на какое-то время остался один, без наблюдения… и терпеливо дождался стражи и брата Дитмара.

Когда вышли к реке, Михаил поудобнее перехватил свиток – чтоб еще издалека была видна зеленая восковая печать.

Четверо кнехтов фиксировали его четко – «коробочкой» – так что бежать было невозможно. Брат Дитмар вовсе не дурак – наверняка предвидел такую возможность и выставил еще людей у самой пристани. Нет, не убежишь!