Врата Победы - Влад Савин

Я тянул на север, сколько мог. А затем все же пришлось прыгать - это надежнее, чем посадить истребитель на воду с риском потерять сознание при ударе и уйти с машиной на дно. После я узнал, что 127-й полк потерял троих в том бою и еще троих, не дотянувших до берега, и еще двое садились на вынужденную, лишь только под крылом оказалась наша земля. Як-3 все ж не годился для боя над морем, вдали от аэродрома. Приводнился благополучно, до темноты остался еще час. Воронов сделал надо мной круг и ушел домой. Оставалось ждать и надеяться, что меня найдут - в сорок четвертом у нас уже была спасательная служба, "каталины" или Бе-4 вылетали в район, где могли быть наши сбитые, находили, садились, подбирали. Меня найдут, если не сегодня же, то завтра утром.

Немцы нашли раньше. Летающая лодка "дорнье" приводнилась метрах в ста. И немец в верхней турели навел на меня стволы - рус, греби сюда. И когда я заработал веслами, стараясь скорее подойти, немцы иного и не ожидали. Уж очень это было по их, немецкому понятию - если нет выхода, значит, надо подчиниться.

У меня в кармане лежала граната Ф-1, как раз на этот последний случай. Чем погибать просто так, куда лучше захватить с собой немцев - сколько их там в экипаже, четверо, шестеро? И гидросамолет - тоже фюреру убыток. Немцы не глушили мотор - едва втянув меня внутрь, "дорнье" пошел на взлет. Во время взлета ничего сделать было нельзя, лишь держаться за что придется, немцев в грузовом отсеке было четверо, причем двое, похоже, такие же спасенные, как я. Мой ТТ из кобуры выдернули сразу, а вот карманы обшмонать не успели, когда же тощий белобрысый фриц придвинулся ко мне с этим намерением, я от души влепил ему в челюсть. И пока немцы вытаскивали свои парабеллумы, лимонка уже была у меня в руке, и кольцо сдернуто. Фриц с парабеллумом поспешно засунул его обратно и старательно показывал мне пустые ладони. Лежавший на полу белобрысый, только что лапавший кобуру, старался отползти в дальний конец кабины. А у двух сидящих напротив в глазах был откровенный ужас.

Если бы немцы вели себя по-другому, я бы просто разжал руку, и гори все огнем! Но я вдруг понял, что владею ситуацией - встал и шагнул к пилотской кабине. Никто не пытался мне помешать или выстрелить. Фрицы понимали, что раненый или убитый, я разожму руку, и граната взорвется. А для такого самолета это, с очень большой вероятностью, конец.

Пилотов было двое. И они оказались по-немецки понятливы и благоразумны, когда я сунул руку с гранатой им под нос. И вполне поняли язык жестов, сопровождаемый русским матом - повернуть на указанный курс (уж компас я узнаю на любой приборной доске, да и солнце еще не зашло), лететь на север. Сквозь рев моторов я слышал голоса в грузовом отсеке - очевидно, оставшиеся фрицы обсуждали изменения в своей судьбе, но мне на то было плевать. Мы вышли к Специи и приводнились прямо за бонами в гавани, после еще пришлось объясняться с экипажем подошедшего катера - приняли немцев, взяли самолет на буксир. А мне пальцы свело, разогнуть не могу - уже на катере матросы мне руку разжимали, чтобы гранату выкинуть за борт.

И лишь после я узнал, что один из фрицев оказался важной шишкой. Тот самый ас на белом "мессере", майор с Рыцарским крестом.

Эрих Хартман. То же место и время

В этот день Эрих Хартман четырежды избежал смерти!

Первый раз это случилось в воздушном бою. Эрих хорошо усвоил правило, что воевать надо так, чтобы противник нес потери, а ты всегда оставался цел. А значит, надо вступать в бой лишь тогда, когда абсолютно уверен в победе - и сразу удирать, прежде чем враг ударит в ответ! Еще он был искренне убежден, после всех почестей, что он, национальный герой Германии - ее бесценное достояние, и сохранение его жизни является не только его личной, но и общегерманской ценностью! А значит, умирать должны другие, а он вытянул счастливый билет, роль вечного победителя. Благородный рыцарь с вершины горы наблюдает, как внизу гибнут презренные кнехты. И вступит в битву не раньше, чем представится случай лично убить уже измотанного, израненного врага!

"Кнехтами" сегодня была эскадрилья Рогова. Поскольку Хартман, получив за пленение папы майорский чин и Мечи к Рыцарскому кресту, казалось, вернул себе доверие начальства, утраченное после того конфуза у Гавра. И Эрих быстро научился при несогласии оборачивать дело так, что все начинало пахнуть изменой и трусостью - в чем с ним всегда был согласен кригс-комиссар. Так что этому прусскому выскочке барону предстояло долго и дорого расплачиваться за прежнее высокомерие! А он, Хартман, уж постарается, чтобы этот неудачник, все еще обер-лейтенант, так и не получил погоны гауптмана! Ну, если только тот смирит гордость и каяться придет - тогда Эрих, может быть, и подумает! Если барон жив останется - кому-то побеждать, а кому-то и умирать, обеспечивая победы!

Сейчас Рогову приходилось туго. Хотя поначалу их был полный, пополненный состав, двенадцать против десяти русских - но эти новые "Яки" были поразительно верткими и быстрыми, так что бой шел как минимум на равных. А Хартман наблюдал с высоты, во главе целой эскадрильи, играющей роль его эскорта. Однако надо бы и о своем счете подумать - ну вот, удобный момент. Хорридо!

И черт знает откуда взялась еще одна эскадрилья русских, свежая, не уставшая, с полным боекомплектом! К своему ужасу, Эрих оказался в самой гуще воздушной "собачьей свалки". Едва удалось вырваться и вывести своих - восемь из двенадцати! Русские же набросились на Рогова, в эфире были вопли и брань, первая эскадрилья погибала в неравном бою - спасшись от полного истребления лишь тем, что русские переключили внимание на подошедшие бомбардировщики. Надо было сразу уходить домой, оправдавшись, что горючее на исходе - нет, захотелось все же прибавить счет, будто нельзя было просто заявить о сбитых, кто бы проверил? Соблазнился, что на этот раз никаких неожиданностей быть не должно - внимательно оглядел небо вокруг и всем приказал смотреть. Сейчас завалим двух-трех русских, и с чистой совестью на базу!

Сбить удалось лишь одного. А выскочить самим уже не получилось - к ужасу, Хартман понял, что "Яки" быстрее, и их было больше! Ввязываться с ними в маневренный бой означало смерть - скорее удирать, русские будут бить тех, кто сзади, не меня! К чертям всех - если он, национальный герой рейха, уцелеет, то это уже будет успех Германии! В следующий раз я буду умнее - а сейчас надо спасать свою шкуру!

Спасти не удалось. Двое русских висели на хвосте, как тогда, под Орлом! И куда-то пропали все парни из эскадрильи! И никак не выходило оторваться - русские сокращали дистанцию, и Хартман с ужасом представил, как узкие азиатские глаза уже смотрят на него через прицел. Сейчас они откроют огонь, и его, Эриха Хартмана, не будет! Вот они уже стреляют - нет, не хочу умирать! И как тогда, он перевернул самолет и вылетел из кабины, высота была не больше пятисот, но парашют раскрыться успел.

А после, качаясь на волнах в надувной лодке, Хартман, помимо радости спасения, почувствовал злость и обиду. На фюрера, еще вчера бывшего для него гениальным вождем! Ведь если для истинного германского солдата война - это такая же профессия, как любая другая, то хороший вождь должен обеспечить солдату возвращение домой с победой, славой и добычей, войне положено быть выгодным делом, иначе зачем она нужна? И дураку ясно, что никаких земель и рабов на Востоке не будет, Францию бы удержать, заключив мир - если же это не удастся, то сжалься над нами небо! Хотя после той, прошлой войны, никто не истреблял германскую нацию - но и русские тогда не были в числе победителей, что же сейчас сделают с цивилизованной Европой дикие азиаты, в руки которых Хартман попал однажды под Орлом, не хотелось и думать!

Становилось холодно, и солнце было уже низко над горизонтом. Эрих с беспокойством подумал, что его могут и не найти! И его закоченевший труп так и будет плавать в этом море до скончания веков, если его не сожрут акулы - хотя вроде бы они не водятся в Средиземном море? Рассказывали, что в числе погибших на "Сатурнии" был очень много таких, слишком поздно найденных - и несколько суток спустя вылавливали мертвые тела в спасательных жилетах! Маленькую лодку на волнах так трудно заметить - неужели он, национальный герой Германии, спасся из обреченного самолета лишь затем, чтобы замерзнуть здесь?

Судьба была к нему благосклонна, послав спасательный гидроплан. "Дорнье" сел рядом, стрелок и бортмеханик помогли Эриху забраться в люк, дали фляжку с ромом и одеяло. И Хартман снова поверил, что жизнь прекрасна. В грузовом отсеке был еще один спасенный, стрелок с "Юнкерса", совсем мальчишка, как и бортмеханик летающей лодки. Они восторженными глазами смотрели на Эриха Хартмана - легенду люфтваффе. Второй член экипажа спасателя был уже седой, лет под пятьдесят, с обер-фельдфебельскими погонами, этот смотрел равнодушно, больше озабоченный тем, чтобы скорее долететь - а вдруг вернутся русские истребители?