Это наш дом - Иар Эльтеррус

как консультанта. На следующий день мне звонят из Союза композиторов и спрашивают, оформлять ли мне командировку, мол, к ним по моему поводу обратились из имперской канцелярии. Я поначалу не понял каким местом тут канцелярия, а мне объяснили, что группа, с которой я договорился, имперская. И мало того, с луны Ирины в другой звездной системе. Я чуть со стула от таких известий не свалился!

— Да тут любой бы свалился! — позавидовал белой завистью Виктор, чьи произведения были мало кому нужны. — И что?

— Согласился, конечно! — потер руки композитор. — Кто бы от такого отказался? Мало того, мне еще и десять тысяч новых рублей за работу выплатят. И командировка за счет принимающей стороны. Так что давайте по этому поводу выпьем, трубы горят.

— Десять тысяч⁈ — переглянулись социолог с писателем. — Солидная сумма. На старые деньги это десять миллионов, насколько я понимаю?

— Именно так, — удовлетворенно кивнул Матвей. — И это притом, что на еду, жилье, коммуналку и одежду сейчас тратиться не надо, все бесплатно. А главное, посмотрю на другую планету. Точнее, луну.

— В смысле? — не понял Виктор.

— Так Ирина — луна на орбите газового гиганта, — пояснил композитор. — Там такое зрелище — на полнеба над тобой огромная планета нависает. Да и жизнь на ней еще та! Послабее, чем на Пандоре, но тоже немалое веселье. За пределами защищенных поселений без биоскафандра высшей защиты лучше не гулять, сожрут. Я, как узнал, куда мне ехать, весь интернет перерыл в поисках информации по Ирине. Ее там до хрена оказалось.

Он как-то странно хихикнул и продолжил.

— Я сперва не понял, почему меня ребята из группы спросили, не буду ли я против нескольких подруг. А потом порылся в инете и выяснил, что на Ирине баб раз в десять больше, чем мужиков. Там ни один мужик без их внимания не остается. А девки, в основном, такие красавицы, что дух захватывает! И разные очень. От негритянок до скандинавок.

— Да ты что! — загорелись глаза Виктора, у которого никак не складывалась личная жизнь, то на стерву напорется, то на хищницу. — Мне бы туда!

— Так поищи, чем ты там можешь быть полезен, — пожал плечами Матвей. — Там пишущие люди очень нужны, вон хоть в театрах местных, да и в университетах. Посмотри в интернете вакансии на Ирине, их там море. Я сам удивился, сколько им народу требуется. Кстати, если бы не прилетел «Снегирь», то лет через тридцать-сорок на Землю явились бы ириняне и устроили нам бада-бум еще хлеще. Они там уже почти разработали гипердвигатели. Еще немного, и все. Куда бы они в первую очередь полетели? На Землю, конечно. А у нас тут власть пиндосов и пидорасов! Вот бы обрадовались…

— Не понял, они что, там и жили, не прилетели с этими? — удивился Иван.

— Да там веселая история, — хохотнул композитор. — Ириняне с имперцами из одной вселенной, летел себе лет сто с чем-то назад имперский колонизационный корабль, да провалился в нашу вселенную. Уж как и почему не знаю, не стал разбираться, там высоколобые такой зауми понаписали, что ум за разум заходит. Колонисты поняли, что творится чего-то не того, да и движки основные гикнулись, свернули к ближайшей имперской системе и телипали туда несколько лет. Долетели, а она вообще пустая! Никого нет, словно люди туда и не прилетали. Ну, они и принялись обустраиваться на новом месте. Освоили одну луну, начали осваивать другую. Увеличили народонаселение в сто раз, именно благодаря тому, что женщин было намного больше, чем мужчин. Они рожали, как оглашенные. Многоженство там принято. В общем, интересный народ. Туда сейчас со всей Земли молодежь вербуется, потоком едет, уже больше полутора миллионов населения из снегиревцев и наших добавилось. Мне потому и интересно поглядеть, что там такое.

— Я бы тоже поглядел, — вздохнул писатель. — Говоришь, поискать вакансии? Поищу, пожалуй.

— А мне искать бесполезно, мне даже телепортом пользоваться запрещено… — хмуро пробурчал Иван.

— Ты что, в серый список угодил? — вздернул брови Матвей.

— Угу… — уныло подтвердил социолог.

— И за что же? — переглянулись писатель с композитором.

— Да за троллинг, ты же меня знаешь, я троллить дураков люблю, а для имперцев это не юмор, а издевательство над человеком… — недовольно скривился Иван.

Приятели усмехнулись, они эту его особенность прекрасно знали. Ладно бы Иван действительно смеялся над дураками, так нет же, он отыскивал человека с какой-то проблемой, находил у него слабую точку и безжалостно бил в нее, доводя беднягу чуть ли не до самоубийства. Однажды, когда после его издевательств нищую мать-одиночку вынули из петли, друзья пришли и набили Ивану морду, рассказав, к чему привели его действия. Он плакал и кричал, что не хотел ничего плохого, только пытался доказать дуре, что надо быть сильной. Но с тех пор стал немного осторожнее и не троллил больше женщин, не хотел повторения ситуации. Однако над мужчинами изгалялся, как мог, осмеивал любую идею и любой проект. Во всем находил плохие стороны и тыкал ими людям в лицо. Причем грубо и жестоко. Получается, при имеперцах такое запрещено? Было бы очень неплохо.

— Понимаешь, Ваня, — осторожно начал Матвей, помня о крайней обидчивости приятеля, — ты часто перегибаешь палку и оскорбляешь ничего плохого тебе не сделавшего человека. Далеко не все воспринимают твою манеру стебаться над всем подряд, да я и cам ее не понимаю. Что за удовольствие высмеивать все вокруг?

— У вас просто не хватает чувства юмора… — хмуро ответил социолог, налил себе коньяка и залпом выпил, не смакуя благородный напиток, как делал обычно. — У них всех тоже…

— Ты очень часто не шутишь, а оскорбляешь людей, причем ничего тебе плохого не сделавших людей, — покачал головой Виктор. — Не понимаю, ты самоутверждаешься так, что ли? Напомнить тебе о девочке Маше, которую после твоих жестоких слов из петли вынимали?

— Не надо! — изменился в лице Иван. — Не понимаю, почему вместо того, чтобы так же хлестко ответить мне, она пошла вешаться! Дура!

— А не успели бы ее вынуть, как бы ты жил с таким грузом на совести? — прищурился композитор. — Совесть ведь у тебя есть, я знаю, можешь не притворяться. Вот скажи, зачем ты над ней издевался?

— Да не издевался я, а провоцировал, чтобы стала сильной, а не размазней!!! — взорвался социолог. — Да, ошибся, не тот характер. Но я же хорошего хотел!

— Вот прости, не верю, — покачал головой Матвей. — Возьмем последний случай. Человек выставил свой проект, пусть немного наивный, недоработанный, даже в чем-то глупый. Ему указывали на недостатки, вместе обсуждали, как их исправить. Вежливо и уважительно. Но затем в паблик заявился ты и принялся откровенно поливать проект грязью, напрочь закрывая глаза на его положительные качества и выпячивая отрицательные. Причем изгалялся так, что Сашка, а я лично знаю автора, чуть не плакал, пытался что-то доказать, но ты продолжал заливать его тоннами грязи. Причем логически выверено, жестоко, в итоге обозвав Сашку всякими словами. Вот только ты не учел, что его проект заинтересовал имперцев, и сейчас уже реализуется на планете Джабиим. А все твои оскорбительные высказывания остались пустопорожним шумом.

— Так это он меня им заложил? — сжал кулаки Иван.

— Никто тебя не закладывал, они и сами все в комментариях увидели, так что ты получил по заслугам, — вздохнул Виктор. — До тебе никак не дойдет одна простая истина. Сволочью не надо быть! А ты ведешь себя именно как последняя сволочь!

— Значит, если человек стебется, то он обязательно сволочь? — язвительно поинтересовался Иван.

— В девяносто девяти случаях из ста, — ответил писатель. — Ты что, действительно не понимаешь, что причиняешь людям боль? Ну так, может, теперь поймешь, когда тебе, наконец-то, заткнули рот. Ты ведь теперь в интернете больше писать не сможешь?

— Да, вообще не могу, ни единого сообщения от меня не принимают, с чего бы ни писал, хоть с компа, хоть с телефона, — понурился социолог. — Тошно до предела. Раньше хоть эта отдушина была, потопчешься по какому-то придурку, и легче становится, а теперь и это отобрали… Паскуды…

— Вот оно где собака порылась… — медленно протянул Матвей. — То есть ты сливал свой негатив на других, а теперь лавочка закрылась. И не доходило, что так делать нельзя? Что так только последние скоты поступают?

— Да идите вы все на хрен, придурки! — вызверился на приятелей Иван, встал, оделся и, не прощаясь, покинул квартиру Виктора.

Писатель с композитором проводили его взглядом, затем первый пошел запирать дверь.

— Он так ничего и не понял, — констатировал Виктор, вернувшись.

— Знаешь, ну и пошел он лесом, — скривился Матвей. — Беда, что их, таких вот, много. Имперцы, конечно,