Золотой тюльпан. Книга 1 - Розалинда Лейкер

— Да, за эту картину можно получить очень хорошие деньги.

Франческа радостно всплеснула руками.

— Четыреста флоринов? — Спросила она с надеждой, прибавив на сотню больше, чем предполагал Хендрик.

Похоже, Виллему эта сумма не показалась такой уж большой, чего так опасалась Франческа.

— Если удастся подыскать подходящего покупателя, я думаю, цена будет по крайней мере вдвое больше. Может быть, я смогу продать ее еще дороже.

Никто не слышал, как в открытую дверь мастерской вошел Хендрик, обутый в мягкие комнатные туфли. От его громового голоса стены мастерской задрожали.

— А что, если я решу вообще ее не продавать?

Франческа и Виллем повернулись. Девушка выпрямилась и приготовилась достойно отразить гнев отца.

— Во всем виновата я, отец. Это я привела сюда нашего гостя.

— Мне от него ничего не нужно! — Картинным жестом Хендрик вытащил из кармана кошелек, отвязал ремешок, на котором он был подвешен, и швырнул его на пол. Золотые монеты дождем покатились в разные стороны. Наступило молчание. Виллем задумчиво выставил ногу и преградил путь катившейся монете.

— Так значит, судьба тебе улыбнулась дважды, Хендрик, — спокойно заметил он. — Ты написал великолепную «Флору», а кроме того, я вижу, тебе повезло в картах и в игре в кости. Поздравляю. Должно быть, ты очень счастлив сейчас.

Умиротворенный похвалой Хендрик засунул большой палец за ремень и с чванливым видом стал прохаживаться по мастерской. Он был несказанно доволен собой, но все еще досадовал, что картина была показана в его отсутствие. Хендрик был абсолютно трезв, но его глаза были усталыми и покрасневшими от бессонницы.

— Прошлым вечером были самые высокие ставки за всю мою жизнь, и я постоянно выигрывал. Я уплатил все карточные долги, а по дороге домой осыпал деньгами этих скряг-продавцов. Теперь все счета оплачены, и я никому не должен ни стюйвера. И что самое главное, — хвастливо добавил Хендрик, — осталось вполне достаточно, чтобы моя семья могла очень долго есть мясо два раза в день. — Хендрику доставляло огромное удовольствие чувствовать свое превосходство над Виллемом. — Так что ты сам видишь, я могу оставить картину себе.

— Да, правда, — дружелюбно согласился Виллем и прекратил дальнейшее обсуждение этой темы. Он поклонился Франческе. — На сегодня у меня здесь больше нет дел, и хотелось бы воспользоваться вашей любезностью и выпить стаканчик обещанного вина.

— Конечно! — Франческа вопросительно взглянула на Хендрика. — Ты присоединишься к нам, отец?

— Что? Ну, конечно! — Хендрику все же было не по душе, что им пытаются командовать, и он решил окончательно закрепить свои позиции. — Я не помню обид и прощаю вас за то, что вы меня так низко оценили. Что ж, вы ошиблись, но на сей раз я не стану держать зла.

— Очень великодушно с твоей стороны. — Несколько суховато сказал Виллем, и его тон не ускользнул от внимания Франчески. Она пошла впереди мужчин и стала разливать вино.

После ухода Виллема Франческа вернулась в мастерскую, подобрала все монеты и положила в старый кожаный кошелек отца. Когда она вручила Хендрику кошелек, он с радостным видом поблагодарил дочь, как будто бы ничего не произошло. От плохого настроения Хендрика не осталось и следа.

В тот же день картина была закончена. Возможно, Хендрик чувствовал, что навсегда потеряет уважение Виллема, если и на сей раз не сделает того, чего от него ждали. Он знал, что старому другу не терпится завладеть картиной. За долгие года они прекрасно изучили друг друга. Виллем в свою очередь, прекрасно понимал, что Хендрик собирается продать произведение, и совсем не важно, что он сказал в порыве гнева. Когда наконец в четыре часа дня Хендрик отложил кисть в сторону, Франческа подбежала к нему и крепко обняла.

— Ты просто молодец! Сегодня за ужином нужно отпраздновать завершение «Богини весны».

Хендрик усмехнулся:

— И как ты собираешься это сделать?

— Мы приготовим твое любимое блюдо!

— Ну, это просто замечательно! — Хендрик не мог отравить радость дочери и признаться, что не далее как прошлым вечером ел своего любимого каплуна и колбаски из разных сортов мяса с овощами в вине и жареными каштанами. Это было в доме женщины по имени Маргрета, ее большое мягкое тело и ласковые руки хоть как-то скрашивали гнетущее Хендрика одиночество. Именно там к нему пришла удача в картах, хотя Маргрета сильно обеспокоилась, когда ставки стали слишком высокими.

— Сибилла делает особый пудинг со сливками, — радостно сказала Франческа, помогая отцу снять холщовую блузу. Но вместо того, чтобы повесить блузу на крючок, девушка сжала ее в руках. Ей нужно было сказать отцу что-то очень важное. По напряженному выражению лица Франчески Хендрик сразу понял, о чем пойдет речь.

— Никогда больше не рискуй так в картах, — умоляющим голосом сказала Франческа. — Ведь если бы тебе вчера не повезло, то произошла бы катастрофа. Я знаю, как ты тоскуешь по маме, и тебе нужно общаться с другими людьми, а не только со своей семьей. Но ты всегда можешь пойти в таверну, где собираются художники, поиграть в кегли или навестить друзей, которые тебя все время приглашают. Наконец, можно сходить на аукцион, где продают картины, ты же так это любишь! Существует множество развлечений: летом — состязания на парусниках, а зимой — самые разные игры на льду. — Франческа отбросила в сторону блузу, схватила отца за руку и прижала ее к щеке. Она умоляла Хендрика, как маленькая девочка. — Я же не прошу тебя совсем бросить карты, но ради Бога, играй только с теми, кто может позволить себе проиграть не больше, чем ты.

В этот момент Франческа была так похожа на мать, что казалось, это сама Анна умоляет Хендрика одуматься и начать новую жизнь. Оп был тронут до слез. Всякий раз, когда Хендрик прислушивался к слабому голосу рассудка, он не делал непомерно высоких ставок, но бывали моменты, когда неведомая сила влекла его в игорный дом, обещая огромные выигрыши, и сопротивляться ей было невозможно, даже если все в конце концов оказывалось только миражом.

— Я буду вести себя более осмотрительно, — пообещал Хендрик в благородном порыве. В его голосе было нечто такое, что хотелось ему верить.

Франческа немного отодвинулась, и ее лицо озарилось надеждой.

— Я тебе верю!

И снова Хендрику показалось, что перед ним стоит Анна. То, чего ждала от него дочь, было мучительно для такого человека, как Хендрик. Он сознавал свою слабость, а его благие намерения не раз разбивались вдребезги, но он должен был что-то предпринять, пока решимость не покинула его. Хендрик знал, что именно этого хотела Анна.