Агентурная кличка - Трианон. Воспоминания контрразведчика - Игорь Перетрухин

На вопрос, кем конкретно из советских граждан интересовались они, он ответил, что в основном Бобиным и его женой, так как они вообще были зубной болью всей колонии. Люди достаточно грамотные, тем не менее злоупотребляли спиртными напитками и беспрестанно скандалили. Иногда дело доходило даже до рукоприкладства. А в условиях небольшого коллектива все это сразу же становилось достоянием гласности. Бобин кичился своим отцом — известным хоккеистом. Его жена, довольно вздорная баба, тоже похвалялась какими-то несусветными возможностями и связями в Москве.

Что же касается иностранцев, то в их поведении он ничего подозрительного никогда не замечал.

Тогда я поинтересовался:

— А что там произошло с какими-то финансовыми документами?

Он ответил, что это довольно банальная история с продажей по указанию посла находившейся в его распоряжении служебной автомашины. Машину он продал, но по независящим от него обстоятельствам несколько задержался с представлением оправдательных документов и денег, которые внес в кассу посольства с некоторым запозданием, в два приема. В Колумбии, пояснил он, есть свои порядки с выплатой денег в процессе реализации договора купли-продажи. Если продажа не состоялась, то, естественно, нет и денег. Они же сначала покупают, а потом перепродают. Лица, о которых он говорил, особенно товарищ Владимир Васильевич Говорухин, не преминули этим воспользоваться и создали тем самым скандальную ситуацию, на некоторое время скомпрометировав его в глазах посла и всего коллектива.

Я сказал, что вполне ему верю. Главное, что все теперь уже позади. Посольство дало ему лестную характеристику, и он работает в мозговом центре министерства — Управлении по планированию внешнеполитических мероприятий. А это весьма почетно! Своему руководству я доложу обо всем самым подробнейшим образом.

Поскольку мы оба в ближайшие дни уйдем в отпуск, встретимся уже через два без малого месяца. Я пожелал ему хорошего отдыха и счастливого возвращения с берегов Черного моря. При этом я спросил, нет ли каких-либо проблем по пути его следования на отдых и не нуждается ли он в моей помощи. Огородник поблагодарил за внимание и сказал, что еще твердо не знает, где и когда будет находиться.

На следующий день я подробно доложил о результатах двух проведенных с Огородником встреч и своих впечатлениях М.И. Курышеву и начальнику отдела В.Е. Кеворкову. Было принято решение одну из последующих встреч после отпуска — контрольную — провести с участием Михаила Ивановича и в оперативных интересах раскрыть перед ним одну из наших конспиративных квартир, что, по общему мнению, способствовало бы укреплению у Огородника уверенности в том, что ему полностью доверяют.

Очередная встреча была проведена по возвращении нас обоих из отпуска. Мы продолжили разговор об обстановке в совколонии в Колумбии. Огородник привел ряд малозначительных фактов из жизни посольских работников и дал несколько весьма поверхностных характеристик. На вопрос, чем занимается его жена и устроилась ли она на работу, он сообщил, что семейные отношения у него, к сожалению, не сложились. К тому же жена, вопреки его воле, сделала в Боготе пластическую операцию, превратив, как он выразился, свой армянский нос в греческий и изменившись до неузнаваемости. В настоящее время решается вопрос о расторжении брака. Как человек благородный, он оставляет ей квартиру на Перекопской улице и теперь занят поисками жилья.

Огороднику было предложено последующие встречи проводить на конспиративной квартире в районе Белорусского вокзала, на что он дал согласие.

Следующая встреча состоялась уже на конспиративной квартире «Высокая», расположенной в многоэтажном жилом доме. Она была удобной во всех отношениях и находилась буквально в пяти минутах ходьбы от ближайшей станции метро.

Встретившись у Белорусского вокзала, на квартиру мы пошли пешком вместе. Там я представил ему начальника службы безопасности Министерства иностранных дел полковника Михаила Ивановича Курышева.

В ходе состоявшейся между ними беседы Курышев подчеркнул, что он не склонен придавать значения наветам, которые были выдвинуты против Огородника некоторыми сотрудниками резидентуры, что он лично знает В.В. Говорухина как человека, проявляющего, к сожалению, склонность к определенным передержкам в оценке некоторых фактов, и что мы ему, Огороднику, полностью доверяем. Он заявил также, что в связи с тем, что Огородник планирует начать работу над докторской диссертацией, мы не будем особенно обременять его нашими заданиями и хотели бы прибегать к его помощи только в наиболее серьезных случаях.

Огородник по этому поводу выразил благодарность и заявил, что всегда готов помочь и словом и делом.

После его ухода мы с Михаилом Ивановичем обменялись своими впечатлениями. Он остался доволен результатами проведенной встречи и сказал, что Огородник в целом произвел на него положительное впечатление. Это, прежде всего, умный и интеллигентный человек, типичный мидовец, на которых он предостаточно насмотрелся за двадцать лет работы за границей. Он не болтлив, взвешивает каждое слово и лишнего не скажет, самоуверен и цену себе знает. И если отбросить наши подозрения, показался ему вполне симпатичным и располагающим к себе человеком.

Надо сказать, что для меня мнение Михаила Ивановича было весьма существенным, так как он имел большой опыт работы в наших загранпредставительствах и повидал там всякое. Однако мы оба все же пришли к мнению о необходимости более внимательно присмотреться к нему.

На очередной встрече с Огородником, которая состоялась на той же конспиративной квартире «Высокая», говорили об экономическом положении наиболее развитых латиноамериканских стран и перспективах их развития в ближайшее время. Затем разговор перешел на морскую тему. Мы вспоминали о сражениях у берегов Латинской Америки в годы Второй мировой войны, трагической гибели германского рейдера, «карманного» линкора «Адмирал граф Шпее», который получил серьезные повреждения в ходе боя с английской эскадрой и был затоплен командой в заливе Ла-Плата у берегов Уругвая, и не менее ужасной судьбе его командира.

Как оказалось, Огородник неплохо знал историю морских сражений не только во Вторую мировую войну, но и в Первую. Это говорило о том, что он серьезно относился к занятиям в Нахимовском и Высшем военно-морском училищах. Добросовестность во всем была несомненно его личным качеством.

В свою очередь он сделал комплимент и по поводу моих знаний.

На мой вопрос, не надо ли ему куда спешить, Огородник ответил, что он сказал сослуживцам, что у него срочные дела в городе и он снова будет на рабочем месте только завтра.

Потом пили чай и беседовали на отвлеченные темы. На вопрос о том, как складывалась моя судьба по окончании института, я рассказал ему, как в 1953 году, когда меня направили на работу в органы безопасности, выбирал город, в который я должен был поехать, поскольку выделенная для меня должность в Свердловском управлении была неожиданно занята другим человеком по телефонному звонку из Москвы. Когда в отделе кадров речь зашла о Каменске-Уральском, о котором у меня было очень смутное представление, то я только спросил, есть ли там театр и трамвай. По моему мнению, этого было вполне достаточно, чтобы считать город вполне приличным. А окладом я даже не поинтересовался.

По приезде к месту службы я с удовлетворением констатировал, что драматический театр там действительно был. Потом мы с женой довольно часто посещали его. Я до сего времени помню директора театра — очень любезную и симпатичную женщину с красивой фамилией Георгинская. Позднее я узнал, что ее муж — участник войны, боевой офицер — попал в плен, затем оказался в числе репатриантов, десять лет отсидел в сталинских лагерях, возвратившись к семье, не без труда устроился на Синарской трубный завод простым рабочим. Фамилия у него была Негодяев: хуже трудно что-либо придумать. Правда, позже он сменил ее на фамилию жены.

А вот в отношении трамвая сведения оказались не совсем точными. Трамвайную линию и мост через реку Исеть городские власти с помощью администрации Уральского алюминиевого завода и других предприятий построили и даже приобрели где-то трамвайные вагоны. Линия трамвая была проложена от так называемого соцгорода алюминиевого завода, в котором проживала большая часть населения города, до железнодорожной станции Синарская. Но по вине проектировщиков случилось так, что трамвай, переехав через мост на правый, более высокий берег реки, мог ехать через лес на протяжении около двух километров только при наличии в вагоне вагоновожатого и кондуктора, да и то если он, говоря спортивным языком, был в легком весе. На этом все и закончилось. Медные провода вскоре похитили неизвестные злоумышленники. Позже исчезли шпалы, а затем и рельсы. Остались лишь железные столбы для провода: на них желающих не нашлось.