Хроники Раскола (СИ) - Сказкина Алена

[4] Нам безбожно лгут!

[5] Сейсин… Три года назад твою младшую сестру сожгли фанатики из секты чистоты. Ты просила организовать спасательную операцию, но получила отказ.

[6] Лошорт… Твой друг, защищая девушку, уничтожил с применением магии несколько человек, бежал из города и был казнен карателями за нарушение Завета. Фервинг, ты потерял отряд в схватке с охотниками…

[7] Мы убиваем друзей, бросаем без помощи, предаем родных, отказываемся от мести за павших товарищей, потому что так велит Завет.

Завет…

Души мертвых взывают к ответу, и я больше не собираюсь молчать! То, что я скажу сейчас, многие назовут сумасшествием и ересью. То, что я скажу, правда. Клянусь кровью, клянусь своей жизнью и потерянным небом, небом, которое однажды вновь будет нашим, каждое мое слово — правда!

Завет — это позорный акт капитуляции, тайный договор, который заключили лишившиеся магии кланы и воспользовавшееся ситуацией Братство.

[8] Мы убиваем друзей, потому что так велят люди! Мы предаем семью и интересы клана, потому что этого хотят люди! Мы — правнуки Крылатых Властителей — трусы, раболепно склонившие головы перед Братством и людьми!

[9] Альтэсса Аратай, отец снежного клана, полагает, что худой мир лучше войны.

Альтэсса объявил меня предателем.

Альтэсса объявит предателями всех, кто последует за мной. А потому я спрошу: подчинитесь ли вы слову Первого, вернетесь ли вы покорно в Северный Предел, в гетто, отведенное нам охотниками?

Или устремитесь ли за мной к будущему, которого я жажду? Рискнете ли всем — жизнью, домом, неудовольствием Аратая — чтобы обрести крылья и гордость?! Обрести утраченное нами Небо?!

========== Глава шестая. Демон льда ==========

Ветер играл с неплотно привязанным пологом, закрывающим вход в палатку, то вдавливая его внутрь, то приподнимая — и тогда по земляному полу кралась россыпь солнечных зайчиков.

В углу, прилепившись к опорному столбу, дрожала паутина. Толстая черная муха надоедливо и бестолково жужжала, пытаясь освободиться и только сильнее запутываясь в клейких нитях. К ней, быстро перебирая лапками, подполз паук, принялся умело обертывать бьющуюся в агонии жертву в глухой кокон.

— Думаешь, получится? — Кагерос, вольготно расположившийся на застеленной шкурой скамье, скептически приподнял бровь, смотря на собеседницу.

— Разве я до этой минуты хоть раз подвела вас, Повелитель? — почтительно, но с едва заметным раздражением уточнила Вьюна.

— Все бывает впервые, драгоценная.

— Я уверена в результате, — пери недовольно поджала губы. — Согласно расчетам, подходящее время для ритуала наступит сегодня около полуночи. Проклятие уничтожит любого неугодного нам человека… или дракона, невзирая на магические щиты и охранные амулеты.

Слова пролетали мимо ушей, почти не цепляясь за оглушенный разум, не способный смириться. Вьюна и Кагерос, обсуждающие тонкости предстоящего обряда, мнились актерами второсортного театра, нелепыми подделками под оригинал. Моя возлюбленная фея снегов не может… не должна! убивать.

Повелитель Запада заинтересованно подался вперед.

— Нейс, Аратай, эссы и мастера меча — забавно, что могущество Пределов зиждется на жизнях всего лишь полусотни драконов. Если одновременно избавиться от них, южный и северный кланы окажутся обезглавлены, превратятся в легкую добычу.

Девушка нерешительно возразила:

— Аратай — отец Риккарда.

Вьюна… Для победы воин обязан использовать любые доступные средства. Этому учили наставники всю мою жизнь и, надо признать, учили хорошо. Я оторвал взгляд: муха прекратила бороться, паутина затихала, таилась в ожидании новой жертвы. Произнес:

— Делай, что нужно.

***

Звезды смотрели сверху холодными безучастными льдинками, словно насмехаясь над потугами смертных. Застывшие в недоступной людям и драконам вышине, они не испытывали ни страха, ни сомнений, ни горечи, ни ненависти. Я опустил взгляд, больше не веря, что сумею отыскать правильный путь среди рисунков созвездий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пламя факелов, яростным голодным зверем рвущее на лоскуты ночные тени, было гораздо ближе и понятнее.

Лагерь засыпал. Шуршали сквозняки в ивах. Плескала вода. Вяло перекликались часовые. Оглушительно стрекотали сверчки.

Луна, поднявшаяся над горизонтом, зловеще отливала алым: она тоже хотела крови.

Вьюна, с головой укутанная в светлый ритуальный балахон, задержалась у входа, глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Я потянулся, намереваясь схватить фею за выглядывающее из-под просторного рукава хрупкое запястье, удержать, но передумал, так и не коснувшись. Все обговорено и решено на дневном совете, и минутное трепыхание сейчас было бы лишь признаком постыдной слабости.

Пери, не заметив моего невольного жеста, скрылась в шатре, плотно задвинув за собой полог. Мне оставалось только ждать.

Я сел на землю, влажную от выпавшей росы, с ненавистью покосился на ехидно скалящуюся небесную странницу. Сжал кулак, смотря, как дорожная пыль бежит сквозь пальцы тонкой белесой струйкой. Все, что мне дорого, все, что я хотел сберечь, утекало как эта пыль. Родные башни Иньтэона. Доверие клана. Друзья. Семья: какое наказание ждет Цвейхопа за разговор со мной? Идм, мой Спутник. А сегодня Вьюна, нежный невинный цветок, моя небесная пери, запачкается в крови, чтобы помочь мне.

Хаос! Я раздосадовано ударил по опоре ближайшего факела: на землю посыпались искры.

Клятвопреступник. Отцеубийца. До каких еще глубин мне предстоит пасть?! Или дальше уже некуда?

Я зажмурился, напоминая себе: смерть Альтэссы — вынужденная необходимость, благая жертва. Если война затянется, погибнут сотни и тысячи. Что по сравнению с этим жизнь одного? Пусть даже Аратая. Меня отлично вымуштровали, зарубили на костях: клан всегда на первом месте, а уж после — семья.

Вьюна сказала, что конец будет мгновенным и безболезненным. Никто сразу ничего не поймет…

Крик, разорвавший тишину, полнился невообразимым ужасом, непередаваемой мукой.

Не помня себя от тревоги, я вскочил, сдернул полог, ворвался внутрь. Вьюна билась в припадке среди опрокинутых факелов и рассыпанных из жаровен углей, беспомощно пытаясь приподняться на локтях. Одежда, превратившаяся в лоскуты, тлела, нежную кожу испятнали ожоги. На искривленных судорогой губах пузырилась пена. Из-под закрытых век катились черными дорожками кровавые слезы.

— Хаос! — я подхватил девушку на руки, прижимая к себе, словно драгоценный хрустальный сосуд, в котором едва трепыхалась душа. Вывалился наружу. — Целителя! Срочно!..

***

— Судя по всему, план провалился, — безмятежно поинтересовался Кагерос. Прогуливающийся по лагерю среди ночи Повелитель Запада замер напротив, рассеянно прищурился на тени, снующие внутри освещенной палатки. Он не походил на дракона, разочарованного неудачей.

— Да.

Я едва сдержал себя в руках, чтобы не бросится на Альтэссу. Меня выбешивало его равнодушие: как он смеет пренебрежительно относиться к тому, что Вьюна серьезно пострадала?! Доводила до белого каления необходимость полагаться на других. Нестерпимо хотелось пробиться к пери, расшвырять сухонького старика-целителя и его бестолковых помощников. Злила неопределенность: насколько опасен откат? А вдруг… вдруг именно в этот самый момент Вьюна умирает?

Собственная беспомощность сводила с ума.

И одновременно я испытывал непонятное мне предательское облегчение, что ритуал сорвался.

— Пройдусь, подышу воздухом.

Я резко встал, проверил прикрепленные к поясу ножны. Быстрым шагом направился к окраине лагеря и дальше, к реке, раскатавшейся черной лентой с серебристыми снежинками звезд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вода пахла свежестью и рыбой. Звенело оголодавшее комарье. Сапоги блестели от росы. То тут, то там из зарослей клевера вспархивали мохнатые ночные бабочки. Отражение луны дрожало в омуте багряным бликом.

Некоторое время я брел вдоль берега. Голоса и теплые желтые светлячки факелов отдалялись, растворялись в темноте. Я всегда любил прогулки в одиночестве: наедине с собой можно отказаться от вечного изнуряющего самоконтроля, выплеснуть эмоции, привести в порядок мысли. Только наедине с собой я имел право быть слабым.