Я тебя никому не отдам - Олег Рой

– Я не знаю, кто… – просипел пленник.

– Как это – не знаю? – весело удивилась Таня.

– Ну, он сам звонил…

– Так, – голос девушки стал сухим и деловитым. – С этого места давай подробно. Точнее, с самого начала.

– Ты… это… отодвинь подальше, – дрожащим голосом попросил Серый. – Вдруг нажмешь случайно.

– Ладно, – согласилась Таня. – Не удовлетворит меня твоя откровенность, придвинуть недолго. Рассказывай, Шехерезада.

– Я его не знаю… Этого кекса знал Косяк, но Косяка убили… Ну, тогда, в подворотне, перебили глотку. Ты же и… – Он с ужасом покосился на Таню, судорожно вздохнул и торопливо продолжил: – Косяк как-то по пьянке сказал, что это очень большой человек. Не питерский. Живет, типа, где хочет. Во как. А больше я ничего не знаю… Косяк меня утром все выспрашивал, что он рассказывал мне, когда мы пили… Я говорю, про баб ты мне всю дорогу заливал, а больше ничего. Да я, мол, и про баб-то ни хрена не помню. Хорошо отделался, а то бы Косяк меня тогда точно бы кончил. Боялся он этого кекса…

– А кто такой сам Косяк, ты знаешь?

– Не-а. Он говорил, что в спецназе служил, в горячих точках. Там, мол, привык убивать… Ну, и стал, типа, профессионалом. Мол, если бы не пил, то с такой шпаной, как мы с Гусем, и связываться бы не стал. – Он снова покосился на Таню и продолжил: – Гусь после той драки… Ну, когда ты… В общем, он в больничке лежит, на Васильевском. Только он точно не при делах. Так, случайно к нам прибился…

– А как ты узнал про эту дачу?

– Мне телефон Косяка достался. Дорогой… Ну, короче, дней через десять звонит по этому телефону какой-то кекс, где, мол, Косяк? Я говорю, так и так… Несчастный случай. Ох, он и матерился… Не зря, говорит, его Косяком прозвали, накосячил, сука… Потом говорит, землю рой, но найди мне того мужика… Ну, того, что вы у подворотни караулили. Я ему – как же я его найду? А он: ты, мол, включи навигатор в телефоне, там найдешь карту, а на карте красная точка. Вот где эта точка – там мужик этот и есть. Короче, уберешь его – триста штук отвалю, а не уберешь – пеняй на себя. Сказал, что сам дня через два позвонит. Сам, мол, позвоню, жди…

– Который из мобильных был Косяка? – поинтересовалась Таня.

– Сенсорный…

Серый устало опустил веки, его трясло, лицо заливала зеленоватая бледность. Субботину даже стало его жалко. Парень, конечно, гадостный, но такая жуткая угроза… Ну Таня… Ну сурова…

Суровая Таня молчала, видимо, обдумывая услышанное.

– Я все рассказал, – подал голос Серый, – больше ничего, зуб даю…

– Ладно. Сюда кто с тобой пришел?

– Никто, один. Никого ж не осталось. Не убивай меня!

– Да не буду… – Таня скривилась, точно куснула лимон. – Только придется тебе некоторое время полежать тут. Не бойся, крысы тебя не съедят и от голода тоже не умрешь, тебя скоро найдут.

Таня вспомнила инструктора по технике «горячего» допроса – средних лет женщина, даже скорее дама. Интеллигентная, утонченная, с тонкими аристократическими пальцами и узкими запястьями, элегантная, со вкусом подбирающая к костюмам шарфики, броши, сумочки… Ох, а если бы сейчас пришлось применять по-настоящему жесткие методы?

Она подняла голову.

– Ты все слышал? – вопрос явно адресовался не Серому, а Субботину.

Тот вздрогнул:

– Ты знала, что я тут?

– Полы скрипучие, – пояснила Таня. – А нам нужно торопиться, сам понимаешь. Собирай вещи. Мобильник забери обязательно. И мою сумку из шкафа. Мне нужно позвонить.

Учитель отозвался мгновенно, невзирая на глубокую ночь.

– Уезжайте быстро, – деловито инструктировал он. – Сейчас я отправлю людей, все приведут в порядок. Запоминай адрес. Ключ в почтовом ящике. Переночуете – и сразу в Москву. Мобильник этого Косяка оставишь в той квартире. Отдам нашим умельцам, может, заказчика определят. И давай быстрее оттуда, из Парголова. Мало ли. Вдруг твой пленник выпутается, – Игорь Леонидович усмехнулся.

– Не выпутается, – ответила девушка и, заметив приближающегося Сергея, закончила: – Да, на Пляжевой. Ждем наряд.

– Я вызвала полицию, – пояснила она Субботину, – сказала, что в дом залезли воры, но нам удалось одного схватить и закрыть в подвале. Скоро приедет наряд. Но нам, думаю, лучше с ними не встречаться.

– Тань, а этому, – он кивнул на подвальный люк, который Таня закрыла, – ничего не будет?

– Даже не посадят, наверное. Хозяев-то нет. А, ты про состояние здоровья пациента, – она усмехнулась. – Жив, здоров, только напуган, конечно. Не задохнется, там вентиляция неплохая. А если начнет полиции рассказывать про психологические методы допроса… Ну, ты ж сам понимаешь, кому это интересно? Да и не начнет. Готов? Поехали.

Прежде чем выехать на трассу, она поколесила по переулкам и тормознула на берегу озера.

– Давай мобильник.

– Ах да! – Субботин протянул ей айфон. – Только не понимаю, кто… – начал он и замолчал.

– Разберемся, – бросила Таня, зашвырнув аппарат в озеро и резко срывая мотоцикл с места.

Деревья вновь слились в сплошную, летящую назад стену. Снова белая ночь, серое небо, неясные тени, полумгла, скорость и ветер в лицо. Все, как в первую ночь их знакомства…

Часа через полтора они уже были в Питере. Быстро пронеслись мимо Московского вокзала, переехали мост через Неву и свернули направо. Вскоре Таня затормозила перед блочной многоэтажкой, напротив которой зеленел небольшой и неустроенный сквер – все те же березки и сосенки, только на этот раз чахлые. «Улица Бадаева», – прочел Сергей на табличке. Интересно, кто он был такой, этот Бадаев? Небось революционер какой-нибудь.

– Похоже, у тебя в Питере полно друзей, готовых по первому же требованию предоставить тебе и стол, и кров, – Сергей испытующе поглядел на Таню.

– Насчет стола не уверена, а вот кров действительно найдется, – невозмутимо откликнулась она и, втиснув мотоцикл между двух припаркованных во дворе иномарок, кивнула на дверь подъезда.

– Пойдем, нам туда.

Небольшая двухкомнатная квартира выглядела какой-то нежилой, скучно-казенной. Все по минимуму: по дивану в каждой комнате, запыленный телевизор, естественно, старый, с кинескопом, небольшой холодильник, газовая плита, несколько разномастных стульев, чахлые занавески на окнах и еще какие-то невнятные мелочи.

Сергей огляделся, хотел что-то сказать, но вздохнул и промолчал. Конечно, ему нужно было поговорить с Таней, о многом расспросить ее. Но настроение для серьезных бесед было совершенно неподходящее. К тому же он был уверен, что она опять уведет разговор в сторону, ответит обтекаемо и уклончиво. Да и устал он смертельно. Таня наверняка тоже, под глазами у нее залегли сиреневые тени, глаза потухли.