Жесткий контакт - Михаил Зайцев

– Хоп, Дюша. Хлоп! Аплодисменты, бис. Ты на ухо принимал песню про Белого Кахуну?

– Майна в миноре! Ксендз и на Черного Кахуну ухо не точит, а на Белого глохнет, хоп? Слезы бога – других тем нет. Плачет бог по человеку, из его слез, будто из семян, плакун-трава прорастает, и люди...

– Бис! Выключай радио. Мне проповеди монаха в ухо не прут. Жителям плыви пой. Правый берег прочесал, греби к себе, Дюша, мажорь, коллега. Хопи-и-хоп!

Запихнув портсигар обратно в накладной карман стильной рубашки, пристроив «смоченную» слезкой сигарету за ухом, Хохлик не спеша двинул к метро. Одетый в заляпанную краской робу строительного рабочего Дюша проводил стилягу хмурым взглядом и потянулся к ручке входной двери в магазин «Чай».

Хохлик шел краешком пешеходной дорожки, шаркая сандалией по бордюрному камню, зыркая по сторонам рыбьим глазом, выискивал среди редких прохожих «плаксу». Праздношатающихся граждан в центре столицы было, как всегда, мало. Беженцы предпочитали кучковаться за Садовым кольцом. Навстречу брели нищие, этим и патрули, и все вообще – копытом, шагали домохозяйки с тяжелыми плетеными сетками, полными продуктов, чеканили шаг мальчишки, курсанты ремесленного училища. Взгляд Хохлика продолжал искать клиента, который... Хохлик посмотрел на часы... который вот-вот должен появиться. Хохлик всегда назначал время толчка с запасом и учетом возможных собственных внеплановых задержек на маршруте.

Плакса возник секунда в секунду, как и предписывалось. Издали заулыбался, подобострастно прогибаясь в пояснице. Поравнялись. Плакса загородил Хохлику дорогу.

– Извините, молодой человек. Сигареткой не угостите безработного?

Плакса изображал попрошайку весьма убедительно. Канючил громко, ничуть не смущаясь случайных прохожих. Растрепанный ветеран умственного труда с лицом, изуродованным интеллектом, в костюме довоенного покроя, он, наверное, действительно тужил на карточки безработного. При всем старании Хохлик не мог догадаться, как этот потрепанный плакса добывает налик на слезинки. Впрочем, его, плаксы, дело бабки дыбать, а забота Хохлика толкануть слезу толково.

– Хоп. – Хохлик тряхнул головой. Сигарета, доселе торчавшая за ухом, упала на асфальт.

– Спасибо вам, молдой чек! – Клиент поспешно подобрал бумажный цилиндрик, начиненный табаком вперемешку с травкой, дарующей счастье всем без разбора, даже таким, как этот, жалким типам.

– Кури, копыто. Вира!

– Оо-о! – Плакса поднес сигарету к близоруким глазам. – Цигарка «Кишинев»! Богато живете, молодой человек. Я ее вечером дома выкурю, со вкусом. Роскошь! Что бы мы делали, если бы Молдову в Трехдневную разбомбили, правда?

– Курили бы самосад. Хоп! Ты, копыто, и на самосад кредита не имеешь. Застынь. – Хохлик с трудом просунул палец в карман тесных коротких штанишек. – Вира! Нащупал...

Хохлик вытянул из кармана копейку, вложил денежку в заранее растопыренную пятерню плаксы.

– Хоп! Дурил с мороза поправить тебя на семь копеек, отменил программу, мацай копчик.

Кодовое словосочетание «семь копеек» – понятная плаксе инструкция, где и когда в следующий раз на маршруте поджидать дилера.

– О, спасибо, молодой человек! Я копеечку в обменник снесу, разменяю и с нищим на паперти поделюсь, дам осьмушку меди и велю, чтоб за вас молился, за вашу доброту!

– Расколи копчик, раз замерз, – равнодушно пожал плечами Хохлик, а про себя подумал: «Попробуй не скинь нашему юродивому рыжий четвертачок за слезку! Раскроить сигарету, отделить травинки от табака на ходу – полный мажор, зажевать слезу с табаком – не будет песни, а задарма с товаром далеко не учешешь, цуцик!»

Сам того не желая, Хохлик огляделся по сторонам. Где-то здесь, недалече, сечет плаксу незнакомый Хохлику боевик. Секачу известно время толчка, и Хохлика боевик, конечно, знает в лицо. Сейчас пристроится боец хвостом за плаксой и поведет клиента, пока жаждущий счастья не рассчитается за дозу. Пока не отдаст рядящемуся под нищего человеку Крокодила плату за травку и пока псевдонищий не просигналит боевику-соглядатаю: «Хоп, мажор». И пусть только рискнет плакса на шару травкой попользоваться! У Крокодила оркестр сыгранный, каждый инструмент свою партию держит, не стучи копытом, хоп!

– Еще раз спасибо вам, моло...

– Хлоп! Аплодисменты. Соскреби иней, копыто. Дарю совет – домой дочапаешь, сними сельдь и выкинь. Селедка матерчатая?

– Галстук? Да, молодой человек, галстук старинный...

– Бис! Купи бумажного сельдя на шею. Патруль за тряпочную селедку легко пришьет ношение удавки, а вдруг и пращи. Хоп?

– Спасибо за совет. Я как-то не думал, что галстук возможно рассматривать в качестве оружия. Я...

Хохлик утомился слушать плаксу. Пнул клиента плечиком и пошел дальше, к метро. Копыто несчастное! Плакса не понимал, что про галстук Хохлик запел для проверки. Майнула плаксу мелодия про удавку и патруль, значит, страха не потерял, значит, часто еще им встречаться, этому, конкретному, клиенту и толкачу. Все плаксы одинаково кончают – жуют слезу и открывают газ. Или траву под язык, в ванну нырк и бритвой по венам. Но дозы за три до последней потенциальный самоубийца начинает забывать об элементарной осторожности, теряет чувство опасности. Заранее выявить такого плаксу и сообщить разводящему – обязанность правильного толкача.

Спустившись в метро, Хохлик с большой неохотой вытащил из нагрудного кармана портсигар, открыл железную коробочку, достал надежно спрятанную под крышкой именную кредитку. Как и все посетители метро, Хохлик просунул кредитную карточку в щель турникета и подождал секунд десять, пока считалась зафиксированная на карте информация о его модной личности и списались два кредита за вход. Мало радости осознавать, что вот сейчас тебя зафиксировали компьютеры силачей и, пока ты в подземке, пока на выходе не отметишься, сунув кредитку в приемник точно такого же, только бесплатного турникета, за тобой следят видеокамеры на станциях и в вагонах. И не бесплатно следят, что характерно. Полкредита из двух входных идут силачам «за услуги по оказанию безопасности», копыто им в горло! Можно, конечно, утешаться, воображая, как пьяный слоник спихивает тебя с эскалатора. Как его потом вяжут кроты, а тебе выплачивают червонец подземной страховки, входящей в перечень услуг по безопасности. Одна беда – слоники в метро не ездят. Дорого бивням под землю лазить. Метрополитен – транспорт для обеспеченных. Цены на метро подскочили еще во время Трехдневной. Подземка-то, она, помимо прочего, еще и бомбоубежище. Сейчас народ бомбежек не ждет, и все равно работяге с его трудовой кредиткой влом кататься по особо защищенным транспортным артериям. А вот у Хохлика карточка завидная, официально выправленная папашей-бизнесменом для сынули-иждивенца кредитка категории «Ч». Батяня у Хохлика крутой, валютную лицензию имеет и право на деятельность вне реального сектора экономики. Редкое право! Был бы батя по жизни не столь жаден, копыто в лед, стал бы Хохлик слезки толкать, ждите! Но папик скупердяй, и приходится Хохлику чуть ли не ежедневно подвисать у края, дабы налик звенел минором на кармане. Двойной край у Хохлика – на иглу по указу 2/4 подсесть боится и бойцов крокодиловых опасается. Все толкачи-крокодилы, когда их вяжут с поличным, обзываются стукачами, а Хохлик взаправду стукач, на самом деле месяцев десять как завербован внештатным осведомителем. И в данный конкретный момент толкач-стукач по кличке Хохлик спешит на встречу с куратором из МВД. Полная майна, не бей копытом, хоп?

Развалившись на диванчике в полупустом вагоне метропоезда, Хохлик скучал десять минут, без всякого интереса изучая рекламные плакатики над раздвижной дверью. Сошел с поезда на платформе «Октябрьская-радиальная». Не торопясь прошвырнулся по станционному залу мимо лесенки перехода на Кольцевую к ажурной решетчатой дверце в торце рукотворной пещеры. За дверцей – небольшая ниша и ступеньки вниз, еще глубже под землю. Хохлик смело открыл дверь, шагнул в нишу, спустился по ступенькам и очутился в кабачке со стебным названием «Сальери».

Тихо играла музыка. Из динамиков под низким потолком звучал хит последних недель, композиция «Сон» группы «Дэ Зэ». В слабоосвещенном пространстве питейного заведения Хохлик ориентировался лучше, чем дома. Уверенно лавируя между столиками, по большей части свободными, модник благополучно пробрался в самый дальний угол, взгромоздился на высокий табурет у стойки бара. Все табуреты справа и слева были пусты, скучающий бармен, облокотившись спиной о стойку, смотрел телевизор.

– Кока! – окликнул бармена Хохлик и, тут же вспомнив, что Кока глух, как пень, постучал костяшками пальцев по блестящей алюминиевой стойке.

Кока, уловив вибрацию алюминия, резво обернулся, сразу же узнал посетителя, заулыбался.

– Привет, Хохлик! Как всегда, «Желтый цветок»?

– Майна! Чисто водку. Стоху.