Время предательства - Луиза Пенни

– Два дня назад умерла Констанс Уэлле.

Мадам Дюфур приняла эту информацию близко к сердцу:

– Прискорбно. Кажется, она была последней из них.

Гамаш кивнул, и она посмотрела на него внимательнее.

– Она не просто умерла, да?

– Да.

Лили Дюфур глубоко вздохнула:

– Моя мать ходила смотреть на них, ну, вы знаете, в тот дом, который им построили в Монреале. Стояла в очереди несколько часов. Они в то время были совсем детьми. Она не забыла этого дня до самой смерти.

Гамаш кивнул. Пятерняшки обладали какой-то магией, а их крайняя замкнутость в более поздней жизни лишь добавляла мистики.

Мадам Дюфур отошла в сторону, и Гамаш потянулся к ящику, где хранилась личная жизнь сестер Уэлле.

Бовуар посмотрел на часы. Без десяти три. Он стоял, прижавшись к кирпичной стене. Трое полицейских находились у него за спиной.

– Оставайтесь здесь, – прошептал он и завернул за угол.

Он мельком увидел удивление на их лицах. Удивление и беспокойство. Не из-за того, что им предстоит провести налет на владения байкерской банды, а из-за того, кто их поведет.

Бовуар понимал, что у них есть причины бояться.

Он слегка стукнулся головой о кирпичную стену. Потом согнулся так, что колени уперлись в грудь, и начал раскачиваться. Раскачиваясь, он слышал ритмичное поскрипывание своих тяжелых ботинок на снегу. Как лошадка-качалка, которой требуется смазка. Требуется что-то.

Без восьми минут три.

Бовуар сунул руку в карман бронежилета. Туда, где лежали бинты и пластырь для остановки кровотечения. Он извлек наружу два пузырька с таблетками, открутил крышку с одного и быстро проглотил две таблетки оксикодона. Две предыдущие вынесло из его желудка вместе с рвотой, и теперь он очень плохо соображал от боли.

И другую. Другую. Бовуар уставился на пузырек, чувствуя себя как человек, который прошел полмоста.

Он боялся принять таблетку и боялся не принимать. Он боялся атаковать бункер и боялся убежать. Он боялся умереть и боялся жить.

А больше всего он боялся, что все узнают, как ему страшно.

Бовуар отвернул крышечку и встряхнул пузырек. Таблетки посыпались с его дрожащей руки и затерялись в снегу. Но одна осталась в центре ладони. Его потребность была так велика, а таблетка казалась такой крохотной. Он поспешил закинуть ее в рот.

Без пяти три.

Гамаш сидел за столом в архиве, читал и делал записи. Его захватило то, что обнаружилось в ящике. Дневники, личные письма, фотографии. Но вот он снял очки, потер глаза и окинул взглядом еще не прочитанные книги и документы. Сегодня он никак не успеет их дочитать.

Он нажал на звонок вызова, который ранее показала ему мадам Дюфур. Три минуты спустя послышались шаги по бетонному полу.

– Я бы хотел взять это с собой. – Гамаш кивнул на стопку на столе.

Мадам Дюфур открыла рот, чтобы возразить, но передумала.

– Констанс Уэлле и в самом деле убили? – спросила она.

– Да.

– И вы полагаете, какие-то сведения из этих… – она посмотрела на документы на столе, – помогут вам?

– Да, полагаю.

– Знаете, в следующем августе я заканчиваю работать. Принудительная отправка на пенсию.

– Сочувствую, – сказал Гамаш.

Она огляделась вокруг и улыбнулась:

– Меня сдадут в архив. Надеюсь, ни я, ни документы из архива Уэлле не пропадут. Забирайте их, месье. Но пожалуйста, верните. Штраф будет очень серьезный, если вы их потеряете или их съест ваша собака.

– Merci, – сказал Гамаш, подумав, что мадам Дюфур, вероятно, знакома с Анри. – Я хочу попросить у вас кое-что еще.

– Почку?

– Код.

Несколько минут спустя они стояли у служебного входа. Гамаш обеими руками держал тяжелую коробку.

– Надеюсь, вы найдете то, что ищете, старший инспектор. Передайте мой привет Рейн-Мари, когда ее увидите. Joyeux Noël.

Но прежде чем дверь закрылась, она снова окликнула его:

– Будьте осторожны. Свет и влага могут нанести документам непоправимый ущерб. – Она внимательно посмотрела на него. – А вы, месье, наверное, лучше других понимаете, что такое «непоправимый ущерб».

– Oui, – согласился он. – Joyeux Noël.

Когда Арман Гамаш добрался до Трех Сосен, было уже темно. Он припарковался близ гостиницы и даже дверь не успел открыть, как из бистро появились Оливье и Габри. Гамашу показалось, что они ждали его прибытия.

– Как доехали? – спросил Габри.

– Неплохо, – ответил Гамаш, вытаскивая из машины сумку и тяжелую картонную коробку. – Если, конечно, не считать мост Шамплейна.

– Там всегда черт знает что, – поддакнул Оливье.

– Для вас все готово, – сообщил Габри, поднимаясь по ступенькам к входной двери.

Он открыл дверь, и старший инспектор Гамаш, вместо того чтобы войти внутрь, шагнул в сторону, чтобы пропустить двух своих спутников.

– Добро пожаловать, – сказал Оливье.

Тереза и Жером Брюнель вошли в дом Эмили Лонгпре. Дом, который нашел для них Анри.

Глава тринадцатая

Оливье и Габри подхватили багаж, занесли его в спальни и вышли из дома. Гамаш шагнул вместе с ними на холодную веранду:

– Merci, patron.

– Не за что, – ответил Оливье. – Вы хорошо сыграли вашу роль по телефону. Я почти поверил, что вы и в самом деле раздражены.

– Вы тоже были очень убедительны, – сказал Гамаш. – Достойны премии Оливье[30].

– Какое совпадение, – заметил Габри. – Я как раз планировал премировать его сегодня ночью.

Гамаш проводил их взглядом до бистро, потом закрыл дверь и повернулся лицом к комнате. И улыбнулся.

Наконец-то он мог расслабиться.

Тереза и Жером находились в безопасности.

Жану Ги тоже ничто не угрожало. Гамаш всю дорогу до Трех Сосен прослушивал частоту Квебекской полиции – никаких вызовов «скорой» не поступало. Судя по перехваченным разговорам, бункер оказался заброшенным. Банда «Рок-машин» оставила свое лежбище.

Информация оказалась ложной. А скорее всего, и информатора-то никакого не было.

Узнав это, Гамаш одновременно почувствовал облегчение и расстроился.

Жан Ги в безопасности. До поры до времени.

Гамаш обвел взглядом дом Эмили Лонгпре.

По обе стороны каменного камина – диваны в чехлах из выцветшей ткани с цветочным рисунком. Между диванами – сосновый ящик для одеял, на котором лежали доска для игры в криббедж и несколько карточных колод.

В углу стояли два кресла, между ними столик и подставка для двух пар усталых ног. Торшер с абажуром проливал на кресла мягкий свет.

Вдоль одной из стен светло-голубого цвета подпирал потолок книжный шкаф.

Здесь было тихо и спокойно.

Оливье целое утро потратил на то, чтобы выяснить, кому принадлежит дом Эмили и можно ли его арендовать. Оказалось, что дом принадлежит племяннице из Реджайны и та еще не решила, что с ним делать. Она сразу же согласилась сдать дом в аренду на Рождество.

Оливье позвонил Гамашу и произнес заранее согласованную фразу: «Габри просил уточнить, понадобится ли вам номер сегодня», тем самым сообщив ему, что дом Эмили в его распоряжении.

Потом Оливье попросил других соседей помочь, и в результате получилось то, что получилось.

С мебели сняли простыни, кровати застелили, принесли чистые полотенца, дом пропылесосили, протерли, отполировали. В камине разожгли огонь, а судя по запахам, на плите разогревался обед.

Словно Гамаш и Брюнели вышли прогуляться на часок-другой, а теперь вернулись домой.

В корзинке на мраморной кухонной столешнице нашлись два свежих багета из пекарни Сары, а месье Беливо заполнил кладовку и холодильник молоком, сыром и маслом. И домашним джемом. В деревянной миске на простом деревянном столе лежали фрукты.

Даже елочка стояла, украшенная и освещенная.

Гамаш ослабил галстук, опустился на колено, чиркнул спичкой и поднес ее к бумаге в камине, зачарованно глядя на занявшееся пламя.

Он выдохнул, чувствуя себя так, словно с него, как призрачные простыни с мебели, сняли тяжелый плащ.

– Тереза! – позвал он. – Жером!

– Oui? – раздалось из другой комнаты.

– Я ухожу.

Он надел ботинки и куртку, вышел в морозный вечер и быстро пошел к маленькому коттеджу с открытой калиткой по петляющей тропинке.

– Арман, – приветствовала его Клара, открыв дверь на стук.

Анри пребывал в страшном возбуждении – он никак не мог решить, то ли ему прыгать, то ли свернуться клубком у ног Гамаша. В конечном счете он принялся ходить вокруг хозяина, повизгивая от радости.

– Я его, конечно, била, – сказала Клара, глядя на Анри с притворным отвращением.

Гамаш опустился на колени и немного поиграл с Анри.

– Судя по вашему виду, вы не откажетесь от глотка виски, – сказала Клара.

– Только не говорите мне, что я похож на Рут, – ответил Гамаш, и Клара рассмеялась:

– Ну разве что чуть-чуть.

– Вообще-то, я ничего не хочу, merci.

Он снял куртку и ботинки и прошел за ней в гостиную, где в камине потрескивали дрова.

– Спасибо, что присмотрели за Анри. И за то, что помогли приготовить для нас дом Эмили.