Вспомни меня (сборник) - Дмитрий Лазарев

– Ты необъективен, – впервые под пеленой слез на лице девушки расцвела легкая улыбка.

– Очень, – подтвердил Воронцов. – Ты даже не представляешь, как!

– Думаю, представляю. – Улыбка на лице Киры пропала. – Когда кто-то для тебя делает такое, как ты для меня, это о многом говорит. Ты… Ты для меня больше, чем друг. Гораздо больше!

– Друг, который хочет пригласить тебя на медленный танец.

И в следующее мгновение оба засмеялись. Смех этот был словно луч солнца, неожиданно прорвавшийся сквозь тучи посреди проливного дождя. Они смеялись, получая явное наслаждение от общества друг друга, словно не предстояло одному из них вот-вот оставить этот мир, а другой навсегда забыть о его существовании.

– Для танца музыки не хватает, – отсмеявшись сказала Кира.

– Ну, думаю, мы сможем решить эту проблему. У меня… Пока еще у меня на квартире есть для этого все.

– Отличный план! – воодушевилась Кира. – Пойдем к тебе!

Они шли по аллеям парка по направлению к дому Воронцова. Шли, смотрели друг на друга и не могли наглядеться. И в этом не было ничего удивительного, учитывая, что уже с завтрашнего дня им предстояла вечная разлука. Какое-то время между ними царила тишина – вместо слов говорили взгляды, но не такова была Кира, чтобы в такой момент долго сохранять молчание. Слишком многое хотелось ей сказать Данилу.

– Знаешь, я именно сейчас очень хочу жить. Причем не просто жить. Мне хочется прожить две жизни. Разных жизни. Одна из них – та, что ты мне подарил. Жизнь с моим мужем, Антоном. Ты же знаешь, я его очень люблю…

Данил на это только молча кивнул. Еще бы ему не знать!

– Но я хочу прожить и вторую, – продолжала Кира. – Ту, в которой на момент нашей с тобой встречи я была бы свободна.

Данил резко выдохнул. Он ожидал чего угодно, только не такого признания.

– Кира…

– Подожди, дай мне договорить! Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю никогда, тем более что граница «никогда» для нас слишком близка. Раньше между нами все было по-другому… Я не могла тебя сравнивать с моим мужем. Даже мысли такой мне в голову не приходило. И не потому что вы слишком несопоставимы, просто сама идея, будто кто-то сможет занять в моей жизни место Антона, казалась мне крамольной, кощунственной. Но сейчас… Сейчас многое изменилось. Во-первых, я почувствовала, какова жизнь без Антона. Но дело даже и не в этом! – заторопилась Кира, видя, как на глазах мрачнеет лицо Данила. И еще бы оно не мрачнело: кому приятно чувствовать себя запасным аэродромом?! – Ты только не подумай, пожалуйста, что мне так нужно быть кем-то любимой, и как только я лишилась возможности быть со своим мужем, тут же спешно принялась искать ему замену, найдя ее в твоем лице. У меня реально изменилось отношение к тебе – произошла переоценка ценностей. Я взглянула на тебя другими глазами и… осознала, как много ты для меня значишь.

Данил молчал, ошеломленный. Он отчаянно пытался подобрать слова, но голова напрочь отказывалась работать. Такое с ней, впрочем, частенько случалось в присутствии Киры. А та, между тем, продолжала:

– Сколько же раз мы говорили «нет» друг другу, себе, своим желаниям? А почему, ради чего? Чтобы оставаться чистенькими перед ханжеской моралью общества, не приемлющего полигамии, и перед собственной совестью, отформатированной под себя этим самым общественным мнением? Чтобы оставаться и перед собой белыми и пушистыми, чтобы я имела возможность сказать: «Я никогда не изменяла своему мужу», а ты: «У меня никогда не было связи с замужней женщиной». Брак крепок, пока супруги не изменяют друг другу не из-за того, что «это нехорошо» или «это неправильно», а потому, что не хотят. А если желания такие есть, сдерживать их нет никакого смысла – от этого только хуже становится – напряжение растет.

Кира замолчала, измотанная своей длинной эмоциональной речью.

– Ты ведь так на самом деле не думаешь, верно? – мягко возразил Данил. – Мужу ты не изменяла именно потому, что не хотела, а не из-за какого-то там общественного мнения. А сейчас в тебе говорят эмоции. Они родом из этой реальности, которой осталось существовать всего ничего – до завтрашнего утра. Я – твое искушение. А с искушениями проще всего бороться при их отсутствии. Завтра я для тебя исчезну, как артефакт ушедшей эпохи. Мне нет места в этом мире и в твоей жизни тоже, ибо я вношу смятение в твою душу. Ты, после всего что с тобой случилось, заслуживаешь спокойной и счастливой жизни. И она у тебя будет. С завтрашнего дня.

– А что делать, если моя душа просит иного? Что если просит она тебя? И не смей говорить о себе, как о неодушевленном предмете, мешающем кому-то жить! Мне до слез больно, что ты уходишь из моей жизни, а мы даже… Господи, мы не узнали что это такое – наши взаимные чувства! А они взаимные, можешь мне поверить. И если эта исчезающая реальность тут и имеет какое-то влияние, то лишь потому, что оставляет нам на счастье всего несколько часов. А мы их тратим на полемику по вопросам морально-этического плана. Зачем, спрашивается? Почему мы не можем сделать друг другу шикарный подарок на прощание? Эта реальность исчезнет, и завтра я ничего не вспомню. Уж не знаю, хорошо это или плохо… Думаю, скорее, плохо. Совесть – ничто в сравнении с украденной памятью. Памятью о тебе, таком дорогом для меня человеке! В этом уходящем мире для меня уже нет никого дороже. Завтра все изменится, но это будет завтра. А сейчас я хочу быть с тобой! Больше всего на свете! Пойми, Даня, это и есть та, другая, альтернативная жизнь, где я свободна, и мы встретились. Наши желания порой реализуются довольно экзотическим способом. Здесь у меня нет мужа. Точнее, он не хочет меня знать. У меня здесь, вообще, никого нет. Зато есть ты. И ты мне нужен!

Данил смотрел на Киру, не отводя глаз. В груди его бушевал ураган. Как же давно он мечтал услышать от нее эти слова! Ну почему, чтобы это желание сбылось, надо было встать на порог небытия?! За большое желание и плата соответствующая? Даже если так, то не жалко! Джордж Карлин как-то сказал, что жизнь измеряется не числом вдохов и выдохов, а количеством моментов, когда захватывает дух. И ведь он прав, черт возьми! По крайней мере, Данил чувствовал так же. Все его предыдущее существование теперь воспринималось им лишь как прелюдия к этим нескольким волшебным часам, оставшимся до того, как «стирание» окончательно разлучит их. Значит, надо ими просто наслаждаться и не задавать дурацких вопросов.

– Ты мне тоже нужна, Кира! – с жаром произнес Воронцов. – Больше всего на свете!

– Докажи!

Движение рук Данила, привлекающих к себе девушку, было неуверенным (сказывалось отсутствие практики и сильное волнение), а голова, наклонившаяся, чтобы их губы смогли встретиться, замерла было на полпути, но оставшееся расстояние быстро и с каким-то даже отчаянием преодолела Кира. Она нырнула в его объятия, будто в прохладный бассейн после долгого и жаркого дня. Всем своим существом она жаждала ласки, но не просто какой-нибудь, а этого конкретного мужчины. Их губы встретились с жадной и неутолимой страстью, в которой растворились все вопросы, сомнения, неуверенность и даже неумелость Данила. Их души, припав друг к другу, словно вошли в резонанс, сердца бились в одной фазе, и каждый практически точно знал, чего в данный момент хочет другой.

Этот поцелуй мог бы длиться вечно, если бы не необходимость в глотке воздуха.

– До тебя отсюда далеко? – спросила Кира, с трудом восстанавливая дыхание.

– Минут десять примерно.

– А если бегом?

День после Изменения. 6:30.

Кира не собиралась засыпать. Но прошедшая бессонная ночь после безумного, длинного, насыщенного событиями дня все-таки сыграла свою роль, и на заднем сидении такси ее сморило. Девушка не проснулась, даже когда через нее прокатилась холодная волна Изменения реальности, и границу между прежним и новым мирами она преодолела во сне. Ей снилось что-то странное – вроде бы как она целовалась с каким-то незнакомым молодым мужчиной, но, когда водитель разбудил девушку, в ее голове остались лишь смутные обрывки полувоспоминаний, полуощущений.

«Бред какой-то! – думала Кира, расплачиваясь и вылезая из такси. – С чего вдруг такой сон? Никогда не собиралась изменять Антону. Даже мысли такой не возникало. Может, я веду слишком праведную жизнь и вот таким образом отрываюсь во сне?»

Усмехнувшись своим мыслям, Туманова двинулась к подъезду, но вдруг почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Обернувшись, Кира увидела миниатюрную рыжеволосую женщину чуть за тридцать. Глаза их встретились всего на мгновение, а потом та отвела взгляд. Не быстро и испуганно, как бывает, когда кого-то застают за подглядыванием, а медленно и спокойно, словно она рассмотрела все, что хотела, и утратила интерес. Лицо рыжеволосой показалось Кире смутно знакомым, будто они где-то встречались, мимолетно и незначительно, настолько, что в памяти это не отложилось. Может, соседка? Или какая-то знакомая соседей? Кира с Антоном еще слишком недолго жили здесь, чтобы пересечься со всеми жильцами своей двенадцатиэтажной «свечки». Только почему она пялилась так? Впрочем, какая разница? Мало ли что – может, рыжеволосая тоже пыталась вспомнить, где она видела Киру.