Здесь слезам не верят - Евгений Щепетнов

Она оказалась девственницей, что для Сергара не было новостью – случалось каждый раз, когда он омолаживал женщину (организм почему-то считал, что неотъемлемым признаком молодой женщины является девственная плева), но для Насти это было полнейшим откровением. И довольно болезненным. Но вызвавшим приступ истерического смеха – девушка семидесяти лет! Ну не смешно ли?! Только вот забыла, что лишение девственности довольно-таки неприятная, болезненная «процедура». Впрочем, Сергар тут же залечил ее «раны», и дальше все пошло как по маслу.

Через два часа стонов, криков, сотрясений постели и всего того, что приличествует сексу между молодыми любовниками, они уже спали – без сновидений, как убитые. Завтра будет день, и будет дело. Отключенный телефон Сергара сиротливо лежал на прикроватном столике, на потолке пробегали отблески автомобилей, бесшумно проносящихся где-то за окном.

В номере было очень тихо – толстые стены старинной постройки не пропускали звуков, окна – не простые, бронированные – были сделаны так, чтобы ничто не мешало обитателям «президентского» номера отдыхать и видеть добрые сны. Или недобрые – в зависимости от того, какая жизнь у богача, сумевшего заплатить десятки тысяч рублей за номер «люкс».

«Жизнь налаживается!» – подумалось Сергару, когда он вдруг очнулся посреди ночи будто от толчка. Новое место, незнакомое – спится тревожно, наверное потому и проснулся. Или чутье грабера, которое выручало множество раз? Опасность?

Но вокруг все было тихо, и скоро рука Сергара оказалась на плоском животе новой подруги. Он погладил ее бедра, ощущая крепость сильных молодых мышц, провел ладонью по твердой, как у молоденькой девочки, груди. Настя вздохнула, потянулась к Сергару, обняла его и снова засопела, щекоча кожу горячим дыханием.

Сергар ухмыльнулся – вот ведь судьба, а?! Кто бы сказал ему лет пять назад, что возможна такая жизнь, что он будет вот так лежать после секса с красивой женщиной, что дома его ждут еще две не менее красивые подруги, а сам он молод и богат, рассмеялся бы в лицо этому фантазеру! Так не бы-ва-ет! И Сергар до сих пор до конца не мог поверить, что это с ним все-таки случилось. Может, он спит и видит сны? Может, на самом деле в этот миг его дело терзает толпа живых мертвяков, а эта жизнь привиделась в самый последний миг?

Он еще раз потрогал грудь девушки, провел по внутренней стороне ее бедер и снова ухмыльнулся – нет, слишком много подробностей, чтобы это все было сном. Слишком мокро.

И, чтобы закрепить ощущение реальности, он снова навалился на подругу, уверенно раздвинув ее стройные длинные ноги. Та совсем даже не возражала, с готовностью зажав Сергара между крепкими бедрами, подавшись навстречу любовнику всем своим телом. Она была до смешного неопытна, неуклюжа, но с лихвой заменяла свое неумение предаваться изысканным ласкам энтузиазмом и страстью, выплескивающейся на партнера.

Это была их первая ночь, и Сергар надеялся, что не последняя. Все-таки эта бывшая старушка чем-то его зацепила. Чем – он и сам не знал. Потом разберется, времени у него более чем достаточно. Целая вечность. Наверное.

Глава 4

Удар! Страшный, ломающий кости, дробящий! Он не выключил сознание, наоборот – выбросил из сна, отрезвил, просветлил голову так, что стало ясно – дурак! Он – дурак!

– Гляди-ка, живой! Все еще живой! – Человек, что стоял рядом с постелью, скрывался в полутьме, и лицо его не рассмотреть. Глаза никак не могли сфокусироваться, лицо незнакомца казалось совсем черным, лишенным каких-либо черт, но тут же понял – на лице что-то вроде маски. Черной, обтягивающей, как чулок (может, и в самом деле чулок?).

И тут же услышал хрип, бульканье, кто-то рядом на постели задергался, забился, а через несколько секунд затих. Запахло кровью, как на поле битвы после боя.

– Готова! – другой голос, хрипловатый, жесткий: – Черт! Перемазался… не люблю грязной работы!

– Хороша девка! – третий голос. – Жаль… что не трахнули! С этим что?

– Что-что… кончать его! Сказано же! Давай!

Сергар был как в тумане, хотя ему и казалось, что мыслит ясно и четко. Только он собрался что-то спросить, повернуться… как в грудь и живот ему вонзились раскаленные штыри, выворачивая внутренности, пробивая насквозь, не оставляя никаких шансов выжить.

Но маг все еще жил. Жил и тогда, когда к нему шагнул один из тех, кто неведомым образом оказался у него в номере, направил в голову темный, холодный цилиндр и выстрелил, целясь в лоб.

Выстрел прозвучал достаточно громко, не так, как в глупых фильмах, в которых глушители лишь шипят, гася звук волшебным образом. Это напоминало то, как если бы тамада за праздничным столом с громким «Бум!» открыл бутылку шампанского. Девять миллиметров – это довольно громкий патрон. А «волшебных» глушителей ликвидатору никто не даст – и так сойдет.

Голова мага дернулась, брызнули кости и кровь, залив лицо стрелявшего. Тот громко выругался, отер щеку первой попавшейся тряпкой – это оказалось платье убитой девушки – и повелительно двинул рукой:

– На выход! Хомяк, ты проверил его карманы? Документы, деньги?

– Есть, Профессор! Бабло – очень даже неплохое! Ну и бумажник – банковская карта и все такое. Трубу брать?

– Бери. Потом выкинем. И ее документы забери!

– А нет у нее документов. А это точно мать…

– Заткнись! Не твое дело! Все, уходим! Первый, бабушка приехала! Дедушка тоже!

– Понял. Эвакуация. Зачистка.

Три тени выскользнули из номера, стало тихо. Потом где-то далеко еще несколько раз «открыли шампанское», и снова тишина. Мертвая тишина.

Утро началось со звука полицейских сирен, возбужденных голосов, женского рыдания и топота множества ног. Комната, где лежали два мертвеца, наполнилась людьми, потом часть из них исчезла, оставив четверых – оперативника, следователя, прокурорского и эксперта. Они неспешно переговаривались, осматривая номер, эксперт щелкал фотокамерой, озаряя укрытый сумраком номер фотовспышкой. Когда сделал столько фото, сколько счел необходимым – открыл занавеси, и в комнату хлынул яркий дневной свет, заставивший девушку-следователя прищуриться из-за рези в глазах. Когда глаза ее привыкли к свету, она уселась за стол и начала методично записывать все, что сообщал эксперт, переворачивающий обнаженные окровавленные тела.

Опер, тоже довольно молодой, с нескрываемым любопытством смотрел на девушку, лежащую на кровати, и невольно вздохнул, когда эксперт перевернул ее на спину:

– Красивая какая! И фигуристая! Может, модель? Была…

– Не отвлекайся, Пискунов! – сурово прикрикнула прокурорская, дама лет сорока, в синем мундире, видавшая виды и жесткая, как гранитная скала. – Осматривай! Опять что-то пропустишь, с вами, операми, глаз да глаз! Ни черта работать не хотите, вам бы только сиськи да жопы разглядывать, даже у трупов, черт подери! Ох, где же старые кадры?! Набрали каких-то молодых ссыкунов, им только бабы да водка нужны!

– Марь Петровн… ну ты уж лишнего! – трепыхнулся опер, укоризненно покачав головой. – Я, что ли, пропускал? Это к Семенову претензии, меня-то за что?!

– Да все вы одинаковы, черти! – хмыкнула женщина и покачала головой. – Документов нет. Унесли?

– Да… – неопределенно заметил эксперт, скосив глаза на прокурорскую. – Красивая была девка! И накануне имела секс. Много секса! Из нее прямо-таки льется! Вероятно, с этим молодым человеком. Кто он там по документам-то?

– Кто, кто… какая разница – кто! – нетерпеливо оборвала прокурорская. – Диктуй! Секс она имела, понимаешь ли… нет, политинформацию она имела, для того и трусы сняла и в постель с любовником легла! Ты мне чего банальщину эту несешь? Записали – и дальше! Вскрытие покажет, что и как! Труповозку вызвали?

– Вызвали… – откликнулся опер, с чувством досады и непонятного гнева наблюдающий, как эксперт уложил прямее почти напрочь отрезанную голову девушки. Зрелище было не из приятных, но он не отвел взгляда, в отличие от следовательши, которую едва не вырвало прямо на пол.

«Молодая еще, не обвыкла! – с некоторым самодовольством отметил опер. – Вот потаскала бы труп бомжа, полежавшего в теплотрассе, тогда бы узнала, что такое настоящий труп! А тут что – чистая девица, аккуратная, что твоя курочка! Чего уж такие страсти-то?»

Впрочем, Свистунов знал одного участкового, который проработал много лет, но каждый раз, как оказывался в морге, выходил оттуда шатаясь, ловя воздух широко открытым ртом. Потом сутки есть не мог. У каждого свои привычки, свои пристрастия. Вот он, Свистунов, терпеть не может жареное и вареное сало, а еще жареный и вареный лук. Попадется в рот такая гадость – может и выблевать! А трупы – это ничего, терпит! Просто не надо слишком глубоко вдыхать и думать о том, что у тебя в руках умершая плоть человека. Тащи себе и тащи – как манекен, к примеру. И все нормально!