Ловец богов - Александр Матюхин

— Могу, — перебил Шиджилл.

Слова застряли в горле. Азелон впился глазами в спокойное лицо собеседника. Шутит или нет? Безумец какой-то, дурак!

— Что — могу? Зелье?

— Мертвеца показать могу, — сказал Шиджилл и вновь небрежным жестом поправил шарф на горле, — а приворотное зелье тебе не нужно. На тебя и так все девки бросаются без разбору, — он помолчал немного, потом тонкие губы разлепились, — уходишь?

— Подожди, — Азелон прижал потер висок и коснулся кончиком языка верхней губы, — мертвеца… покажешь?

— Покажу, — кивнул Шиджилл и указал рукой куда-то за спину Азелона, — знакомься. Это Шайтан.

Глава 005

1

Перед дверью отеля стоял швейцар в костюме, при шляпе, из-под которой выбивались в разные стороны пучки каштановых волос, и смотрел на меня, будто голодный волк на ягненка.

— В отель только по пропускам или приглашениям, — бурчит он, — вы здесь проживаете?

— Нет, — вынимаю из кармана пластиковый пропуск, от которого все еще слабо пахнет одеколоном Паршивца, и сую швейцару под нос.

Взгляд его делается более приветливым. Он шумно засопел носом, но просто так сдавать позиции пока не собирался. Натура у него, видимо, такая.

— По какому вопросу?

— Ты умеешь читать? — спрашиваю, — видишь подпись? А что написано, прочел? Свободный доступ, блин! Можно без вопросов! Отодвинься, дай пройти!

В душе я, конечно, таких парней понимаю. Ответственность и все такое… а самое главное — скука. Стоит такой швейцар дни напролет у дверей, смотрит на пустынную улицу, на людей, курит иногда и скучает. А скука характер человека портит, подтачивает, как ржавчина металл. Скука заставляет такие вещи делать, какие нормальный человек никогда бы в жизни не совершил. А тут, значит, появляется некто вроде меня, и сразу, понимаешь, у подобного швейцара появляется в жизни цель — скуку развеять. Продлить момент до бесконечности (ну, или хотя бы до конца своей смены). Остается посочувствовать, что я так быстро все его попытки пресек. Скука снова взяла его цепкой хваткой, где-то там, за моей спиной.

К слову сказать, по моему нынешнему виду не скажешь, что я в друзьях Паршивца хожу. В представлении швейцара, друзья у Паршивца все без исключения в белых рубашках с накрахмаленными воротничками, туфли за сто кредитов каждый и по пять перстней на пальцах — золотых! Да и не ходят, извините, а ездят на личных интермобилях с откидным верхом.

А я как выгляжу? Джинсы с растянутыми коленками, и футболка серая — узкая на спине и слегка не по размеру. Вытянулся я в тюрьме, подрос, так сказать. Если прибавить ко всему этому шрам на шее и запаянные скретчеты на висках — неплохая картина выходит. «Сбежавший уголовник» называется, но не как «Друг Паршивца нашего, батюшки».

Но пропуск есть пропуск. В общем, обогнул я швейцара, толкнул дверь и вошел в холл.

Ни разу здесь не был. Когда я отправился в места не столь отдаленные, Паршивец владел небольшим отелем на западе Такера, в старом спальном районе, который, кажется, уже снесли. Теперь, вот разошелся, разжирел. Тут один холл, пожалуй, больше будет, чем старый отель в целом.

На полу — огромный зеленый ковер, ворсистый. Под потолком — рекзаторы воздуха, работают бесшумно. Большую часть холла занимают кресла и странные растения с большими разлапистыми листьями и огненными цветами на самой макушке. Аквариум огромный на всю стену. А еще едва уловимый запах табака…

Я огляделся — и точно — обнаружил неподалеку стеклянное ограждение с надписью «Регистратура». Из окна регистратуры выглядывала молоденькая девушка. Девушка курила и разглядывала меня ленивым взглядом, делая вид, что таких, как я, шляется здесь по тысяче человек за день.

Холл, к слову сказать, был пуст. Никак не могу взять в толк, на чем бизнес Паршивца держится? Туристов в Такере днем с огнем не сыщешь. Раньше, понятное дело, проще было. А сейчас? Неужели на одних государственных делегациях кредиты стрижет?

Я подошел к регистратуре и облокотился о зеркальную стойку. Девушка приветливо улыбнулась — работа у нее такая.

— Привет, — говорю, — Паршивец где обитает?.. То есть, тьфу, этого, Романа Антоновича где найти? Главного вашего.

Да уж, неловко себя чувствовать в таком холле с такими коврами, особенно после заключения. Тут хочешь не хочешь, а разовьется боязнь открытых пространств. Невольно задумываешься — а где же моя маленькая камера три на три метра со всеми удобствами под рукой?..

Девушка стряхнула пепел куда-то под стол:

— Роман Антонович знает о вашем визите?

— А как же. Он сам меня и позвал, — отвечаю, — я только что с кругосветного путешествия. Вот, даже переодеться не успел. Пришлось срочно брать аирмобиль и лететь сюда. И все из-за вашего Романа Антоновича! Позвонил, чертяка, сказал, что, мол, без меня не справляется, совета просит.

— С самого настоящего кругосветного путешествия?

Я киваю:

— У вас пепел сыплется, — улыбаюсь. Конечно, улыбка у меня не ослепительная и далеко не белоснежная, но для легкого флирта вполне сойдет, — так скажите мне, где обитает проклятый Роман Антоныч?

— Конечно, — она спешно докуривает, листая свободной рукой журнал, — по расписанию, с одиннадцати до двенадцати должен заниматься бумагами, потом спуститься в ресторан… у нас сегодня свадьба одного постоянного клиента… — смотрит на часы, — если занимается бумагами, значит в своем кабинете. Третий этаж, потом сразу налево. Такие большие двери с позолоченными ручками. Там увидите.

— А толстый швейцар у входа случаем не по поводу свадьбы?

— Сашка что ли? Нет, они с Женькой посменно работают. Но Сашка тупица, — подхватывает девушка, — работает хорошо, но туго соображает. Будьте уверены, без пропуска никто в отель просто так не войдет. У него какой-то там пояс по единоборствам. Он мне один прием показал — закачаешься.

— Есть у меня парочка знакомых единоборцев, — говорю, — хорошие люди, но по-нашему совсем говорить не умеют.

— Из заграницы?

— Из-за нее, родимой.

Девушка докурила и раздавила окурок о дно фарфоровой пепельницы.

— Ладно, дорогая, меня Роман Антоныч ждет.

— Меня Наташей зовут, — говорит она.

— Самых красивых девушек в мире зовут Наташами, — отвечаю.

Милая девушка. Не будь я женат… но сердце навсегда принадлежит другой. Тоже Наташе, между прочим.

Лестница укрыта красной дорожкой, которая, правда, закончилась на пролете второго этажа, обнажая щербатый бетон со следами голубой краски на нем. Добравшись до третьего этажа, я отворил дверь и оказался в длинном коридоре с множеством дверей. Прямо напротив входа висело зеркало в полный рост, и я непроизвольно уткнулся носом в свое собственное отражение. Ну, да, смотреть, собственно, не на что. После тюрьмы я все еще похож на сбежавшего уголовника… ну, или на путешественника, не кушавшего неделю.