Сама дура виновата - Ашира Хаан

и сделал совсем невероятную вещь — провел языком по тем местам, где ноги соединяются с туловищем. На них никто никогда не обращает внимание — и вдруг оказалось, что там у меня тоже эрогенная зона!

Впрочем, наверное, не только у меня — Егор делал все уверенно, без малейших сомнений.

Да и говорил тоже.

— А минет? Рвотный рефлекс, сперма в глаз, укусы! Анальный секс? Все может случиться!

Он развел пальцами мои нижние губы и поставил точку в своем путешествии, обведя языком узелок клитора.

— Секс — это очень животное, очень грязное занятие. В этом его прелесть, Дарина. И главное — не париться. Как ты. Ты была такой естественной, не рассматривала, где у тебя какой волосок лишний или складка.

Егор выпрямился и… свел мои разведенные колени.

— Поэтому я тащусь от секса с тобой. Ты умеешь трахаться как животное. Как я, — он протянул мне обе руки, поднимаясь с кровати. — Иди сюда. Хочу тебе кое-что показать.

Глава девятнадцатая, в которой что-то восстает, а что-то — увы, безнадежно рушится

Егор безошибочно обнаружил зеркало, которое я тщательно прятала от самой себя рядом с платяным шкафом. Отодвинул от него заваленный одеждой стул, который благополучно перекрывал половину отражения и притянул меня к себе, обняв сзади.

Голую.

Он и сам был обнажен, но его тело не выглядело таким… физиологически откровенным как у меня.

Он был безупречной статуей, а я…

Я зажмурилась и попыталась отвернуться, но нежные пальцы Егора, мимоходом погладив мои губы, повернули меня обратно за подбородок.

— Смотри, — велел он.

Другая его рука по-хозяйски прошлась по всему моему телу.

Приподняла и взвесила грудь, погладила то место, где у других людей бывает талия, растопыренными пальцами сжала бедро.

— Я толстая! — снова сообщила я ему очевидное.

Вдруг забыл?

— Дарина! — сердито сказал Егор, сжимая бедро чуть сильнее. — Я тебя отшлепаю! Прямо по твоей роскошной попе!

Но вместо этого — погладил.

Прямо по роскошной попе. Я уже начала смиряться с тем, что у этой части моего тела появился личный поклонник. Еще немного — и даже поверю, что не притворяется, чтобы сделать мне приятное.

А потом его ладонь скользнула мне между бедер, закрывая лобок целиком. И средний палец медленно, чтобы я как следует рассмотрела, вошел внутрь. Легко, потому что я текла, как никогда в жизни. И чем больше смотрела на то, как он погружается внутрь, тем сильнее текла.

Голова кружилась, в голове пульсировало жаркое марево. Где-то между неловкостью и стыдом рождалось нечто горячее, требующее немедленно заполнить меня изнутри. Пальцами, языком, членом — чем получится, только скорее! Никогда не подозревала в себе такой развратности. Я, женщина, дожившая до тридцати с одним любовником в анамнезе. Кто бы поверил?

— Повернись, — шепнул Егор мне на ухо и медленно провел кончиком языка по щеке до самого виска, убедившись, что я смотрю. Он все делал медленно, не давая мне шанса пропустить ни одной непристойности.

Я вздрогнула, глядя в зеркало на то, как мускулистый демон творит со мной то, что я видела только в порно и то мельком. Кожа Егора была смуглее моей — он явно загорал этим летом, а я… Я приходила на пляж лишь посидеть в длинном платье, не решаясь показаться людям в купальнике. И безупречность его мышц была подчеркнута загаром еще сильнее.

Что он от меня хочет?

Но Егор уже сам развернул меня боком и сгреб ладонью попу, а потом грудь.

Выглядело это… порнографически.

Стройные девочки даже голые всегда выглядят немного как произведение искусства, статуэтки, просто отвлеченные фантазии на тему кукол «барби».

А на таких как я даже самые невинные декольте, распираемые грудью, смотрятся пошло. В том самом, втором смысле слова, которое в последнее время стало основным. Шлюшно они смотрятся. И обтягивающие платья нам нельзя надевать даже не потому, что мы оскорбляем своим видом чей-то взор, а потому что телесность в них вылазит на первый план, отодвигая замысел дизайнера. Не платье на девушке, а девушка — в платье.

Никакой эстетики.

— Фу! — сказала я в отчаянии. — Ну фу же, Егор!

— Не фу… — шепнул Егор, обнимая пальцами мою шею и грубо, почти жестко, сминая грудь. — А вставляет.

Он подался бедрами вперед, дав мне почувствовать твердость своего члена.

— Егор! — ахнула я.

Но и сама видела, что эта неприглядная физиология выглядит порнографично и… заводит.

Именно полной откровенностью и бесстыдством.

Мы не пытаемся сниматься для красивого эротического календаря.

Мы здесь для того, чтобы трахаться.

— Я бы сейчас тебя нагнул и вжарил так, чтобы тряслись сиськи и звенели шлепки, — низким хрипловатым голосом проговорил он мне на ухо, не отрывая взгляда от нашего отражения. — А от шлепков тряслась твоя задница и звенело эхо. Это воспоминание теперь будет моей любимой дрочильной фантазией.

— А какая была предыдущая? — севшим голосом спросила я, едва держась на ногах и уже не видя ничего в отражении, кроме смуглого демона, руки которого блуждают по моему телу, сжимая и тиская, пока сзади трется очень горячий член.

— Провокационный вопрос, — хохотнул он мне на ухо. — Сначала мы воплотим эту. Нагнись. Я тебя хочу так, что в голове мутится.

— Опять? — я воспользовалась тем, что он шагнул в сторону, чтобы взять презерватив — и сбежала от зеркала. Не готова я пока еще к ТАКОМУ разврату. Не готова. — Ты как будто куда-то торопишься.

— Тороплюсь, — кивнул Егор, раскатывая латекс по члену и качая головой на мои маневры. Но, кажется, он не собирался уговаривать меня на секс перед зеркалом. Ему было достаточно и того, что он поймал меня рядом со шкафом, развернул и нагнул, заставив упереться ладонями в отполированное дерево. — У меня «Сапсан» через два часа.

— Что?

— Что? Я из Москвы, помнишь? И сегодня возвращаюсь.

Я растерялась. Я не ожидала. Я… должна была так многое спросить, даже невзирая на то, что меня вот прямо сейчас нанизывают на горячий напряженный член, и от этого захватывает дух, как на качелях. И кажется, что именно этого я хотела всю свою жизнь.

— А… Аааах… — выдохнула я. — Аааа… А как же… — хотела сказать «А как же я?», но успела исправиться в последний момент: — Как же экскурсия?

Глава двадцатая, про принца с кое-чем между ног и траурную сосиску

— Ну он хотя бы сказал «в следующий раз»… — утешила меня Элка. Но с таким сомнением в голосе, что стало только хуже.

— Даже проводить не дал! — пожаловалась я. — Платочком