Между нами - Мишель Франсуа Платини

полицией, она была бы наднациональным органом, контролирующим различные угрозы, нависшие над спортом и мешающие ему, вроде договорных матчей, допинга, хулиганов. Полиция, созданная по образцу ВАДА (Всемирного антидопингового агентства), финансировалась бы как государствами, так и федерациями.

Активность мирового футбола с его каскадом действующих лиц, подрядчиками и субподрядчиками генерирует годовой объем бизнеса размером почти 350 миллиардов евро! Ошеломляющая цифра. Футбол занимает 17 место среди экономических организаций всего мира, из всех сфер деятельности, вместе взятых. А если соотносить с ВВП государств, только 25 стран имеют более высокий доход. Вот почему так необходимо обеспечить безопасность.

В 2009 году сразу несколько индикаторов опасности окрашены в красный цвет. В разгар финансового кризиса футбол продолжает жить «в виртуальном мире»: на уровне пяти крупных чемпионатов (Англия, Испания, Италия, Германия, Франция) дефицит бюджета клубов равен около 1,2 миллиардам евро. Это ставит под угрозу их существование. Вот парадокс: клубы испытывают дефицит средств, но все в мире футбола богаты, особенно благодаря регулирующей переменной, которой стали трансферы с все более сумасшедшими суммами. Хуже того, такая ситуация создает реальное нарушение принципа конкуренции в пользу горстки клубов, поддерживаемых влиятельными акционерами, которые всегда готовы быстро вложиться, чтобы покрыть глубокий дефицит. Владельцами клубов, даже через посреднические компании, могут быть государства, такие как, например, Объединенные Арабские Эмираты в «Манчестер Сити» или Катар в «Пари Сен-Жермен». Хотя меня охотно представляют как ставленника катарцев, узнавая об их намерениях инвестировать в «ПСЖ», я испытываю глубокое разочарование, потому что сразу понимаю ― они будут влиять на итоги Чемпионата Франции. Лишая игру непредсказуемости результата, мы фактически уничтожаем смысл соревнований. Я говорю с эмиром с глазу на глаз и прошу отказаться от покупки клуба. Переговоры проходят без особого успеха. Видно, мне еще придется поработать над навыками убеждения…

Я поручаю своим юридическим и финансовым командам работу над проектом, который предназначен для контроля за утечкой денег, чтобы клубы гарантированно не могли потратить больше, чем заработают. Давайте вернем Джанни то, что принадлежит Джанни: мой коллега Инфантино и Жан-Клод Блан, тогдашний генеральный директор туринского «Ювентуса», решают назвать эти меры «финансовым фэйр-плей»[45]. Они придумали это яркое название в городе Жёф 19 июля 2009 года, к 100-летию моего клуба детства, где я организовывал товарищеский матч между «Нанси» и «Ювентусом». Уж что-что, а на чудеса земли Лотарингии богаты.

Смысл финансового фэйр-плей состоит не в том, чтобы превратить нас в этических жандармов, а в том, чтобы спасти клубы от исчезновения. Это не стремление к жесткой экономии, как введение фэйр-плей представляется в СМИ, ― мы стремимся к справедливости ради спасения. В 2009 году почти половина европейских клубов терпит убытки, и каждый пятый клуб находится в тяжелом финансовом положении. Над концепцией финансового фэйр-плей мы работаем в тесном сотрудничестве с клубами. Наше намерение ― не наказывать их, но защитить. Наша цель ― обеспечить финансовое благополучие европейского футбола, обязуя клубы жить по средствам. Для покупки новых игроков им придется использовать деньги с продажи телевизионных прав, билетов, стафа, спонсорства и бонусов, выплачиваемых организаторами соревнований. Эпоха капитала богатых благотворителей закончилась. Несоблюдение этих правил, начиная с сезона 2014–2015, повлечет запрет на участие в соревнованиях Европейского союза, организованных УЕФА, в том числе в Лиге чемпионов.

Проект единогласно одобрил Исполком в четверг 27 мая 2010 года. Финансовый фэйр-плей поэтапно внедряется в течение трех лет (2010–2012), а первые оценки финансовых балансов должны быть опубликованы в течение сезона 2013–2014[46]. ICFC (Орган финансового контроля клубов) состоит из двух палат: одна разрабатывает инструкции, другая выносит судебные решения. Теперь они внимательно следят за клубами.

Я всегда находил любопытным, что ФИФА, несмотря на то что это головная футбольная организация, остается апатичной и не занимается решением вопросов, от которых зависит будущее футбола. Я бы сказал, что бездействие слишком затянулось, с 1995 года, как раз после введения правила Босмана, которое клубы даже не соблюдают, хотя именно ФИФА должна контролировать его исполнение. С того момента, как деньги мощным потоком начали вливаться в индустрию, с последующими многомиллионными трансферами, мошенниками, сомнительными финансистами ФИФА вела себя на удивление инертно. И снова УЕФА должен заставить бороться против TPO[47] («собственности третьих лиц») ― новая современная форма рабства, которая дает клубам возможность выкупать игроков полностью или частично, обращаясь к частным инвесторам, чтобы затем получить прибыль от перепродажи. Эта схема, придуманная в Южной Америке, привела к совместному владению игроками. Таким образом, клуб покупает руку игрока, а инвестиционный фонд, размещенный в любой другой стране, избегая налогов, ― ногу, а еще кто-то объявляет себя владельцем колена! Все это злит меня так, что лицо покрывается пятнами. Ведь я всегда боролся за свободу игрока. Эта преступная пассивность ФИФА не улучшает мои отношения с ее президентом. И если Зеппу Блаттеру не удалось остановить приток преступных денег в футбол, значит, он не справляется со своими обязанностями.

Глава 9

Обещание Блаттера

10 июня 2010 года. Йоханнесбург. 60-й Конгресс ФИФА. Накануне старта Чемпионата мира по футболу в ЮАР Зепп Блаттер, веселый, как ребенок, гордый, как орел, объявляет мне, что в 2011 году он планирует баллотироваться на четвертый и последний срок и что он собирается выступить с официальным заявлением перед Исполнительным комитетом.

В своем гостиничном номере он дает мне обещание: «Мишель, я пойду на последний президентский срок и передам тебе свое место в 2015 году». Я даже бровью не повел. Я очень хорошо чувствую себя в УЕФА, хотя меня и подталкивают к тому, чтобы выдвинуть свою кандидатуру против его. Тремя месяцами ранее, в марте 2010-го, я также публично объявил, что буду баллотироваться на второй срок в 2011 году. Я не чувствую, что за четыре года, в течение которых я управлял Европейской конфедерацией, сделал все, что должен. Управляя этой огромной машиной, я понял, что сложно реализовать все реформы, обещанные в предвыборной программе. Меня угнетает ощущение незавершенности, я даже разочарован, в частности, из-за проектов по объединению. Каждый член Исполнительного комитета, в том числе и я сам, ошибочно полагает, что любые изменения могут произойти точно по щелчку. Реальность стеной возвышается перед политиком и его устремлениями. Мы учимся быть менее прямолинейными, не воспринимать все как только черное или только белое. «В политике, ― писал Макиавелли, ― выбор встает не между добром и злом, а между большим и меньшим злом».

Так что 22 марта 2011 года, когда я был переизбран, в Гран-Пале в Париже, несмотря на победу, восторженные возгласы, приятную домашнюю обстановку, я прежде всего думаю о предстоящей работе. Необходимо укрепить основы новейшего проекта финансового