Звонок покойнику (Звонок мертвеца) - Джон Ле Карре

– Сейчас он наводит справки по документам и подскакивает ко мне каждую минуту, чтобы задавать идиотские вопросы. Я думаю, он растерялся перед лицом неопровержимых фактов.

– О, не беспокойтесь, Питер, ему удастся их уничтожить.

– Он уже начал говорить, что все обвинения, выдвинутые против Феннана, держатся на заявлении какой-то ненормальной.

– Спасибо, что позвонили, Питер.

– До скорого, старина, и будьте осторожны.

Смайли, положив трубку, спрашивал себя, где Мендель. На столе в передней он нашел вечернюю газету с бросающимся в глаза заголовком: «Евреи протестуют против линчевания». В статье шла речь о самосуде над одним евреем-лавочником в Дюссельдорфе. Смайли открыл дверь в гостиную. Менделя там не было. Потом он заметил его через окно. В своей шапке садовника и с топором в руках Мендель с дикой ожесточенностью нападал на пень перед домом. Смайли смотрел на него некоторое время, потом пошел к себе. Не успел он подняться по лестнице, как зазвонил телефон.

– Джордж, извините, что я снова вас беспокою. Это по поводу Мундта.

– Да?

– Он уехал вчера вечером в Берлин самолетом компании Б.Е.А. Он летел под другим именем, но стюардесса его легко опознала. Вот. Неудача, старина.

Смайли подержал нажатым рычаг телефона, попросил затем Уоллистон 29-44. Он услышал гудок на другом конце провода, потом его прервал голос Эльзы Феннан.

– Алло! Алло! Алло…

Он медленно опустил трубку. Она была жива. Но почему сейчас? Почему Мундт возвращался в Германию сейчас, семь недель спустя после убийства Феннана, три недели после Скарра? Почему он устранил наименьшую опасность – Скарра и оставил жить Эльзу Феннан, истеричную, озлобленную, способную в любой момент выдать свой секрет и все рассказать? Та ужасная ночь могла бы вызвать любую реакцию у этой женщины. Как Дитер мог доверять человеку, на которого теперь он имел такое слабое влияние? Репутация ее мужа не могла быть больше сохранена. Разве Эльза Феннан из-за мести или угрызения совести не могла выложить всю правду? Конечно, нужно было, чтобы прошло какое-то время между убийством Феннана и его жены, но какие события, новости или опасения заставили Мундта вернуться в Германию вчерашней ночью?

Возможно, выполнение безжалостного и тщательно подготовленного плана, имеющего целью сохранить в тайне измену Феннана, было остановлено? Какие события, о которых пронюхал Мундт, произошли накануне? Или же его отъезд был простой случайностью? Смайли не мог в это поверить. Если бы после двух убийств и одного покушения Мундт и остался в Англии, то только под принуждением и стал бы ждать любой возможности уехать. Он не остался бы ни на минуту дольше, чем нужно. Однако что он делал после смерти Скарра? Он забился в какую-то уединенную комнату, сторонясь людей и дневного света. Тогда почему он так поспешно вернулся в свою страну?

А Феннан? Кем был этот шпион, выбиравший для своих шефов лишь не представлявшую ценности информацию, в то время как под рукой у него были золотые россыпи? Может, он поменял взгляды? Ослабел? Тогда почему он не говорил об этом со своей женой, для которой его измена была постоянным кошмаром и которая была бы рада, если бы он вышел из игры? Теперь было очевидным, что Феннан никогда не отдавал предпочтения секретным документам, он просто приносил к себе документы, касающиеся его текущей работы. Предательство с его стороны объяснило бы, конечно, странную встречу в Марлоу и тот факт, что Дитер в этом предательстве не сомневался. А кто же написал анонимное письмо?

Все это не выдерживало критики. Все. Видно, сам Феннан, красноречивый, блистательный, лгал с такой ловкостью! А Смайли нашел его симпатичным. Тогда почему этот специалист по обману сделал неслыханный промах, написав имя Дитера в своем блокноте, и проявил так мало интереса или же компетентности в выборе информации для вражеской разведки?

Смайли пошел за вещами, которые Мендель привез с Байсуотер-стрит. А что ему еще было делать?

Глава четырнадцатая

Дрезденские статуэтки

Стоя на лестничной площадке, он поставил свой чемодан и принялся искать ключ. Открывая дверь, он вспомнил появление Мундта на пороге, его бледно-голубой расчетливый взгляд, устремленный на него. Ему было трудно поверить, что Мундт – ученик Дитера. Мундт действовал с непреклонностью наемника – хорошо тренированного, компетентного, ограниченного. Его техника не отличалась оригинальностью, и к тому же он был только тенью своего учителя. Можно было подумать, что восхитительные находки Дитера были собраны в учебнике, который Мундт выучил наизусть. Из осторожности Смайли не сказал на почте, чтобы ему пересылали письма, и теперь они лежали стопкой на коврике. Он собрал их и положил на столик в прихожей, потом начал открывать двери, оглядываясь вокруг со смущенным и растерянным видом. Дом показался ему пустым и холодным; он отдавал затхлостью. Медленно переходя из одной комнаты в другую, он впервые осознал всю пустоту своего существования.

Он поискал спички, чтобы зажечь газовый отопитель, и не нашел. Он сел в кресло в гостиной; его глаза блуждали по книжным полкам и по различным предметам, которые он собирал во время своих поездок. После отъезда Энн он тщательно уничтожил все следы ее пребывания. Он даже избавился от ее книг. Но понемногу он позволил нескольким символам их совместной жизни занять свое прежнее место – свадебным подаркам от лучших друзей, слишком дорогим, чтобы их выбрасывать. Эскиз Ватто, подаренный Питером Гиллэмом, фарфоровые статуэтки от Стид-Эспри. Он поднялся и приблизился к ним. Поставил их на буфет. Он любил восхищаться красотой этих человечков – маленькой куртизанки в стиле рококо в костюме пастушки, которая протягивала руки к одному из своих поклонников, повернув голову к другому. Он чувствовал себя так же неловко перед хрупким совершенством этих фигурок, как в то время, когда добивался привязанности Энн, повергая в изумление лондонское общество. В какой-то мере эти маленькие фигурки придавали ему силы; просить Энн быть верной было так же напрасно, как требовать постоянства от этой пастушки под стеклянным колпаком. Стид-Эспри купил эти фигурки в Дрездене перед войной. Хотя они и были главным достоянием его коллекции, он подарил их молодоженам. Может быть, он почувствовал, что Смайли придется по душе простая философия этой композиции.

Из всех немецких городов Смайли больше всего любил Дрезден. Он любил его архитектуру, эту любопытную смесь средневековых и классических зданий, которые напоминали иногда Оксфорд; его купола, башни, колокольни и бронзовые крыши, сверкающие на солнце. Его название означает «город лесных жителей». Это в нем Венчеслав Богемский осыпал подарками и привилегиями менестрелей. Смайли вспомнил последний визит туда к профессору философии, с которым он познакомился в Англии. Во время той поездки он и заметил Дитера Фрея, с трудом поспевающего за остальными заключенными. Он снова возник в его памяти – стройный, непокоренный, с бритой головой, казавшийся слишком крупным для этой маленькой тюрьмы. Там же, в Дрездене, родилась Эльза. Смайли смотрел ее бумаги в министерстве. Эльза, урожденная Фрейман, родилась в 1917 году в Дрездене. Немка. Родители – немцы. Выросла в Дрездене. Была в тюрьме с 1938 по 1945 год. Он пытался ее представить в семейном кругу в патриархальной немецкой семье, осыпаемой оскорблениями и подвергавшейся преследованиям. «Я мечтала о длинных светлых волосах, а мне обрили голову». Он понял с мучительной ясностью, почему она молчала. Она, должно быть, была бы похожа на эту пастушку – красивую, полногрудую. Но ее тело, разрушенное голодом, стало хрупким и некрасивым, как скелет маленькой птички. Он мог себе представить, как в ту ужасную ночь она обнаружила убийцу своего мужа рядом с трупом. Он слышал, как она объясняет задыхающимся, прерывающимся от рыданий голосом, почему Феннан прогуливался в парке со Смайли. Он также мог представить Мундта, равнодушного, сомневающегося и возражающего и в конце концов заставившего ее принять участие, помимо ее воли, в самом ужасном и бесполезном из преступлений, тащившего ее к телефону, заставившего ее позвонить в театр и, наконец, оставившего ее, обессиленную и измученную, защищаться от следствия, которое обязательно последует; она также должна была напечатать письмо о самоубийстве Феннана. Все это было невероятно жестоко, подумал Смайли. Мундт подвергал себя громадному риску. Конечно, она уже представила доказательства своих способностей, она проявила хладнокровие, и – любопытная вещь! – она проявила большую ловкость, чем Феннан, в качестве шпиона. Черт возьми, если учесть, что она провела подобную ночь, ее поведение во время первого разговора со Смайли было очень естественным.

В то время, когда он созерцал маленькую пастушку, навечно застывшую между двумя своими кавалерами, он понял с каким-то безразличием, что существует совершенно иное решение в деле Сэмюэла Феннана, решение, которое объясняет все до мельчайших подробностей и которое примиряет очевидные противоречия в характере Феннана. Вначале это решение обрело форму академической задачи, без связи с индивидуальностью; Смайли переставлял участников, как части головоломки, пытаясь найти верную комбинацию, для того чтобы сложить их в стройную конструкцию установленных фактов.