Их новенькая - Наталья Семенова

– Похвальное решение, но и оно может привести к затруднениям на дороге. Ваши права, мисс?

Я поджимаю губы и отворачиваюсь от офицера:

– У меня нет их с собой.

– Тогда я вынужден вас попросить выйти из машины, мисс.

– Они у меня есть, честно! – умоляюще смотрю я на него. – Лежат дома, в разноцветной коробочке с важными документами! Я просто не думала, что сегодня они могут мне пригодиться, потому не взяла их с собой…

– Мисс…

– Офицер, ей пришлось сесть за руль, – вдруг говорит Никлаус. – Уверен, без острой необходимости мисс Ан-ни не стала бы садится за руль без прав в своей маленькой сумочке.

– Уточните, сэр, о какой необходимости речь?

– Хозяин машины – я, мои права в бардачке, если надо. Так вот, выходя из кафе, где проходило наше первое свидание, я запнулся о порожек и неудачно упал на руку. – Ник осторожно качает одну руку в ладони второй: – Вывих. Вы не представляете, как мне до сих пор стыдно, что я так оплошал.

– Оу, – меняется офицер в лице, а я не могу понять, от чего меня пробирает сильнее: от возмущения или смеха. – Но… Мне всё же необходимо посмотреть на права мисс…

– Я могу съездить за ними! – горячо заверяю я. – Тут совсем недалеко!

– Вы можете поехать за нами, офицер, – предлагает Ник. – Ан-ни поднимется за правами, а после предъявит их вам. А затем, как добродушно пообещала мне, наложит компресс на мою руку. Ан-ни, мне правда жаль, что я поставил тебя в такую неловкую ситуацию.

– Всё в порядке, Никлаус, – говорю я тихо, поражаясь его складному вранью.

– Х-хорошо, – неожиданно соглашается патрульный. – Только прошу, мисс, езжайте с разрешённой здесь скоростью: шестьдесят миль в час.

Я киваю, боясь смотреть ему в глаза, и он уходит.

– Трогайся, дорогая, мне срочно нужен холодный компресс, – весело замечает Ник.

– Совесть тебе срочно нужна, Никлаус, – сухо говорю я и завожу двигатель.

– Ехала бы быстрей, мне не пришлось бы врать.

– Оставил бы ты меня в покое и не пил тогда, когда за рулём, мне вообще не пришлось бы здесь сидеть!

Никлаус перестаёт улыбаться и отворачивается в другую сторону. Вот и замечательно! А то весело ему, когда мне приходится сгорать от стыда.

Мы не произносим ни слова до самого дома. Я аккуратно паркуюсь, быстро выбираюсь из машины и, неловко улыбнувшись офицеру, бегу к дому. Ключ не сразу попадает в замочную скважину, потому что у меня дрожат руки. Позади слышатся неспешные шаги Ника. Я наконец открываю дверь и сразу же лечу к лестнице, а затем и в свою комнату. Достаю из шкафа ту самую разноцветную коробку, почему-то страшно переживая, что прав в ней может не оказаться. Но они, слава Богу, на месте. Хватаю тонкий пластик пальцами и спешу вниз. На кухне одна за другой хлопают дверцы шкафчиков, а у меня в сумочке вибрирует телефон.

Я мысленно отпускаю ругательство и выхожу за дверь.

Офицер ждёт меня у своей машины, и, получив мои права, целую минуту их разглядывает. Затем всё же кивает, возвращает мне пластик и улыбается:

– Всё в порядке, мисс Морозов. Надеюсь, случай с рукой вашего молодого человека не сильно испортил вам впечатления от свидания в целом.

– Спасибо, – выдыхаю я, но зачем-то решаю добавить: – Но, если честно, боюсь, что на второе свидание я не соглашусь. Он немного странный, понимаете?

Офицер сужает глаза, а я уже жалею, что вообще открыла рот, потому спешу заверить молодого человека:

– Всё будет в порядке. Спасибо вам огромное за понимание. До свидания.

– До свидания, мисс.

Я снова бегу в дом, хлопаю дверью позади спины, вынимаю телефон и отвечаю на видео-вызов сестры:

– Да, дома я, дома! И я не пила, чтобы ты знала!

– Да, а в твой руке был стакан с газировкой, – не верит она, вглядываясь в экран. – Ничего не видно, Аня. Включи свет и покажи обстановку вокруг!

Я с досадой хлопаю по выключателю и поднимаю руку с телефон выше:

– Именно! В моём стакане была газировка! Ну, что? Ясно, что я дома?

– Ясно, – вздыхает сестра. – Тогда я не понимаю, что ты вообще делала в том месте. Тебе не хватило в своё время пьяных лиц вокруг, Ань?

– Вик… – предупреждаю я.

– А что ты прикажешь мне думать? – дрожит её нижняя губа. – У нас это в генах, понимаешь? Я очень боюсь, что однажды и ты… или я…

– Нет, Вик, мы никогда не станем такими, как она, ясно?

Вика молчит, глядя пустым взглядом, судя по кабинке за её спиной, в зеркало дамской комнаты. Мне становится безумно стыдно из-за того, что я не поговорила с ней, прежде чем отправиться на встречу с Авой.

– Вик? – спрашиваю я мягко.

– Л-ладно, – шмыгает сестра носом и снова смотрит в экран. – Поговорим об этом завтра. А сейчас ни шагу из дома, поняла?

– Поняла, – закатываю я глаза.

– Я люблю тебя, Ань.

– И я тебя, Вика.

Она заканчивает связь, а я захожу в гостиную и падаю на диван. Воспоминание о матери, осознание, что мы за тысячу миль от неё, можно сказать, на другом конце света, бередят душу. Тревожат, возвращают в прошлое и мучают. А тоска по ней, которой никогда не должно быть места в моём сердце, вынуждает думать о том, как она там… Без меня… Без нас…

Я с силой зажмуриваюсь и пытаюсь изгнать из головы ненужные мысли. Всё в прошлом. Назад пути нет. И это очень – очень! – хорошо. Да.

Я вновь слышу, как на кухне что-то гремит, и поднимаюсь с дивана. Меня терзают смешанные чувства: я рада и не рада, что в доме не одна.

Никлаус стоит у кухонного островка, а на нём перед ним стоят бокал и бутылка вина, которое Вики иногда использует для приготовления некоторых блюд. Парень мажет по мне взглядом и подхватывает пальцами бутылку:

– Нашёл свой компресс