Холодная кровь - Роман Глушков

Взявшись за запирающий механизм самой дальней от выхода двери, Кальтер с удовлетворением отметил, что замок легко поддается его усилиям и, мало того, даже смазан автомобильным маслом. Явно перед тем, как заминировать колодец, военные тоже предпочли на всякий случай перекрыть эту дверь, но кто-то – наверняка разумный мутант-контролер – умудрился ее отпереть. Майор вновь тщательно закупорил проход и, не доверяя штатному блокиратору, заблокировал для пущей надежности запор подобранным тут же обрезком толстой арматуры.

На трех из четырех оставшихся дверей замки тоже находились в рабочем состоянии и тоже были открыты. Прислушавшись, откуда доносятся крики контролера, майор оперативно позакрывал пригодные для этого двери. Благо кусков арматуры вокруг валялось предостаточно и другие запирающие механизмы также были заклинены на совесть.

С последней незапертой дверью дела обстояли не так хорошо, как с остальными, поскольку замка на ней не было вообще. Но беглый осмотр крайнего помещения выявил, что запирать его не имеет смысла, поскольку второго выхода из него нет, а само оно, судя по обилию на стенах ржавых обогревателей, служило когда-то сушилкой. Поэтому интрудер оставил пятую дверь в покое и направился к выходу, где, как подсказывала Кальтеру интуиция, ловушек и мин было на порядок больше, чем в северном колодце…

До самой темноты майор без передышки занимался расчисткой выхода на поверхность. Мин и впрямь было много, но тот, кто устанавливал их, обладал не слишком богатой фантазией и опытом в этом деле. Минер – очевидно, солдат-срочник – действовал по принципу «чем больше, тем лучше». Маскировка минного заграждения также была выполнена из рук вон плохо и явно рассчитывалась лишь на мутантов. Даже бандиты, коих Кальтер отправил к праотцам несколько часов назад, проявили в этом деле больше старания, пусть в итоге оно их и не спасло. После знакомства со здешними аномалиями возня с минами казалась интрудеру чем-то вроде детской игры в песочнице. Он обползал весь коридор и методично разрядил каждое обнаруженное взрывное устройство, успев завершить эту кропотливую работу аккурат к началу выброса.

Терзающие Кальтера причуды растревоженной памяти прекратились, как только он заблокировал последнюю дверь. Либо контролер удалился в глубь катакомб, либо попросту оставил майора в покое, во что, правда, не слишком верилось. Тем не менее едва до интрудера перестали долетать вопли мутанта, как разбушевавшиеся в голове Кальтера призраки угомонились, и ему заметно полегчало. Хотя неприятный осадок в душе, разумеется, остался.

Майор вновь ощутил его, когда закончил разминирование и спрятался в сушилке, чтобы переждать выброс. Анализируя пройденный за сегодня путь, Кальтер был неприятно удивлен, когда обнаружил, что контролер извлек у него из подсознания такие вещи, какие он считал давно и основательно забытыми. И отмахнуться от них не так-то просто: слишком много грязи всплыло в памяти интрудера, чтобы взять и усилием возвратить эту грязь обратно, в темные глубины забвения.

Вспомнились даже те ложные картонные мишени, за попадание в которые всегда засчитываются штрафные очки и которые будущий «мизантроп», следуя букве приказа, не дрогнув, расстрелял все до единой… Майор хмыкнул: наверное, так же махровые садисты и убийцы вспоминают свое детство, а именно – кукол с оторванными головами и зверски замученных соседских кошек… Был ли Кальтер на самом деле таким садистом? Трудно сказать. Он никогда не испытывал удовольствия от совершаемых им убийств, но тем не менее не бросал эту службу, потому что не мыслил без нее своего существования. Устранение любой промаркированной Ведомством или случайной «помехи» было обусловлено стратегической необходимостью. Которая, в свою очередь, обусловливалась государственными интересами. Кальтер любил свою страну. И именно поэтому беспрекословно выполнял порученную командованием грязную работу, поскольку осознавал: кроме него – человека с холодным рассудком, – с нею больше никто не справится.

Невидимые войны, что ведутся государством на многочисленных невидимых фронтах, не прекращаются ни на миг. Большинство обычных граждан об этом знает, однако лишь немногие догадываются, каков истинный масштаб этой бесконечной, но необходимой войны. Та же ситуация и с ее правилами. Шпионские игры допускают убийство врага во благо Родины – об этом написано немало книг и снято огромное количество фильмов. А вот насколько широк может быть круг этих врагов, опять-таки подозревают лишь единицы.

Способен ли ребенок угрожать интересам могучего государства? В качестве потенциальной угрозы – вполне. Как способен он отвечать и за своего отца, сделавшего его заложником собственных необдуманных поступков. Карательная машина государственной безопасности разбирается с врагами – как прямыми, так и потенциальными – без каких-либо скидок на их возраст. На войне, солдатом которой являлся Кальтер, ему встречались и такие противники. Ведомство досконально рассчитывало, какую угрозу они могут представлять для страны в будущем, и загодя принимало меры по устранению очевидных последствий. На Востоке – в мире строгих традиций, где сыновья почти всегда шли по стопам отца, – подобные последствия просчитывались с высокой степенью вероятности.

Поэтому миру и не суждено узнать, насколько жестокой и кровавой была бы месть Хабиба Ибн Зухайра, чей отец – содержатель лагеря по подготовке наемников – и старший брат были приоритетными «помехами» Кальтера десять лет назад, под Гератом. Хабиб был младшим ребенком в этой воинственной семье, но Ведомство без колебаний «промаркировало» и его. С той лишь разницей, что присвоило ему рейтинг «второстепенная помеха», предоставив Кальтеру решать судьбу Хабиба по обстоятельствам. Обстоятельства в тот раз сложились так, что интрудер вернулся из командировки, не оставив за собой по ту сторону границы никаких долгов…

И как это контролеру удалось вытащить из наглухо запакованного багажа воспоминаний Кальтера этот и подобные ему случаи? Что ни говори, а когда кто-то проникает к тебе в голову и начинает хозяйничать там, будто у себя дома, мерзкие ощущения от этого выбьют из равновесия кого угодно. Даже такого невозмутимого человека, как интрудер.

Ну конечно! Вот в чем, оказывается, дело, а вовсе не в нахлынувших на майора предательских реминисценциях! И впрямь, при чем здесь Хабиб Ибн Зухайр и прочие «потенциальные враги государства»! Кальтера обеспокоил сам факт вторжения мутанта-псионика к нему в сознание, только и всего. Майор пережил крайне нетипичный стресс, который и вызвал у него столь бурную (по критериям «мизантропа», разумеется) реакцию. И теперь у Кальтера появился иммунитет на этот раздражитель. Зная первопричину нового стресса, интрудер готов обуздать его при малейших признаках повторного появления. А воспоминания… Да черт с ними, с воспоминаниями! Зацикливаться на них – значит зазря баламутить воду в глубоком озере забвения. Все, что необходимо сейчас майору, оставить это озеро в покое. И тогда плавающие на поверхности воспоминания сами осядут на его вязкое илистое дно – туда, откуда они внезапно и всплыли.

Задумано – сделано. Сконцентрировавшись на предстоящей этой ночью разведывательной операции в преддверии встречи «помех», Кальтер абстрагировался от провокационных мыслей, перекусил и прикорнул в углу сушилки, чтобы вздремнуть до окончания выброса.

Поэтому майор и не видел, как снаружи небо полыхало багровым заревом – Зона готовилась к очередному выбросу, что вот-вот должен был пройти над проклятыми землями убийственной волной аномальной энергии. И горе тому сталкеру, что не успел укрыться от выброса за бетонными стенами подвалов и бункеров. В эти штормовые часы Зона демонстрировала планете свой истинный лик, узреть который воочию и остаться в живых не мог ни один человек. Что именно творилось во время выброса на просторах Зоны, не знал никто. Предугадать последствия катаклизма тоже было невозможно. Возникали новые аномалии и мутировавшие формы жизни. Иногда взамен старых, но чаще – в придачу к ним. Истоптанные сталкерские тропы вмиг становились непроходимыми, и наоборот – там, куда раньше скитальцы не забредали и под дулом автомата, теперь могли без опаски появляться даже новички. Зона непрестанно мутировала вместе с порожденными ею тварями и аномалиями, и казалось, лишь человек еще умудряется сохранять в ней свою первозданную сущность.

Но так только казалось. Зона была достаточно могущественна, чтобы взять на себя даже права Господа Бога и изменить по своей прихоти любого скитальца, которого судьба заносила в эти края. Каждый, кто пересекал Кордон, становился игрушкой в руках Зоны. Иногда – любимой, иногда – очень быстро надоедающей. А иногда – вызывающей любопытство. То самое любопытство, с каким ребенок разбирает на части заинтересовавшую его игрушку, дабы проверить, что же находится у той внутри и можно ли будет с нею после этого играть.