Фэйк - Елена Шарни

имени Чарли…я вообще начала думать, что это от недостатка лактозы в организме, надо есть больше творога. Ты не представляешь – Тина принялась крутить крышку у банки – Он приснился мне сегодня, он был рыцарем в алом плаще, а я сидела в башне и ткала ковер.

– Ну, ковер это…ведь хорошо – я подмигнула. Да и отпуск был бы кстати. Хотя, если честно особого желания ехать в Мексику я за собой не замечала, а вот провести время с Тиной уже хорошо.

Тина засобиралась уходить, но уже у самой двери обернулась ко мне:

– И последняя просьба – ты не могла бы отнести Эрни к месту его вечного успокоения – наш мусорный бак на заднем дворе? Для меня это слишком.

– Ладно

– Только вынеси…а не как обычно, когда ты дожидаешься того момента, пока я выставляю мешки с мусором в прихожую к тебе под ноги, может ты, конечно думаешь, что ночью их волшебным образом унесет Рауль де ла Росса?

– Ну, сказала же – вынесу!

– Между прочим, согласно графику выноса мусора – сейчас твоя очередь! – Тина удалилась, напоследок хлопнув дверью, и не услышала искреннего удивления в моем голосе:

– А у нас что, есть график для мусора?

Оказывается, и правда был. Приколот прямо к холодильнику и декорирован зелеными веточками и розочками. А я-то думала, что это расписание школьных занятий в классе Тины, или, что еще хуже – занятий в тренажерном зале от одного взгляда на который я чувствовала себя толстой.

– Чтож, Эрни – твой час настал! – я рванула пакет слишком сильно, а может он не хотел так просто покидать этот мир? В любом случае – пакет порвался и Эрни, а точнее его металлические детали с грохотом попадали на пол.

– Плохой Эрни – гайки закатились под диван – мне их оттуда никогда не достать. – Желаешь быть всосанным в пылесос?

Нет, такие большие детали ни за что туда не влезут, придется все заново упаковывать…и…я замерла, сжимая в руке старый кроссовок, служивший ему обувью, а потом потянулась второй рукой к телефону, отыскала в записной книжке номер «Дэвид Тьюлис» и нажала на звонок.

– Где потоп?

Дэвид стоял на пороге моей квартиры, обутый в резиновые сапоги, вооруженный инструментами и сжимая в руке вантуз.

– Я говорила потоп? Я имела в виду раковину – с ней происходит что-то странное, думаю, она одержима.

Дэвид облегченно вздохнул, опустил вантуз и недовольно на меня посмотрел:

– Ну, ты совсем уже. Кричишь в трубку, что заливаешь соседей, я бросаю все и мчусь сюда…

– Еще раз спасибо, что так быстро приехал – не давая ему опомниться, хватаю за руку и затягиваю в гостиную – Ты просто не знаешь мою соседку снизу, она – страшная женщина, она практикует Вуду. И если бы я ее затопила, я конечно не верю в Вуду, но перспектива стать ходячим мертвецом совсем не вдохновляет, ведь я даже отдаленно не напоминаю Миллу Йовович.

Идея сработала – Дэвид слабо улыбнулся.

– Ладно, показывай свою взбесившуюся раковину.

Мы прошествовали на кухню. Дэвид открутил кран – но вода оттуда не потекла, вместо этого раздалось угрожающее шипение, потом хрюканье, потом бульканье…а потом все затихло.

– Пора звать экзорциста, да?

Дэвид потянулся к своей сумке с инструментами.

– Похоже, забился слив, придется раскрутить и посмотреть.

Он подлез под раковину.

– Подай-ка мне отвертку.

Я порылась в его сумке, попутно решая с чего именно начать нужный мне разговор.

– Так ты теперь живешь у друга?

Дэвид взял отвертку и принялся что-то там раскручивать.

– Ага, здесь недалеко

– И вы живете там вдвоем? А скажем, некая стриптизерша по кличке Сахарок с вами не обитает?

У Дэвида едва отвертка из рук не выскользнула.

– Ты это о чем, Вирджиния?

Он сжал отвертку покрепче, откручивая сифон.

– Я о том…у тебя другая?

– Что? Нет…с чего ты – Дэвид взялся за сифон еще энергичнее. Разумеется, ему не терпелось закончить столь неприятный разговор. Но не тут-то было, надежно зафиксированному раковиной мистеру Тьюлису от меня так просто не сбежать – чего я, собственно, и добивалась.

– Но ты хочешь найти другую?

– Нет, не хочу.

Я встала у выглядывающих из-под раковины ног Дэвида и угрожающе произнесла:

– Тогда какого черта ты бросаешь свою беременную жену и детей?

– Я не бросал своих детей! – Дэвид уже готов был вырвать злосчастный сифон.– И Мардж…просто…это так не объяснишь.

– Я не понимаю тебя!

– Вирджиния – Дэвид глубоко вздохнул, открутил сифон и полез рукой внутрь трубы, а потом изменился в лице и заорал – О, боже, у тебя в сливе человеческая рука!

Дэвид рванулся вверх, ударился головой об раковину и затих.

– Давай еще раз…так это была…часть вашей вешалки?

Дэвид поморщился, когда я приложила к его лбу мешочек со льдом.

– Ага, помнишь, ты на прошлой рождественской вечеринке воскликнул «Что это за хрень у вас при входе стоит?», так вот – это была она.

Я помахала перед его лицом рукой Эрни, состоящей из старой кожаной перчатки, проволоки, гаек, болтов и прочих шестеренок.

– Ладно, допустим – Дэвид отложил лед и сел на диване поудобнее, а я виновато наблюдала, как на его лбу вырастает внушительная шишка – Но, ради Бога, объясни мне – как часть этой…вешалки оказалась в сливе? Ведь по трубе она пройти не могла!

Я бросила руку Эрни подальше – в мусорное ведро:

– Ты ведь знаешь, моя соседка по квартире Тина, она работает с дошколятами и младшими школьниками, так вот пару дней назад ее кружок «Умелые ладошки» заседал прямо здесь.

– Хочешь сказать, что малыши способны раскрутить слив и сунуть туда эту…штуку, а потом закрутить обратно?

– Ага, три-пять лет – это страшный возраст, ты же сам отец, должен понимать.

Дэвид скрестил руки на груди и недовольно на меня посмотрел. Ох, знаю я этот взгляд, не нравится мне он. Коварный план раскрыли.

– Думаю, это сделала именно ты, Вирджиния. Только одного не понимаю – зачем?

Я села напротив него в кресло, признавая поражение.

– Хотела спокойно поговорить с тобой потому что хочу, чтобы вы с Марджери помирились.

Дэвид резко поднялся.

– Это не твое дело, мы сами разберемся

Он зашатался, и я вновь усадила Дэвида на диван и всучила лед.

– Еще как мое. У меня подозрения, что и я к этому косвенно причастна. Послушай, у меня личная жизнь оставляет желать лучшего, когда она вообще бывает, а чаще всего ее не бывает совсем. И каждый раз когда бывает особенно трудно – я говорю себе