Грязные сообщения - Ловбайт Шортс

закончила разбивать его скульптурой, я задыхалась и швырнула ее на пол.

Я оказалась в таком положении по вине телефона. Я крепко зажмурилась, заставляя себя игнорировать любые чувства, которые начали закрадываться в меня к Роману.

Если он даже сейчас не может оказать мне ни малейшей любезности, какой была бы супружеская жизнь для помешанного на контроле психа?

Я прошлась по комнате, прежде чем постучать в дверь, выкрикивая ругательства и требуя выпустить меня всех, кто может быть по ту сторону.

Я уставилась на дурацкий телефон, который лежал разбитым на столе, прежде чем плюхнуться на кровать.

Пошел он нахуй.

◆◆◆

Прошло два дня с тех пор, как я в последний раз видела Романа. Ничего не изменилось. Я все еще была заперта в комнате. Единственным человеком, которого я видела, была Элеонор, которая выглядела еще более стервозной, чем обычно. Я была ошеломлена, когда она вытащила все вешалки из его гардероба. Они даже не были сделаны из проволоки. Они были деревянными.

Он действительно думал, что я это сделаю?

С другой стороны, как много мы на самом деле знали друг о друге?

На третий день я почувствовала, что у меня по коже бегут мурашки. Неуверенность и чувство вины из-за того, что он думал, что я причиню вред невинному ребенку.

Моему невинному ребенку. И тот факт, что моя истерика была дикой. Возможно, это было оправдано. Это просто не было представлено должным образом.

Я пролистала книги, которые оставила мне Элеонор. Большинство из них были о беременности и материнстве, но несколько были художественной литературой. Мне не хотелось думать о том, что я, возможно, беременна.

Было уже далеко за полдень, когда я услышала какой-то шум за дверью.

— Мне наплевать, Элеонор. Открой мне дверь. — услышала я требовательный женский голос.

Я нахмурилась, услышав голос, прежде чем броситься к двери и приложил ухо к ней ухо.

— Но мистер Нери…

— Меня не волнует, что сказал мой брат. Открой дверь, сейчас же.

Я услышала, как открылась дверь, и быстро отошла от нее как раз вовремя, когда она распахнулась и на пороге появилась молодая темноволосая женщина.

Мне было неловко, что мои волосы растрепались, а на мне была его рубашка, так что я чувствовала запах этого ублюдка. Мои глаза наполнились слезами, и она сморщила лицо, прежде чем подошла ко мне и обняла.

— О боже. Что он с тобой сделал? — сказала она, похлопывая меня по спине, пока я икала и сморкался ей на плечо.

Я быстро подняла руку, чтобы вытереть нос, поскольку слезы продолжали течь по моему лицу.

Я даже не знала имени его сестры, но было чертовски приятно ощутить дух женского товарищества после того, как вылизала задницу Элеонор. Его сестра не отпустила меня, но проводила нас до его кровати.

— Я Розали, сестра Романа.

— Да, я слышала, как ты стучала в дверь. — сказала я, вытирая слезы.

Она, должно быть, думает, что я психичка или у меня какой-то нервный срыв.

Когда она спросила, что случилось, я рассказала ей правду с самого начала, умолчав о порнографическом контенте, потому что, фу-у-у, это его сестра.

Она сидела там, держа меня за руку, пока я говорила, и, за исключением пары наводящих вопросов тут и там, позволила мне рассказать ей всю историю.

— Хм. Вы оба такие милые и упрямые, как чертовы быки. А если серьезно, ты угрожала вышибить мою племянницу или племянника проволочной вешалкой для одежды? — сказала она перед тем, как начать смеяться.

Она смеялась так сильно, что упала обратно на кровать. Я посмотрела на нее в замешательстве.

— Похоже, мой брат выбрал бы кого-то такого же сумасшедшего, как он. — сказала она, глядя на меня снизу вверх и ухмыляясь.

Я сдаюсь и плюхаюсь на кровать рядом с ней.

— Я бы никогда не вышибла собственного ребенка. Во-первых, я брезглива. Я не могу справиться с кровью. Во-вторых, это ребенок. Ребенок не виноват, что его папочка — маньяк-убийца. — проворчала я. — Мне просто так надоело сидеть взаперти в спальне. Как… как какая-то секс-игрушка.

Розали повернулась на бок и подперла рукой подбородок.

— У моего брата тяжелая форма навязчивости, когда дело доходит до защиты его близких. Ты знаешь о наших родителях? — спросила она.

— Да, я действительно сочувствую твоей потере. — тихо сказала я.

— Это повлияло на него немного глубже. Последние семь лет он отдал меня в школу-интернат в Европе. Мне было всего шестнадцать, и, хотя мы общаемся почти ежедневно, я очень скучаю по дому. Я приехала домой только из-за свадьбы.

— Свадьба, о которой я понятия не имела. — проворчала я, прежде чем вздохнуть и повернуться на бок лицом к Розали.

Она казалась единственным нормальным человеком, которого я встретила с тех пор, как меня привезли сюда. У нее был тот же цвет кожи, что и у Романа. Ее глаза были темно-карими, как и у него, как и ее длинные темные волосы. Но ее подбородок и губы, должно быть, унаследованы от мамы или папы, потому что они отличались от губ Романа. Я никогда не осознавала, насколько тщательно изучала его. Она была как бы его нормальной женской версией.

— Давай пройдемся по магазинам. — сказала она, как будто это был ответ на все мои молитвы.

Я поднял бровь, глядя на нее.

— Ты уверен, что я не попробую сходить за вешалкой? — я фыркнула.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты сводишь моего брата с ума, и для меня этого достаточно. У меня есть собственная охрана, так что у нас все в порядке. Я могу проинструктировать их следить за любыми твоими выходками с вешалкой.

И вот так я решила, что люблю Розали.

К черту Романа и к черту Элеонору.

— Я отчаянно хочу выбраться из этой комнаты, поэтому отправляюсь за покупками. Мне надоело носить одежду и нижнее белье твоего брата. Мои сиськи забыли, что такое лифчик. — сказала я, глядя сверху вниз на моих