Плацкартный билет - Лада Валентиновна Кутузова

Это как якорь – удерживает на одном месте. А во время бури цепь обрывается, и тебя уносит ветром. Где-то таскает, треплет волнами. Но потом ты возвращаешься домой и снова бросаешь якорь. Обретаешь кров, пускаешь корни. Становишься кем-то бóльшим, чем обычно, – семьёй, родом. И тогда кажется, что это надолго.

После полуночи его сменил Хирург, а под утро Игорь неожиданно проснулся. У костра сидела Катя вместе с медвежонком. Видимо, достала, чтобы не так тоскливо было. Вместо того чтобы ещё подремать, Игорь поднялся и предложил: «Иди, а я покараулю – всё равно не спится». Она поблагодарила, и уголки её губ поднялись. Они остались сидеть вдвоём, вороша угли в костре. Плюшевый мишка сидел между ними.

Рубец у Кати уменьшился и побледнел, но Хирург решил задержаться – вчера они здорово устали. Он прошёл вперёд и отыскал озеро, лагерь перенесли туда, на берег. Катя потрогала воду.

– Вроде тёплая.

– На самом деле тёплая. Не как у нас в это время. Хочешь искупаться? – пошутил Игорь.

Она смутилась:

– Помыться.

– А, ну да, – Игорь неожиданно застеснялся.

– А ты как мылся, когда из дома сбегал? – поинтересовалась она.

Игорь замялся:

– По-разному. Если где на квартире зависал, то там. А если в поле…

Он пожал плечами:

– Тогда никак. Один раз даже в теплотрассе с бомжами ночевал. Не помер. Главное, влажных салфеток раздобыть – ими обтираться можно.

Вклинился Хирург.

– Значит, сегодня у нас банно-прачечный день. Моемся и стираемся.

Но сначала он отправил их за хворостом.

Они развели костёр, и Катя сварила овсяную кашу. На воде, правда, – сгущёнка кончилась. Но вприкуску с шоколадкой всё равно сладко. Она ела, гордая собой: вот она, Катя, приготовила завтрак, и не только для себя, но и для Игоря с Хирургом. Видела бы мама! Наверное, оценила бы. Затем Хирург и Игорь ушли подальше. А Катя взяла мыло и вошла в озеро. Всё-таки вода ещё не прогрелась, как летом. Но если быстро и не обращать внимания, что кожа покрылась мурашками, то вполне. Она вытерлась футболкой и переоделась в домашнюю одежду: брюки всё равно стирать надо, а пока в юбке походит.

После пришла её очередь гулять по лесу. Катя нашла поваленное дерево и села на ствол. Вытянула ноги и рассмеялась: очень смешно смотрелась короткая юбка в сочетании с мужскими носками и кроссовками. Прилетел комар и противно зажужжал над ухом. Надо же, и здесь от них покоя нет, так и лезут. Кровососы! Она хихикнула, но резко оборвала себя. Кто знает, может, и вампиры здесь водятся. Как там мама? Наверное, плохо. Катя вздохнула: как показаться на глаза? Объяснить? Простит ли она? Столько вопросов, и все без ответа. И непонятно, дойдут ли они.

Выстиранные вещи развесили на верёвке над костром, к вечеру как раз высохнут. А пока Хирург и Игорь отправились за грибами – сморчки должны уже появиться, а может, и подберёзовики сыщутся. Кто знает? Немного знобило. Видимо, из-за того, что без брюк. Катя посмотрела на рубец. Показалось, что он вновь покраснел. Ерунда какая. Она встала над костром и вытянула руки, так теплее. Потом вытащила из сумки куртку и надела, не мёрзнуть же. Когда остальные вернулись, Катю лихорадило. Она сидела возле костра и тряслась. Ожог побагровел и набух.

– Чёрт! – выругался Хирург, подозрения оправдались: яд сопляков оказался опасней, чем они думали.

Игорь стянул с себя джинсы – Катины ещё не высохли – и они с трудом надели их на Катю. Она еле застегнула пуговицы – руки ходили ходуном.

– Жаропонижающее, – велел Хирург, и Игорь достал лекарства из рюкзака.

Катя выпила сразу две таблетки, её укутали куртками, на ступни натянули ещё одни носки.

Хирург снова проверил аптечку: даже антибиотиков нет. Простой набор: от кашля, поноса и головы.

– Поищу солодку, в лесу видел, – сказал он.

Игорь сел рядом с Катей и неловко обнял её, стараясь согреть. Вскоре вернулся Хирург. Он нёс невзрачные фиолетовые цветы, выкопанные вместе с корнем, и крапиву. Корни перемыл, мелко нарезал и стал варить в котелке. Затем протянул Кате:

– Пей понемногу.

И пояснил для Игоря:

– Корень солодки и как противовоспалительное, и при отравлениях используют. Сейчас ещё компресс из крапивы на ногу сделаем.

Когда Кате полегчало, они с Игорем соорудили шалаш – понятно, что задержатся здесь не на один день.

Катю лихорадило – температура упорно ползла вверх. Игорь клал ей на лоб и запястья бинты, смоченные холодной водой. Те мгновенно высыхали. Хирург постоянно поил водой и отваром. Потом Катю рвало, а он успокаивал:

– Организм чистится.

Ночью по очереди дежурили возле неё. Ей казалось, что сердце пробьёт дыру в грудной клетке – так сильно билось о рёбра. В глазах двоилось, нога онемела. Лишь через пару дней жар спал. Катя съела две ложки каши, и её не стошнило. К вечеру она выбралась из шалаша. От неё воняло потом, волосы слиплись. Хотелось смыть с себя болезнь, постоять под душем или полежать в ванне. Но от слабости пошатывало. Игорь принёс в шалаш котелок с тёплой водой, Катя намочила футболку и обтёрла тело. Хотя бы так, а завтра она попросит вымыть ей голову. Катя немного поужинала и быстро уснула. Видимо, яд до конца не вышел, поэтому ей приснился странный сон. В нём она видела огромное животное, похожее на оживший камень. Оно медленно шло по узкой тропе, а над ним светила чёрная луна.

Интерлюдия четвёртая

Глогх и постоялый двор флута

Флут переживал: тёмный путь никак не хотел закрыться или свернуть в сторону от постоялого двора. Странные деревья заполонили лес возле гостиницы. С вывороченными корнями, с огромными стволами, на которых проступали уродливые лики, с ветвями, напоминающими когтистые лапы. Флут перестал выходить: боялся, что схватят и… Дальше фантазия расцветала. То он представлял, как его тянут в разные стороны и рвут на куски. Прощайте, копытца! То видел, как дерево проглатывает его: оплетает сначала корнями, а потом ветви услужливо запихивают несчастного мохнонога в раззявленную пасть-дупло. Или, самое страшное, корни утаскивают Флута под землю, хороня заживо.

А ещё луна. В одну из ночей Флут выглянул в окно и увидел, что она пропала. Долго всматривался вверх, а затем обнаружил дыру в небосводе, антицвет. Луна манила, утаскивала за собой в чёрное ничто. Деревья тянули к ней ветви, точно давая торжественный обет. И слышался гул, словно они бормотали слова клятвы, а звёзды сияли, заливая пространство серебряным светом.

В один из дней Флут открыл ставни и замер. Между деревьев медленно брёл огромный зверь. Казалось, он был вытесан из камня. Один взмах – и образовалась