Наваждение - Шарлотта Лэм

— Ну как, удалось найти какое-нибудь редкое растение?

— Господи Боже, что ты здесь делала? — как обычно прямо спросила ее Вики.

— Дверь была открыта, и я вошла, — объяснила Элизабет и перевела взгляд на Тедди, потому что на него было безопасней всего смотреть. Он не имел ни малейшего понятия, почему тетушка Флер и Вики так сильно обеспокоены. Тедди стоял, засунув руки в карманы, с любопытством разглядывая крепость.

— Что это за место? — спросил он. Вики не слушала его.

— Кто-нибудь живет здесь? — спросила она тетю.

Та покачала головой.

— Нет. И я не знаю, почему дверь оказалась открытой, она должна была быть заперта.

— Похоже на средневековое сооружение, — заметил Тедди.

— Так оно и есть, — ответила ему тетушка Флер. — Старше замка на четыре столетия.

— Оно принадлежит владельцам замка? — спросил Тедди.

Тетушка Флер слегка заколебалась.

— Да, — ответила она, бросив быстрый взгляд на Элизабет.

— В самом деле? — переспросила Вики. У нее был слегка ошарашенный вид. — Ну и ну.

Элизабет отошла в сторону, почувствовав резкую боль в желудке от нервных спазм. Ей просто необходимо было остаться одной. Такая возможность представилась ей только ночью в ее собственной комнате, но к тому времени она слишком устала, чтобы обдумать все, что произошло с ней. Она заснула неспокойным сном. Проснувшись утром, она ощутила, как болят лицевые мышцы возле рта. Час за часом удерживать на лице фальшивое веселое выражение было крайне изнурительно. Она удивлялась только, что никто не замечал, насколько искусственна ее улыбка. Ей казалось порой, что ее лицо превратилось в улыбающуюся маску и ей уже никогда не изменить это выражение. Она растянулась на шезлонге. Уронив солнечные очки на книгу, она с наслаждением купалась в солнечных лучах. Было еще не слишком жарко, немного погодя ей надо будет втереть в кожу немного масла для загара, а пока еще примерно полчасика можно было полежать, расслабившись, упиваясь благословенной тишиной.

От воспоминаний о тех мгновениях, которые она провела в объятиях Ива де Лаваля, ей становилось плохо. Как она могла позволить ему вести себя так с ней? Она совсем не знала его, он ей не нравился, она испытывала смутный страх в его присутствии — что же тогда побудило ее на такое безумство? Потерять всякий контроль над собой, так уронить свое достоинство… Как будто она подсознательно хотела быть женщиной легкого поведения, как он ее назвал.

От этих мыслей у нее раскалывалась голова. Она закрыла глаза, словно могла заглушить этим все вопросы, сводящие ее с ума, не пускать их в свое сознание, но, конечно, это было смешно и бесполезно. Она должна была знать — почему.

Во всем она винила только себя, она и в самом деле вела себя не лучшим образом. Она не узнавала себя в женщине, воспламененной страстью к незнакомцу и позволившей ему без единого слова делать с ней все, что ему угодно. Ей не было оправдания, она не была даже влюблена в него — Ив де Лаваль внушал ей скорее страх, от его вида у нее пробегали мурашки по коже. Его нельзя было назвать обворожительным мужчиной, хотя чисто внешне он был интересен, в нем было что-то такое, что заставляло ее внутренне сжиматься, испытывая не вполне осознанную тревогу. Невозможно было угадать, что скрывалось за этим холодным красивым лицом, которое было слишком похоже на маску — не выражало почти никаких эмоций.

Раскрыв глаза, она невидяще смотрела на небо. Ей неожиданно вспомнились рисунки, которые она увидела в крепости. Они могли принадлежать только Дэмиану, она могла поклясться, что это так: слишком много было в них общего с его манерой. — Но как он мог создать их? Почему он изобразил ее с длинными волосами? Он никогда не видел ее такой, ее волосы всегда были коротко пострижены.

Кто-то старался подражать ему. Но кто? Ив де Лаваль? Зачем? Судя по тому, что говорила о нем тетушка Флер, он был очень обеспеченный человек — парижский банкир, который легко мог позволить себе содержать замок, заплатив большие деньги за реставрационные работы. Зачем ему рисовать, копируя стиль Дэмиана?

Ее кожа была горячей и сухой от солнца. Она села, взяла бутылку с маслом для загара и, налив немного жидкости на ладонь, неторопливыми движениями стала втирать ее в кожу.

Возможно, Ив де Лаваль делал это лишь затем, чтобы унизить ее, но это была слишком странная, извращенная месть. Элизабет нахмурилась, отказываясь допустить подобное.

А может быть, он просто бессознательно старался исправить случившееся, пытаясь в какой-то мере стать Дэмианом, и потому рисовал как Дэмиан, работая в его студии, бродил в лесу и вдоль речных берегов, которые так нравились Дэмиану, любил и одновременно ненавидел ее, Элизабет. Быть может, он пытался жить за него?

Ей надо успокоиться. Не было ли безумием предполагать такое? Она и сама испытывала чувство вины. С того момента, как она узнала о смерти Дэмиана, она находилась в состоянии душевного кризиса. Эти ужасные сны! А то, что случилось в вечер их приезда во Флэмбуаз, — она была абсолютно убеждена, что тот, кто держал ее в объятиях под ивами и целовал, был Дэмиан.

Но Дэмиан мертв. Он не мог гулять у реки, не мог целовать ее. А был ли там кто-то? Неужели все это лишь померещилось ей?

Или это был Ив? Тогда понятно, почему, Шанталь упорно отрицала, что видела его там: похоже, она знала о некоторых странностях своего мужа.

Нет, у кого-то из них двоих, подумала Элизабет, с психикой явно не в порядке — вопрос только у кого: у нее или у Ива де Лаваля?

Наклонившись, она взяла книгу, надела солнечные очки и заставила себя прочитать несколько глав. Солнце начинало припекать слишком сильно, и она перенесла шезлонг в прохладную тень. Часы показывали полдень, пора было перекусить.

Полежав еще полчаса, она собрала свои вещи и вернулась в дом. Приняв душ и надел свободную хлопчатобумажную зеленую тунику, едва доходившую ей до колен, она пошла на кухню готовить себе второй завтрак.

Она порезала овощи: огурец, перец, салатные листья, листья цикория — и залила их приправой, для приготовления которой тщательно смешала растительное масло, лимонный сок и винный уксус. К свежему салату она достала разнообразные сыры и с удовольствием принялась уплетать все это.

Потом Элизабет сварила кофе и медленно пила его, прислушиваясь к тишине дома и к теплому дыханию сада. Сейчас было слишком жарко, и она решила вздремнуть, растянувшись на кушетке.

Когда она проснулась, деревья уже отбрасывали длинные синие тени на стены дома и жара немного ослабла. Элизабет, потянувшись, зевнула и взглянула на часы — было уже четыре. Когда же они вернутся из Анже? Они, очевидно, решили остаться пообедать там. Почувствовав вдруг, что ей надоело собственное общество, она решила прогуляться в деревню и купить открытки. Она уже послала одну Максу, но хорошо бы написать и коллегам по работе тоже.