Эдемский Маг. Том III (СИ) - Игорь Швейц

чересчур длинной, чем на первый взгляд, а их восшествие к куполу и вовсе бесконечным путешествием. Но таким волнительным, таким важным, таким долгожданным. Их шаги эхом бежали под этими сводами, Крис всё ещё изредка спотыкалась на этих маленьких ступеньках, а вот слуги шли спокойно, ровно, ни разу не показав ни волнения, ни страха, ни предвкушения. Им было давно плевать на всё и на всех, для них существовала только их работа.

Вот на лестнице показалась очередная небольшая дверь причудливой формы, напоминающей милую дождевую капельку.

— Крис, на этом мы прощаемся с тобой, — остановился старик, говоря надломанным, неуверенным голосом, неловко поворачиваясь к этой красавице, черноволосой принцессе, чьи груди до сих пор забавно прыгали под тонкой прозрачной вуалью. — Встретимся совсем скоро, моя милочка, — Авиад внезапно счастливо улыбнулся, хоть в его глазах стояла лёгкая печаль. — Береги себя, Крис. Ты прекрасная девушка, нас ждёт великое будущее, — старик поправил мягкую, чёрную прядь некромантки, нежно тронул за локоть, смотря ей прямо в глаза — в красивые глаза, голубые, как небеса.

— Не волнуйтесь за меня, господин архимаг. Я доведу дело отца до конца, я помогу вам, я смогу всё сделать ради нашей победы, — она помолчала с секунду, потом отвернула взгляд, уже было потянулась к двери и только в последнюю секунду накинулась на старичка, обняла его крепко-крепко, вдохнула его аромат, почувствовала тонкую ткань его голубого плаща с мелкими золотыми звёздочками. — Я так вас люблю, дорогой вы мой Авиад. Я правда привыкла к вам и полюбила такого, каким вы и являетесь… Вы наш рассвет, наше новое солнце…

Авиад чувствовал её упругие груди и даже, совершенно случайно, потрагивал миленькие сосочки своими тощими, костлявыми пальцами. Он тоже обронил слезу. Ему вдруг почудилось, что они больше никогда не встретятся, не обнимутся, не заговорят друг с другом. Старику внезапно стало так страшно, он почувствовал мурашки по всему своему телу. А может они были на самом деле от удовольствия.

— Ну-ну, всё будет хорошо, моя крошка. Я тоже люблю тебя, Крис, люблю сильно-сильно, — это тепло близкого преданного человека, эти объятья, соединяющие две души — Авиад действительно любил Крис, как и она любила его. Возможно, она всё это делала даже не ради погибшего в Чёрном городе отца. Может всё было куда проще, чем казалось, может Крис просто…

— Господин, мы ещё обязательно встретимся. Чуть позже, когда будем праздновать самое громкое событие в вашей жизни… Я сделаю всё ради вас, как и говорила тогда, как и говорю сейчас…

— Не трать слова, Крис. Я всё чувствую, я всё понимаю… — говорил старик добродушно, нежно, с любовью. Всё вдруг стало неважным, даже рождающийся новый мир. Сердце трепетало, прыгало в такт женскому сердцу, большому и жаркому. — Мне всё понятно без слов, Крис. В последнюю минуту можешь не стесняться своих чувств, можешь не бояться своих мыслей.

Крис отпрянула от Авиада, посмотрела в его глаза, лицо, в эти скулы… Её жаркие губы жадно впились в его, хоть те были сухими, треснувшими, но такими желанными. Их языки сплелись, тонкие, ссохшиеся руки Авиада взялись за её голову, взялись осторожно, аккуратно. Их поцелуй был трогательным, чувственным, она больше не стеснялась своих чувств к старому человеку, о которых боялась даже подумать в своей красивой голове. Она остерегалась, не позволяла, запрещала, но сейчас открылась, отдалась, показала всю свою страсть.

Любовники жадно целовались, сливаясь друг с другом, становясь единым целым, и не было важно какого они возраста, подходят ли друг другу, оставалась только чистая, искренняя любовь. Они казались подростками, отринувшими все предрассудки, в последние секунды этого мира нашедшими в себе силы признаться в чувствах, отдаться, слиться… И только смуглые, безразличные ко всему слуги видели этот танец языков, эту горячую сцену, эту изящную картину, когда два человека позволили себе показать всю свою любовь, всё настоящее отношение. Старик и думать забыл о Плане, о каком-то новом мире, о какой-то пятиконечной звезде. Любовь поистине побеждала идеи, цели, мечты, желания. Любовь забирала сердца, заполняла их собой, это было неопровержимым фактом…

И даже когда они расцепились, когда их тела перестали чувствовать теплоту, жар другого человека, любимого человека, когда они в последний раз смотрели друг другу в глаза — они молчали. Молчали, понимая, что слова излишни, понимая, что и так прекрасно знают всё наперёд.

«Не говори ничего, прости иди, моя красавица. Мы будем вместе, я никогда не отпущу тебя. Потерпи час-другой, крошка»

Эти губы были такими сладостными, а момент таким важным. Наверное самым важным в его длинной жизни.

— Идите за ней, быстрее. Её жизнь в ваших руках, только посмейте дать её в обиду, — буркнул старик двум стражам, которые без всякого удивления последовали к закрывающейся мелкой дверце. Молчаливые, таинственные, пугающие… Они пошли за самой прекрасной девушкой на свете.

— Береги себя, береги, — улыбаясь, приговаривал Авиад. Она так глубоко сидела в его сердце. А он, дурак, боялся, осуждал себя, прятал мысли, чувства…

— Вот мы дураки конечно, — старичок рассмеялся, поворачиваясь спиной к огромным, возвышающимся слугам. К их могучим спинам, которые должны теперь стать щитами для его красавицы. — Какая она прекрасная… Ну почему, почему я раньше вёл себя как последний дурак в этом мире? Любил, но прятался от реальности… Как прятался всегда, как прятался всю жизнь…

Старик забирался всё выше и выше, а сердце его любило. Любило страстно, нежно, по-настоящему. И не было больше никаких желаний создавать новый мир, и не хотелось доказать всем, что ты ещё не стар. Кто хотел знать — давно знали, кто хотел любить — любили всем сердцем. Несмотря ни на что, не взирая на его слабости и комплексы, грехи и преступления.

— Крис, пожалуйста живи, моя крошка! — так похожая на каплю дверь со скрипом и грохотом захлопнулась, и последние лучи, красиво падающие на ступеньки оранжевым, глубоким светом, исчезли навсегда, больше не лаская собой крохотные ступени.

***

Её душа пела. Пела, как соловей в ночном лесу. Сердце норовило выскочить из груди, трепет перед концом света сошёл на нет, будто и не было ничего сейчас важнее её крыльев, появившихся по бокам. Крыльев широких, белых, элегантных, крыльев истинной любви.

— Как же я счастлива то всё-таки… Не нужно было ничего бояться, нужно было сказать как есть, сказать сразу. А лучше показать, показать без слов. Вот я дурёха, ей богу… Ещё краснела, стеснялась, думала, что нельзя любить его… Но разве можно загонять себя в эти глупые рамки?

Девушка совершенно не думала о деле. Её больше