Уничтожить взрывом - Альберт Байкалов

– Это вы решили за меня сами? – растерялся Сергей.

С одной стороны, он ждал чего-то подобного, но ни о каком Троегубове Родимов ничего не говорил. Может, случайное совпадение? Но спросить напрямую он побоялся. Вдруг накладка?

– Я не занимаюсь такими вещами. – Изобразив на лице негодование, он потянул ручку дверей.

– Стойте, – резко скомандовал хозяин машины. – Этими людьми будут ваши коллеги, которые таким способом внедрятся в эту организацию.

Полынцев удивленно посмотрел на Троегубова:

– Я так понимаю, если ваши действия контролировали визуально, то наверняка…

– Бросьте, – догадавшись, о чем речь, усмехнулся Троегубов. – Я сам кого хочешь проконтролирую. Не доросли они еще меня прослушать.

Уверенность в его голосе успокоила Сергея.

– Как я должен с вами поддерживать связь?

– Никак. Не потому, что я вам не доверяю, мой телефон есть в любом справочнике как домашний, так и рабочий. Просто у вас не будет необходимости искать меня. Все, что от вас требуется, это в случае чего подтвердить, что Завьялов, Дорофеев, Мишенев и Рязанов в разное время работали в вашей фирме. Были по разным причинам уволены. Все это было до вашего поступления на работу. Вы просто подняли адреса этих и других сотрудников. При встрече предложили хорошо оплачиваемую работу. В определенное время я дополнительно укажу какое, все они должны быть готовы ехать куда угодно и на любой срок.

– А я?

– Ты тоже, – усмехнулся Троегубов. – К этому времени тебя с треском выгонят с работы…

Лейлу Берет с Назымом Рифатом и Октаем Али встречала на своей машине в аэропорту Шереметьево Марина Шипилова, представитель московской организации «Гринпис». Двадцатичетырехлетняя девушка, вооружившись небольшим плакатиком, на котором был логотип организации, стояла на выходе из таможенного терминала, волнуясь и не зная, как вести себя с турецкой журналисткой.

Говорили, будто Лейла Берет хорошо владеет русским языком, но, насколько это правда, никто не знал. Сама Марина с трудом могла произнести несколько фраз по-турецки, которые выучила накануне вечером: «Здравствуйте» и «В какую гостиницу вас отвезти?».

– Нас, кажется, уже ждут. – Мустафа показал взглядом в сторону русоволосой девушки, одетой в футболку и джинсы.

– «Гринпис», – прочитал вслух Хатча на стандартном листке в ее руках и, бросив по сторонам взгляд, направился в сторону девушки. – Здравствуйте, вы ждете Лейлу? – Чеченец улыбнулся, заметив, как от неожиданности она вздрогнула.

– А вы хорошо говорите по-русски, – облегченно вздохнула девушка. – Меня зовут Марина.

– Очень приятно, – ставя на пол сумку, кивнул головой Хатча и посмотрел в сторону уже спешившей к ним Мадины. – Мы все говорим на вашем языке так же, как и на родном. Поэтому нас и отправляют чаще других в Россию…

Мадина посмотрела в окно. Они поселились на десятом этаже гостиницы «Россия», оплатив один одноместный номер для нее и двухместный для мужчин. С такой высоты стоявшие на автостоянке машины выглядели игрушечными. Моросил мелкий дождь, и все было уныло-серым, как небо.

Из плотного потока машин, плывущего по автостраде, к гостиничной автостоянке свернул серебристый «Мерседес».

– Это Мустафа. – Хатча нагнулся к окну, коснувшись лбом тюлевой занавески. – Точно он!

Мустафа с порога приложил палец к губам:

– Съездил в магазин и заодно в автосервис. Колесо проколол в первый же день. Лейла! – он посмотрел на Мадину. – Не хочешь прокатиться по городу?

– Поехали, – поняв, что это не предложение, а приказ, согласилась она.

Спустя полчаса они вышли из машины в каком-то переулке без названия и направились через сквер. Вскоре из-за деревьев показалась водная гладь.

– Это Головинские пруды, – пояснил Мустафа и, сделав лицо озабоченным, огляделся по сторонам. – В общем, так, в номерах и машине не говорить ничего лишнего. Я видел Зарзура. Он сказал, что встречаться с ним нет никакой необходимости, а в случае чего надо звонить его помощнику Тынгиру, который будет заниматься всеми вопросами, связанными с нашей деятельностью.

– Ты нас притащил сюда, чтобы это сообщить? – удивился Хатча.

– Не только. Этот Тынгир сейчас должен сюда подъехать. Его мы должны знать в лицо. Кроме всего, – он посмотрел на Мадину, – прямо отсюда ты вместе с ним поедешь в банк и получишь деньги, которые переведены на твой счет.

– На какие документы?

– Настоящие. – Неожиданно его лицо сделалось глупым. – Ты что, свой паспорт в Турции оставила?

Мадина растерялась. Ей никто ничего не говорил. Наоборот, с самого начала Зарзур дал понять, что сесть в самолет она должна уже Лейлой Берет, и ничто ни в гардеробе, багаже или документах не должно напоминать о прежней чеченской девушке.

За окном вагона мелькали деревья лесополосы, отделяющей железную дорогу от полей то с колосившейся пшеницей, то с кукурузой, заросли которой напоминали Антону джунгли.

Наконец появилась широкая лента реки.

– Дон, – резюмировал сидевший напротив Филиппова конвойный.

Старший лейтенант Хохлов, начальник двоих солдат внутренних войск, назначенных для сопровождения Филиппова, оторвался от газеты и посмотрел в окно:

– Скоро Воронеж, – он покосился на Филиппова, – к вечеру будем уже на месте.

Глядя на водную гладь реки, которая сейчас текла параллельно дороге, Антон вздохнул. Вот когда ощущаешь по-настоящему, какое значение имеет одно слово – свобода. Охватившая тоска превратилась в боль, и под ложечкой противно сосало. Громко хлопнули двери в туалете. Начальник караула чертыхнулся.

– Пора бы привыкнуть. – Антон посмотрел на старшего лейтенанта. – Наверняка постоянно так ездите.

– Слушай, – вспомнив строгий инструктаж перед выездом по поводу возможностей Филиппова, с раздражением в голосе заговорил офицер, – тебе же было сказано: не разговаривать и в сторону караульных не смотреть!

– Мне не обязательно видеть тебя, чтобы убить. – Антон сжал под столом руку, якобы прикованную наручником к трубе, и, поморщившись, отвернулся. Надоело сидеть в одном положении.

– Слушай, – Хохлов не выдержал и отложил газету в сторону. – Ты что, правда можешь… Ну это, – он замялся, не зная, как сформулировать вопрос.

– Могу, – догадавшись, чего он хочет узнать, подтвердил Филиппов. – Я и уйти от вас могу так, что, утрой свой караул, все равно не поможет. Между прочим, вот твои наручники, – он бросил перед оторопевшим начальником караула металлические браслеты.

От неожиданности солдат подскочил, направив на него ствол автомата.

– А вот этого делать не стоит, – Антон показал головой на заднюю стенку. – Там люди едут, могут пострадать.

– Ну, ты даешь. – Придя в себя, Хохлов встал. – Брось шутить!

Сверху свесилась голова солдата, который отдыхал после смены:

– Товарищ старший лейтенант, а вы поищите на полу булавку или еще что-нибудь. Наверняка он ею открыл.

– Я тебе поищу, – вскипел Хохлов. – А ну слезай и сам ищи!

– Я же не вас имел в виду. – Обиженно надув губы, боец слез с полки, надел резиновые тапочки и скрылся под столом.

Несколько минут, усердно сопя, караульный ощупывал пол. Наконец выбрался и развел руками:

– Нет ничего!

Снова пристегнув Филиппова, старший лейтенант лично принялся обследовать полку и одежду подследственного. Через десять минут усердных поисков он удивленно посмотрел на Антона:

– Покажи еще раз, как ты это делаешь.

– Не могу. – Антон улыбнулся. – Секрет.

На самом деле ничего сверхъестественного в его фокусе не было. Левая рука была свободной, а в рукав спортивной куртки была вставлена обыкновенная канцелярская скрепка, которую случайно обронил офицер железнодорожной комендатуры. Они проверяли несение службы караулом на каждой крупной станции. Пока он заполнял свои документы, Антон спрятал ее. Воспользовавшись моментом, когда начальник караула читал газету, а часовой глазел в окно, Филиппов осторожно достал скрепку и открыл замок наручников. После того, как караульные поменялись, он забросил отмычку в пустую банку из-под тушенки, которую тут же выбросили, и проехал после всего целый час со свободными руками. Тем не менее у него не было мысли бежать. Он все-таки надеялся на благополучный исход дела. Обнадеживала растерянность Меркушева перед отъездом, когда адвокат дал понять, что после изменения в показаниях Антона дело неожиданно стало хлипким.

Поезд начал сбавлять ход. Хохлов засуетился. Вновь вынул папку с сопроводительными документами, посмотрел на своего подопечного, который на этот раз был прикован обеими руками к опоре стола.

Мимо вагона поплыл перрон. Пассажиров и встречающих было немного. Антон принялся разглядывать лица людей. Буквально через полминуты после остановки поезда в дверь постучали.