Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

Бьюкенен закурил сигару и медленно выпустил под потолок клубы густого и терпкого табачного дыма. Благодаря действию никотина, мысли стали мелькать быстрее, концентрация значительно углубилась, а тело, наоборот, расслабленно обмякло в кресле.

«Что же», — Сам себе сказал английский лорд, — «У меня всё готово, пора двигаться дальше. Чхеидзе с остальными товарищами прекрасно осваивают выданные им деньги и работают в нужном направлении. Точнее, ничего не делают вообще, кроме наслаждения своим революционным величием и купания в лучах славы ошалелых от свалившейся на них свободы человеческих масс.

Они способны лишь на создание глупой и бестолковой суеты да выкрикивание различных лозунгов. Специализация на раздаче беспочвенных обещаний и издании противоречащих здравому смыслу революционных приказов… Довольно глупый талант, но у нас в Англии умеют находить применение каждому».

Бьюкенен удовлетворенно кивнул головой. Не зря он находится здесь и служит своему государству. Благодаря своей деловой хватке и удачным кадровым решениям, авторитет пожилого лорда в Англии уже поднялся на недосягаемую высоту. В случае полного развала Российской империи, к чему и ведут его усилия, Его Величество, осыплет своего верного слугу наградами и деньгами. Английский посол, удовлетворённо прикрыл глаза, отдыхая от своих, несомненно, праведных трудов на благо Британской империи.

Глава 8. Интерлюдия вторая

"Те, кто не помнит прошлого, обречены на его повторение."

"Россия не та страна, которую можно завоевать, т. е. оккупировать…Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью либо действием внутренних раздоров." Карл фон Клаузевиц

В здании Германского Имперского Генерального штаба, что находится в берлинском районе Тиргартен, царила необычная суета. Сновали младшие офицеры, выполняя роль курьеров и адъютантов, быстрым шагом проходили офицеры среднего звена. Степенно, с чувством глубокого собственного достоинства курсировали генералы рейхсхеера. (несмотря на неблагозвучное звучание на русском языке, это немецкое название армии второго рейха).

Начальник Имперского Генштаба Пауль фон Гинденбург проводил сегодня расширенное совещание, на котором должен был присутствовать и кайзер, уже давно передавший нити управления армией в руки своего генерала. В это время в отделе военной разведки секция № 3 германского Генштаба царило ещё большее оживление, чем во всём остальном здании. Весь отдел готовил доклад своему шефу Вальтеру Николаи.

Майор Фридрих Гемпп, тщательно отбирал листки с разведданными и готовил папки с делами весьма примечательных личностей, каждый из которых принадлежал к партиям русских социалистов. И эти дела были едва ли не самым важным моментом в предстоящем совещании.

Кроме данных по революционерам, оставались ещё досье по шпионам, купленным чиновникам и внедрённым на ведущие промышленные предприятия и крупные военные склады диверсантам. Абвер тщательно готовился к тому, чтобы вынудить Россию заключить с Германией мир.

Пауль фон Гинденбург занял своё место во главе стола, по правую руку от него сидел генерал-квартирмейстер Эрих фон Людендорф. По левую руку и дальше расположились начальники отделов Генштаба, командующие армиями или начальники штабов армий, командующие которых не могли почтить своим присутствием данное совещание. Кайзер сидел в отдельном кресле, чуть в стороне от стола совещаний.

Главным докладчиком определили кронпринца Прусского Вильгельма. Выйдя к огромной карте он, взяв тонкую деревянную указку в руки, он поприветствовал своего отца кайзера Вильгельма II, а после своего начальника Пауля фон Гинденбурга, и начал свой доклад. Начал он его с указанием линии фронта.

— На сегодняшний день наши войска ведут бои на Западном фронте по следующей линии.

Его указка хищно уткнулась в первую точку и, следуя за извилистой чёрной линией, показала изломанную линию фронта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пятьдесят километров восточнее города Ньюпорта, далее города Лилль, Камбре, Верден, Виньон, и Бельфор. На Восточном фронте бои ведутся по линии сто километров западнее Риги, пятьдесят километров западнее Двинска, Барановичей, восточнее Пинска, западнее Ровно и заканчивается Черновцами, где сходятся наши и союзные нам оборонительные линии войск Австро-Венгрии.

Далее кронпринц обозначил направления запланированных ударов по противнику, ответил на несколько уточняющих вопросов, сверяясь по заготовленной ему справке, получил разрешение своего отца кайзера Вильгельма II и прошёл к своему месту за столом.

Согласно нарисованной кронпринцем картине становилось ясно, что германскими войсками была захвачена вся Польша, часть Малороссии, часть Белоруссии и почти вся Литва из состава Российской империи.

Далее к карте были последовательно вызваны командующие армиями, где они представляли уже свои доклады, сплошь состоящие из сухих цифр наличия личного состава, техники, боеприпасов, числа раненных, потерь за последний месяц боёв, и проблемных вопросов, которые мог решить только кайзер или фон Гинденбург.

Наконец, с главным совещанием было покончено и большинство собравшихся, получив одобрение или наоборот, разнос, покинули совещание. Красные и бледные лица, между тем, превалировали над сияющими от похвалы минами. Дела шли плохо, и общая стратегия требовала пересмотра. За этим и остался избранных круг лиц, который и определял всю политику второго рейха и осуществлял его управление.

Дежурный офицер, вызванный в зал совещаний, получил приказ сопроводить к высокому собранию начальника отдела Абвера (оборона, защита, нем.) Вальтера Николаи.

Шеф военной разведки уже поджидал в приёмной и ждал, когда его вызовут. Получив приглашение от дежурного офицера, он весь подобрался, оправил свой мундир, и, чеканя шаг, зашёл в открытую дежурным офицером дверь зала. Внутри Николаи сразу очутился под перекрёстным взглядом пяти пар внимательный и холодных глаз.

— Прошу вас, герр оберст, озвучить нам требуемую информацию, — обратился к нему Пауль фон Гинденбург. А Вильгельм II только нехорошо сощурил свои холодные серые глаза.

— Яволь! Герр кайзер, герр генерал, начальник третьей секции Главного штаба Вальтер Николаи представляет свой доклад о текущем положении дел в тылу Российской империи: о тех революционных процессах, что там происходят, а также принимаемых в связи с этим мерах.

Кайзер, который никогда не отличался сдержанностью, не выдержал и мрачно произнёс:

— Не тяните Николаи, докладывайте обстановку и какие меры вы предлагаете принять. Я вас внимательно слушаю.

Пауль фон Гинденбург, поморщился, недовольно дёрнул седым усом и тоже подал голос:

— Докладывайте полную обстановку Вальтер. Те меры, которые уже нами предприняты, и те, какие ещё предстоит принять.

Глава Абвера уже давно был готов докладывать, но политесы и экивоки военной верхушки заставляли его держать язык за зубами, пока не спросят. Обстановка была в высшей степени сложная, а положение Германии очень тяжёлым.

— В настоящий момент правительства Британской империи и Французской республики завершают переговоры об участии в войне Североамериканских Соединенных Штатов.

— Какова вероятность вступления САСШ в войну? — перебил его вопросом Вильгельм.

— В самое ближайшее время они официально объявят нам войну, а вступят в неё, не позднее середины апреля, герр кайзер.

— Гм…

— Насколько быстро они смогут перебросить свои войска в Европу и начать боевые действия?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У нас слабый аналитический отдел, герр кайзер, и, если нам окажут помощь, то мы сможем дать более точный анализ. Примерные сроки начала переброски американской армии ожидаются в районе лета, а активные боевые действия на стороне Антанты не раньше начала осени, в связи с немногочисленной армией и слабой мобилизацией.

— Герр Кайзер! — Вежливо обратился к Вильгельму II фон Гинденбург, — Эти вопросы мы уже с вами обсуждали, прошу обратить Ваше внимание на ключевые вопросы по России! — И, уже не обращая особого внимания на Кайзера, снова обратился к главе Абвера. Вильгельм II промолчал, что также свидетельствовало о непростой обстановке. Всё держалось буквально на волоске, и его неудовольствие было бессмысленным.