Клеопатра - Стейси Шифф

Отношения Клеопатры и Цезаря были необычными не только из-за разницы в положении, но и оттого, что царица вступила в них добровольно. Ее никто не принуждал. Для римлян это было в высшей степени непривычно. Если бы отец Клеопатры при жизни отдал свою дочь за Цезаря (чего, конечно, в действительности произойти не могло), все обернулось бы по-другому. Тех, кто писал о Клеопатре, изрядно раздражали ее свободолюбивая натура и живой ум. Помните, что сказал поэт Лукан? «Клеопатра приворожила римлянина с помощью чар!» — воскликнул он вслед за Потином, раз и навсегда отказав Цезарю в праве на самостоятельное решение. Но и этого развратной царице было мало, и, уже завладев Египтом, она не оставляла попыток «блудом завоевать Рим». На ум поневоле приходит история индийской царицы Клеофис. «Она покорилась Александру, но вскоре вернула себе царство, соблазнив захватчика и при помощи женских чар отвоевав то, что не смогла удержать на поле боя». За столь возмутительное поведение Клеофис удостоилась у римских историков звания «царственной блудницы». Конечно, нельзя исключать, что это апокриф, очередная римская байка о «развратном Востоке». Возможно, мифическая Клеофис и есть Клеопатра. И все же это весьма поучительная история. Египетскую царицу обвиняли в том же, и ее индийскую предшественницу, но в отличие от Клеофис, римляне приписывали Клеопатре колдовскую силу, тайную власть над мужчинами.

В том, что между Клеопатрой и Цезарем возникло неодолимое влечение, даже страсть, нет ничего удивительного. Ее амбиции не уступали его азарту, и оба были созданы для того, чтобы творить великие дела. Оба были умны, сильны, красноречивы, неотразимы, опасны, оба сделались легендарными. Клеопатра определенно умела завоевывать человеческие сердца. Не зря Плутарх говорил, что, если каждому из нас известны четыре вида ядовитой лести, «египтянка знала их тысячи». В искусстве плетения сладких речей она определенно превосходила Цезаря; тот был человеком дела, а не слова. Римлянин славился бесчисленными победами, в основном над женами патрициев. И Цезарь, и Клеопатра были хорошо образованы и тянулись к знаниям, что вполне характерно для монархов того времени, и, что для них совершенно не типично, отличались остроумием и жизнелюбием. Плутарх верно заметил, что удел царей — одиночество; Клеопатру и Цезаря окружали льстецы и потенциальные предатели. Оба знали, что за успех придется заплатить непомерную цену, ибо «все, что возносит нас над толпой, порождает вражду и зависть». Тем, кто правит миром, не приходится рассчитывать на человеческое участие.

Оба привыкли бесстрашно идти к своей цели; обоим было не впервой бросать вызов судьбе. Оба имели вкус и к труду, и к развлечениям, не отделяя одно от другого. Цезарь отвечал на письма и петиции, наблюдая за сражениями гладиаторов. Клеопатра решала вопросы государственной важности во время пиров и процессий. Для них не существовало различий между игрой и жизнью. Прирожденные актеры, оба воспринимали свою способность мастерски притворяться как очередное подтверждение собственной исключительности. Клеопатра любила удивлять окружающих, верила в силу grand geste[19] и умела преподносить себя. Цезарь был падок на внешний лоск и восхищался истинным талантом во всех его проявлениях; в Александрии ему посчастливилось повстречать замечательного собеседника с непревзойденным чувством языка, умевшего общаться с едва знакомыми людьми как со старыми друзьями. Так римлянин обрел родственную душу и заодно получил важный урок. За год до провозглашения диктатором он впервые познал вкус абсолютной власти и женщину, непохожую ни на кого из тех, кого ему приходилось встречать. Цезарю едва ли посчастливилось бы найти соотечественницу, способную командовать армией, строить флот, печатать монеты. Клеопатра не уступала полководцу ни в твердости духа, ни в здравомыслии, хотя то, что у Цезаря называлось стратегическим мышлением, в ее случае поспешили объявить коварством. Обоим приходилось воевать с людьми и обстоятельствами. Оба сталкивались с одинаковыми бедами. Цезаря недолюбливала римская аристократия. Клеопатру терпеть не могли александрийские греки. Они привыкли опираться на простой народ. Яркая личность по-настоящему раскрывается в обществе такой же яркой личности. Природа щедро одарила Цезаря и Клеопатру, и они знали себе цену, потому и привыкли говорить о себе «мы» и писать в третьем лице.

В поэме Лукана есть сцена беседы Цезаря с египетским первосвященником на пиру у Клеопатры. Римлянина отличали энциклопедическая эрудиция и неодолимая тяга к знаниям, равная по силе властолюбию. Древняя мудрость Египта заворожила Цезаря, александрийские ученые и философы пленили его глубиной своей мысли. Полководцу не давала покоя одна загадка. «Я бы отдал все на свете, — признался он, — чтобы узнать, где скрыт исток вашей великой реки». В обмен на тайну истока Нила Цезарь был готов остановить войну. И не удивительно. Ведь речь шла о самой притягательной и волнующей загадке древнего мира; для людей того времени вопрос «Где исток Нила?» имел такое же значение, как для нас с вами «Есть ли жизнь на Марсе?». Лукан первым описал путешествие Цезаря и Клеопатры по Нилу спустя сто десять лет. Он был поэтом, а не политиком; к тому же его прозвали «отцом желтой прессы» и, похоже, не зря. Но с другой стороны, Лукану наверняка были доступны утраченные ныне свидетельства. Едва ли он все выдумал. Первое послевоенное путешествие по Нилу действительно состоялось и ничем не уступало тому, о котором мы знаем из пьесы Шекспира. Римские авторы подробно описали второе путешествие и напрочь забыли о первом. Впрочем, они вообще старались не упоминать о том, что Цезарь задержался в Египте по окончании военных действий[20]. Будь историки откровеннее, Шекспир мог бы написать о Клеопатре совсем другую пьесу.

Для плавания по Нилу было несколько причин. Египтяне любили показывать чужеземцам свою чудесную реку. Когда за пятьдесят лет до этого в Александрию прибыл римский сенатор, к нему приставили высокопоставленного чиновника, отвечавшего за то, чтобы принять гостя с подобающими почестями и богатыми дарами, обеспечить ему сведущего и надежного проводника и снабдить пирогами и жареным мясом, чтобы кормить священных крокодилов. Вид бескрайних пшеничных полей по берегам Нила поразил римлянина до дрожи, а тайны великой реки разожгли в нем любопытство. Вступая на престол, правители Египта совершали ритуальное восхождение к истоку реки. Для Клеопатры это была не только дань старинному обычаю, но и повод осмотреть свои владения. Весь Египет был в ее распоряжении; все, что было в этой стране, — поля, города, деревья, Нил со всеми его крокодилами — принадлежало ей. Так что предпринятое царицей путешествие было не столько увеселительной прогулкой или научной экспедицией, сколько делом государственной важности. Клеопатра собиралась показать себя народу и заодно похвастать перед римлянами своей страной. Египтяне остались верны своей царице, когда ей пришлось бороться за корону с родным братом. Их поддержка и союз с Цезарем делали Клеопатру непобедимой.