Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери - Тим Бёртон

Трансформация: Битлджус

Эти просмотры также подсказали Бёртону новый эпилог. Поскольку сцены в приемной у входа в загробную жизнь были восприняты с горячим энтузиазмом, Бёртон включил в фильм эпилог, в котором Битлджус самым безрассудным образом вызывает ярость колдуна и тот посыпает голову героя Китона порошком, заставляя ее сжаться.

У нас не было настоящей концовки, так что мы сняли несколько разных вариантов и показали парочку на предварительном просмотре: зрители выбрали именно этот. Однако фильм был настолько хаотичен, что говорить о концовке в общем-то и не приходилось. Впрочем, всё, что могли, мы сделали.

Прокат «Битлджуса» в Америке начался в апрельский День дураков 1988 года и принес неожиданный успех — 32 миллиона долларов в первые две недели, а в конечном счете дал валовую прибыль в 73 миллиона. Фильм получил «Оскара» за грим, созданный Ви Нейллом, Стивом Лa Портом и Робертом Шортом, и, казалось бы, оправдал теорию Бёртона, согласно которой публика способна воспринимать фильмы, идущие вразрез с принятыми Голливудом правилами. Странное, причудливое может быть хорошим, приемлемым и даже успешным. Критики тоже были полны энтузиазма: Полина Каэль, в частности, назвала фильм «классической комедией».

Для меня это много значило, поскольку сражения на заседаниях, где обсуждался сценарий, велись вокруг того, чтобы сделать его более буквальным, и хотя я полагаю, что должна быть некая основа, придающая сюжету осмысленность, самое большое удовольствие я получил, убедившись: публика оказалась способна поддержать нечто, противоречащее тому, что студии постоянно вдалбливают тебе в голову, а именно: чем буквальней, тем лучше. «Битлджус» доказал, что это вовсе не обязательно. Пришлось выдержать жуткие бои: название плохо прошло тесты и его хотели изменить, чтобы оно стало более благозвучным. Они хотели назвать его «Домашние привидения» и чуть было не добились переименования. Я пришел на заседание, а мне говорят: «Битлджус», мол, не годится, а «Домашние привидения» проходит на «ура». Я в ответ пошутил: «Почему бы не назвать его „Страшно до усмачки"?» Они всерьез обсуждали это, пока я не пообещал выпрыгнуть в окно. Но надо отдать должное «Уорнер бразерс»: они оставили все как есть. Они и не должны были ничего менять, и я им очень, очень благодарен.

Мейтленды

Если фильм за что-то последовательно критиковали, так это за персонажей, сыгранных Дэвис и Болдуином, которые казались скучными по сравнению со всем остальным, что происходит в фильме. Якобы Бёртон уделил больше внимания другим персонажам и изобразительному решению фильма.

Я никогда не считал Мейтлендов стопроцентно положительными персонажами, у них были свои проблемы. Их сущность, по-моему, заключается в том, что им нравится быть скучными. Это как в старых фильмах, где безупречно вежливых героев надо немного подтолкнуть, чтоб их кровь быстрее заструилась в жилах. Алек потом, случалось, плохо отзывался обо мне и фильме, и хотя, как мне кажется, он хорошо сыграл свою роль, думаю, он не понял до конца суть своего героя. Уж и не знаю, как он его понял. Я считаю, что Мейтленды вполне на уровне, но их много критиковали за то, что уж очень они приторные, а в остальном отзывы были благожелательными. Но если бы Мейтленды не были такими добропорядочными, Битлджус и прочие мертвецы не произвели бы столь сильного впечатления, и фильм не получился бы таким, как он есть. Думаю, что дело обстоит именно так.

«Бэтмен»

Права на экранизацию похождений героя комикса Боба Кейна были приобретены у «DC Comics» в 1979 году продюсерами Бенджамином Мельникером и Майклом Уеланом, которые наняли сценариста «Супермена» Тома Манкевича для сочинения сюжетной канвы фильма, сфокусированной вокруг происхождения Черного Рыцаря. В конце концов Мельникер и Услан сложили с себя продюсерские полномочия, передав их Питеру Губеру и Джону Петерсу. В начале восьмидесятых многие кинорежиссеры, включая Джо Данте и Айвена Рейтмана, были как-то связаны с этим проектом, но он продвигался медленно, пока не появился приличный сценарий. Памятуя об успехе «Большого приключения Пи-Ви», студия «Уорнер бразерс» предложила постановку фильма Бёртону. Его продюсер на фильме «Франкенвини» Джули Хиксон написала тридцатистраничную разработку сценария, а затем Бёртон привлек Сэма Хэмма, сценариста и любителя комиксов, который продюсировал пока лишь один фильм — «Не кричи: „Волки!"»[46]

Проект разрабатывался целых десять лет, к нему привлекали нескольких режиссеров. После выхода «Пи-Ви» меня спросили, заинтересован ли я в постановке «Бэтмена», и получили мое согласие, но официально не утверждали до тех пор, пока не стали известны сборы за первый уик-энд показа «Битлджуса». Это было очень мило с их стороны: ведь мы с Сэмом уже встречались в конце каждой недели, чтобы обсудить ранние стадии написания сценария, который получался просто отличным, а они снова и снова говорили нам, что есть разные обстоятельства. А на самом деле боссы просто ждали результатов проката «Битлджуса»: они должны были быть хорошими, иначе постановку «Бэтмена» мне давать не хотели. Прямо этого не говорили, но, уж поверьте мне, так оно и было. И вот миновал первый уик-энд, и я получил магический зеленый свет.

Тим Бёртон

Хэмм и Бёртон сочинили зловещую, глубоко психологичную историю Крестоносца-в-плаще, который, как и в сценарии Манкевича, противостоит Джокеру на беспросветном фоне адских образов Готэм-сити. Авторы тщательно избегали манерности телевизионного сериала о Бэтмене, снятого в шестидесятые годы, избрав за основу оригинальный комикс сороковых. Увлечь «Уорнеров» нуаровым духом сценария удалось благодаря настоящему расцвету комиксов и графического романа в середине восьмидесятых, а также возрождению интереса к «Бэтмену». Оно было вызвано появлением двух книжек комиксов: «Возвращение Черного Рыцаря» художника и писателя Фрэнка Миллера[47], где автор подробно останавливается на темной стороне психики Бэтмена, и «Убийственная шутка» Алана Мура[48], в центре которой — противостояние Бэтмена и Джокера.

Я никогда не фанател от комиксов, но образы Бэтмена и Джокера всегда привлекали мое внимание. Причины моей нелюбви к этому жанру коренятся в детстве: дело в том, что я никак не мог понять, в какой последовательности надо читать комиксы. Вот почему мне так понравилась «Убийственная шутка»: там я это впервые понял, и она стала первым комиксом, который я полюбил. Успех этих графических романов привел к тому, что наши идеи легче воспринимались.