Стрелка - В. Бирюк

У Боголюбского тоже должна быть своя игра: изобразить наступление по Волге, выманить Ибрагима «глупыми ленивыми русскими», которые годны только плыть по течению реки. И пока Ибрагим будет разбираться с крепостью типа Городца или Костромы и нашей ратью, самому вдруг явиться на Стрелку, захватить Бряхимов. А потом разгромить возвращающихся потрёпанных булгар.

Можно и ещё какую-нибудь хитрую мудрость придумать.

Информации мало, можно фантазировать. Но, раз мы идём по Волге, то мы — приманка. Как минимум — демонстрация. Поэтому и вгрёбываем. А не потому, что воеводы «весла не рвут, на боку лежат». Шли бы мы через волоки — им никакой разницы. В смысле пролежней.

И надо снова учиться русскому языку. При повсеместном распространении здесь древне-новгородского диалекта, я, со своей привычкой к северскому и кривическому, кучи слов не понимаю.

Так это ещё отсутствуют эффекты второй и третьей патализаций! Не путать с «палатизацией»! Которая — N6.

Вот через полвека грянет это… фонетическое изменение, спровоцированное монофтонгизацией дифтонгов. С переходом заднеязычных k, g, x соответственно в c, dz, s… И как тогда жить?

К вечеру вышли к Угличу. Царевича там ещё не зарезали, палат музейных не настроили — маленький городок, крепостица.

Зимой 1550–1551 годов в лесах под Угличем построят деревянную крепость, которую в разобранном виде переправят по Волге под осажденную Казань. Эта крепость послужит основанием города Свияжска.

Сборно-разборные деревянные крепости — «фигурный болт» русского военного градостроительства. И в речном, и в сухопутном вариантах.

«Гуляй-город» — слышали? О Молодинской битве 1572 года — в курсе? По значению: в одном ряду с Куликовской, Бородинской, Сталинградской… Османские янычары в 30 километрах от МКАД…

Похоже на ноябрь 1941:

«— А теперь прямым ходом в Кремль, на Красную площадь, — шутили солдаты передовых частей. Они стояли под навесом на автобусной остановке в пригороде Москвы, приплясывая на морозе и обхлопывая себя руками, чтобы хоть как-то согреться.

— Где же этот чёртов автобус? Как всегда, опаздывает.

Когда лейтенант Штраус из 1-й роты истребительно-противотанкового дивизиона 38-й дивизии проезжал мимо автобусной остановки в своей машине по дороге на Горки, водитель со смешком поинтересовался:

— А почему бы нам не сесть на автобус, господин лейтенант? Всего сорок пять минут, и мы в гостях у товарища Сталина.

Унтер-офицер преувеличивал достоинства советских автобусов. Расстояние до Красной площади составляло как-никак 38 километров».

По эффективности Молодинского боя… только один из пяти крымчаков вернулся домой, из янычар не вернулся никто.

А по тактике… я аналогов не знаю.

Обойдённая, окружённая русская армия оставляет свои укрепления на Оке и кидается вдогонку за более многочисленной татарской.

Что оставили крепости — воинское преступление, что пошли вдогонку — сверхнаглость.

Так ещё пешие догнали конных и ухитрились навязать бой вокруг собственной, притащенной с собой, крепости! Вот этого «гуляй-города».

Главный татарский воевода крымского хана Девлет Гирея — мурза Дивей, быстро придумал беспроигрышную стратегию: загнать русских в их крепость и продержать там 5–6 дней. Численности татар, турок, прочих примкнувших… для этого вполне достаточно. Воды и провианта у русских нет — сами сдохнут. И это правда — русские уже резали своих лошадей.

Но… аргамак под Дивеем упал. Главная голова татарской армии попала в русский плен. Затаился, чужим именем назвался… Но свои же — и сдали. А остальные ханско-татарские головы… годны только храбрость проявлять. Этого-то и у наших хватает.

Только согрели воды…

Как здесь воду греют — я уже рассказывал? Еду нужно варить. Это — в котлах. Дорогая, громоздкая и неудобная вещь — не зря летописец отмечает, что Святослав-Барс котлов с собой не возил.

А для мытья — греют в костре булыжники. И кидают их деревянными щипцами в кадушку с водой. Получается такой… угольно-сажно-копотьный раствор.

Теперь вы меня понимаете? А у меня-то в Пердуновке… Э-эх…

Было бы на месяц позже — вода в реке была бы уже тёплая. А так… лёд только сошёл.

Я не боюсь холодной воды! Вот ни столечко! Обливаюсь ею регулярно. Но сперва-то пот трудовой смыть надо! От холодной — поры на коже сжимаются, вся грязь внутри остаётся. Дальше понятно? Мне прыщей с фурункулами и чирьями — ну хоть где, но — не надобно.

Только от воды в бадейке парок пошёл — прибежал княжий сеунчей.

– Господин! Князь! Володша! Василькович! Велит бояричам! Идти на купецкий двор Яновича! В баню! Оба-два!

Ох, не нравится мне это вороватая морда.

– А с чего это — в баню?

– Дык… вы ж кажный божий день моетесь. Задницы ваши уже и всему войску знакомы. Вот князь и явил милость, велел в добрую баню привесть. Чтоб не на ветерке да в неудобстве, а на полке да с веничком… Гы-гы-гы…

Что-то мне…

«Минуй нас пуще всех печалейИ барский гнев и барская любовь».

Да и вообще! На хрена мне княжеская милость?! У меня у самого — милости нет, и чужой — не надобно! У меня главная задача ещё с Рождества: сидеть тихо-смирно, не отсвечивать, не выпендриваться, не выёживаться. А тут…

То спишь не так, отчего кол осиновый едва не вбили, то на зарядку сбегал — утопленники сыскались. Теперь вот и сполоснуться после трудового дня нельзя: помыл задницу — сразу к князю зовут.

Факеншит! Не «Святая Русь», а минное поле — на каждом шагу фокусы. Хочу домой, в Пердуновку! Все двери закрыть, все ворота забить, и пусть вся эта «Русь Святая»… там где-нибудь за забором… «глаза сосёт». Со своими князьями, попами и заморочками.

Но просто «послать»…

А если — «послать», но — «фигурно»? С выдумкой, с фантазией… Дипломатично…

«Дипломатическая болезнь» — слышали? А «медвежья болезнь» — знакомо? А — совместить?

– Э… Любезнейший. Передай господину своему мою скорбь великую.

– Цегось?!

– Тогось! Скорбь. От невозможно явится по высочайшему зову его. Ввиду факта наличия присутствия обострения… геморроя.

– К-когось?!

– Факеншит! Кровища! С задищи! Хлыщет! Перенапрягся я, вгрёбывая веслом лодейным. В устремлениях к славе воинской, в возжелании по-истребить агарян безбожных, в чаяниях приумножить славу доброго князя нашего Володши Васильковича. От того и омовения ежедневные совершаю. Во избежание и для облегчения. Ран своих телесных. Ты сам-то глянуть не хочешь? Заглянуть поглубже для удостовериться? А что ж так? По Закону Божьему, при таких делах, столько бед и забот, что… что надлежит мне сидеть в доме своём и не выходить, пока не очистюся. Вот дом мой, стяг бояричев, под ним и сижу.

Тут — ни слова неправды. Просто… некоторое преувеличение и экстраполяция. Съел я чего-то. Весь день — «кишка с кишкою говорит». И — «просится к бумаге». «Минута — и стихи свободно потекут». Ну, может, и не стихи — я особо не приглядывался. Может, там и кровь моя алая… Никто посмотреть не хочет. Злые они все… Вот и мучаюсь страхом: а вдруг у меня это самое? А вдруг я от этого помру?

Кстати, в средневековье есть аналогичные примеры. В смысле: помирают. А вот как с этим среди попандопул? Условия-то жизни у всех одинаковые…

Слушавший эту белибердень с распахнутым ртом Лазарь, вдруг участливо спросил:

– Болит? Сильно?

– А? Нет. Но лучше бы полежать. На всякий случай.

– Конечно, сейчас я слуг пришлю. Ты извини, я схожу. Князь зовёт! В баню! Это ж… Это ж ближний круг! Честь редкостная! Сам понимаешь, мне ж тут жить… Да и вообще… Сам князь!

Лазарь быстренько собрался и, в сопровождении княжеского сеунчея, отправился в сторону городского посада.

Лазарь прав: «банное братство» — это важно. То — спинку потёр, то — парку поддал, по-ржали весело, делишки перетёрли…

«Эй, подвинься, я присядуЗдесь на „Вы“ не говорят».

Была у одного украинского президента такая команда. Назывались — «Люби друзи». Тоже любили — в баньку толпой. Где и «друзились». Знакомый генерал как-то делился впечатлениями. От той помойки. В смысле: помылись они там.

Не помогло. «Друзи», даже и помытые, а — не «люби»… Электорат, знаете ли… «у своём ставку моется».

А ведь некоторые так рвались, так о месте на том полку мечтали…

Мирный пейзаж, освещаемый заходящим солнцем «угол» — поворот русла Волги, от чего и название города пошло, действовал умиротворяюще. Красиво. Где-то здесь родственник Святой княгини Ольги — Ян Плесковитич основал город, а точнее — прибрал ранее существовавшее городище. Угличе поле.

То, что этот город — «поле», долго говорили. Да и местность здесь… непривычно для меня ровная. Холмы-то не над берегом, а дальше.

Как-то майским вечерком пришлось мне на тех холмах собак погонять: мы с женой и приятелями искали церковь с «Неупиваемой Чашей». Почему в Угличе? — А почему нет? Подруга жены решила, что мужу — уже пора. Прикладываться к иконе, а не к чему покрепче.