Триэн - Василий Головачев

Тела непрошенных гостей унесли, стулья поставили на места, прибрали осколки разбитых ваз и зеркала.

– Остальные вы уж сами, – подошёл к стоящей возле двери ванной супружеской паре Солома. – Через час подъедет комиссар, а вы пока соберите вещи.

– Никуда мы не поедем, – почти беззвучно выговорила Люся.

Солома сочувственно посмотрел на женщину, кивнул Ватшину и вышел вслед за своими бойцами.

Ватшины остались одни.

– Вот гадство! – очнулся он.

На глаза жены навернулись слёзы.

– Нам и в самом деле надо переезжать? Я не хочу! Да и что мы родителям скажем?

Он крепче прижал её к себе.

– Я тоже не хочу. Но Солома прав, ксеноты не оставят нас в покое.

– Мне в голову не могло прийти, что это правда! – Люся всхлипнула. – Пришельцы… ящеролюди… фантастика!

– Они потому и действуют свободно, что все считают их присутствие на Земле фантастикой. Я в том числе. Не унывай, переживём!

Люся улыбнулась сквозь слёзы.

– Зачем мы им? Чего они от нас хотят?

– Не знаю. Похоже, я для них представляю какую-то опасность.

– Какую? Ты же просто писатель.

Ватшин невесело усмехнулся.

– Просто… возможно, я тоже хроник.

– Кто?!

– Если бы я знал, – вздохнул он.

5. Давность

Гордеев не стал настаивать на «глобальном» переезде – в другой город.

– Поживите в Подмосковье, – предложил он, заехав к Ватшиным в гости через час, как и обещал Солома. – У нас есть неплохая резиденция на Рублёвке, в Горках-2. Вещи нужны только личные, плюс одежда и обувь на первое время, остальное всё есть.

– Сколько мы там будем прохлаждаться? – поинтересовался Константин.

– Зачем прохлаждаться? – не понял Иван Петрович. – Работайте как работали. Жену будут возить на работу и привозить обратно наши люди. До конца зимы придётся потерпеть. А завтра я познакомлю вас с очень интересным человеком, который тоже вынужден скрываться от ксенотов.

– Кто он?

– Математик, работает в МИФИ.

– Хроник? – догадался Ватшин.

Гордеев озадаченно посмотрел на него.

– Я вам уже рассказывал о нём?

– Интуиция.

– Что ж, вам будет о чём поговорить с этим человеком.

Прошёл день.

Ватшиных отвезли в Горки-2, поселили в небольшом двухэтажном коттедже в окружении соснового бора. Люся обошла свои временные владения и осталась довольна.

– Жить можно. Хотя наша дача нравится мне больше. Ты не спросил, друзей можно сюда приглашать?

– Не спросил, – виновато сознался он. – Потерпи пока, ладно? Мне почему-то кажется, что мы здесь недолго потусуемся.

Коттедж охранялся.

Ватшин по примеру жены обошёл всю его территорию, познакомился с охранниками, жившими в отдельном строении у забора, подумал, что, как ни крути, а это тюрьма, но делать было нечего, волею судьбы он оказался не в том месте и не в то время, если трактовать полученную от Кротова информацию в таком ключе, и надо было приспосабливаться к перемене жизненного уклада и радоваться, что они с женой остались живы.

На следующий день Солома повёз его в Москву.

– Куда едем? – полюбопытствовал Константин, успевший привести свои мысли в порядок и настроенный оптимистически.

– К Сан Санычу, – ответил никогда не унывающий оперативник; от него так и веяло бодростью и жизненной энергией.

– Где он живёт?

– На Западе, через сорок минут доедем.

Ехали и в самом деле около сорока минут: Солома был хорошим водителем, знал все дороги, объездные пути и дворы, а главное – вовремя реагировал на посты ДПС, и машину ни разу не остановили, хотя порой скорость серебристой «Хёндэ» Виктора развивала скорость под сто пятьдесят километров в час.

Математик Сан Саныч Уваров жил на улице Матвеевской, упиравшейся в Аминьевское шоссе. Квартира у него оказалась самой обычной, двухкомнатной, без каких-либо изысков, кроме одного: она больше напоминала библиотеку. Книжные полки располагались не только в гостиной, но и в спальне, в прихожей, на кухне и даже на довольно просторном застеклённом балконе.

– И всё равно не хватает места, – признался Александр Александрович. – В два ряда ставлю. А вы же знаете поговорку: книг второго ряда нет! Они как бы перестают существовать, недоступные ни руке, ни взгляду.

Был математик – в прошлом волейболист – высок, ростом под два метра, серо-зелёные глаза его смотрели оценивающе, с иронической грустинкой, а губы всегда готовы были сложиться в улыбку.

Ватшину он сразу понравился.

– Жена придёт вечером, а то бы познакомил, – сказал математик, – а дети у друзей.

– Ну, я пошёл, – оставил их Солома. – Позвоните, когда освободитесь, я отвезу вас домой.

Уваров предложил гостю кофе.

Ватшин согласился.

Они уселись на кухне, и Сан Саныч рассказал Константину свою историю: как он стал хроником и как на него вышли анксы.

Разговорился и Ватшин, делясь своими впечатлениями и умозаключениями. Спросил, не сдержав любопытства:

– Вы и в самом деле видите прошлое?

– Это трудно назвать видением, – улыбнулся Уваров. – Чтобы что-то видеть, надо понимать, что это такое. Когда первый раз вышел к истокам Вселенной, не сразу разобрался в том, что вижу. Пришлось проштудировать литературу по космологии и астрофизике.

– У меня получилось со второго раза, – признался Ватшин. – Но я специально изучал историю рождения Мироздания, писатель должен разбираться в темах, которые затрагивает в своих произведениях. А тема космологии мне очень близка, я много пишу о космосе.

– Вы сторонник теории Большого Взрыва?

– В принципе да, теория красивая и, на мой взгляд, отражает реальное событие.

Ватшин уловил тень улыбки, промелькнувшую в глазах собеседника, торопливо добавил:

– Насколько мне позволено судить, конечно. Сначала я просто окунулся в прошлое, чтобы посмотреть, что было до звёзд.

– Первые звёзды образовались спустя сто пятьдесят миллионов лет после Бигбума. Это так называемое «третье население» – большие сверхмассивные звёзды, не дожившие до нашей эпохи. После этого началось образование квазаров и протоскоплений галактик. А до этого во Вселенной царствовала «тёмная эпоха» – время без звёзд и света.

– После рекомбинации водорода, – согласился Ватшин, показывая свою эрудицию. – Источники излучения тогда ещё не появились, и длилась эта эпоха сотни миллионов лет. Когда я попытался оглядеться и ничего не увидел, испугался даже, подумал – ослеп!

– Со мной было примерно то же самое, – хмыкнул Уваров. – Потом я окунулся в сплошное пламя и понял, что вижу аннигиляцию частиц и античастиц.

– Потом началось образование нуклонов, – подхватил Константин, – и пошли первые ядерные реакции с образованием ядер дейтерия и гелия.

– Которые, я имею в виду реакции, длились триста восемьдесят тысяч лет.

– Если верить расчётам учёных.

– Вы не верите?

– До определённого момента. Существуют гипотезы о непостоянстве самих мировых констант, а если они верны, то оценки учёных, наоборот, неправильны.

– Я так глубоко не копаю. По большому счёту теория Большого Взрыва проста, и оценки учёных близки к истине. К примеру, то, что звёзды второго поколения начали рождаться спустя три миллиарда лет после Бигбума, это правда.

– А звёзды последнего поколения, к которому относится и наше Солнце, начали образовываться из протозвёздных сгущений – в местах скопления тёмной материи – спустя восемь-девять миллиардов лет.

– Точно.

– А когда появился первый разум? – задал свой главный вопрос Ватшин.

– Это интересная тема. – Уваров налил кофе гостю, подвинул орехи и сухарики. – Поскольку мы хроники…

– Я ещё только учусь, – поспешил оправдаться Ватшин.

– Раз уже сходили в прошлое – значит, хроник. Так вот, поскольку мы помним прошлое из таких бездн времён, то оно отложено в нашей памяти. А раз так, уже в ту эпоху существовали какие-то живые организмы, ставшие нашими предками. Понимаете?

– Ух ты! – простодушно пробормотал Константин. – Под таким углом я эту проблему не рассматривал.

– Помнить можно лишь то, что записалось в родовой памяти, это простая логика. Пейте, а то остынет.

Ватшин отпил полчашки, не замечая ни температуры, ни вкуса кофе, бросил в рот орешек.

– То есть вы хотите сказать, что разумные существа возникли ещё до звёзд?

– Может, не разумные в полном смысле этого слова, но уже живые, если хотите. Что под этим следует подразумевать, я особо не анализировал. Для меня живое – то, что самоорганизуется и саморазмножается. Химией в те времена не пахло, поэтому первые организмы были скорее всего комбинациями всевозможных физических полей, может, даже докварковых.

– Ух ты! Безумно красивая идея! Для романа, я имею в виду. Подарите?

Уваров засмеялся.

– Вы писатель, вам и карты в руки. Кстати, играете в преф?

– Немножко.

– В таком случае мы подружимся, люблю эту игру.

– И всё же непонятно, как нам передалась информация о рождении Вселенной.