Хроники-5. Голубые саламандры Газпрома - Илона Волынская

Янка блеснула клыками навстречу надвинувшимся на нее мертвецам... и стремительным движением вогнала шпильку в розетку. Искрящаяся дуга прошла сквозь Янкино тело. Ее выгнуло... Вода вскипела и зашипел – словно завизжала на три голоса. Фонтаны искр засверкали вокруг мертвецов. Утопленники остановились, сгорая на глазах, рухнули в бьющуюся в корчах электрических разрядов воду. Их тела забились в судорогах... и на постоянно неподвижных лицах впервые появилось выражение… невероятного облегчения. Сплошная чернота вытекла из их глаз... и двое утонувших диггеров обмякли в стремительно обтекающих их струях, глядя в потолок обычными, светло-серыми, мертвыми глазами.

А стегаемая электрическими разрядами вода распалась на три потока. Подгоняемые колючими ударами искр, шипя и испаряясь по пути, потоки узкими струйками всосались в сливные щели в полу.

Янка не преследовала их. Выдернув шпильку из дымящейся розетки, она тяжело, с хрипом перевела дух и ощупала ставшие дыбом волосы.

- Надо же! – пробормотала она. Короткие искорки пробежали по торчащим во все стороны пепельным прядям, - Це покруче за японскую укладку.

Пошатываясь, она подобралась к брошенному жрицами компьютеру и дрожащими пальцами набила команду. Потом открыла крышку пульта, покопалась внутри – и с размаху загнала одну из своих японских шпилек в сплетение проводов. Пульт заискрил и задымился. Экран мигнул и погас:

- На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ... – пробормотала она, смахивая с пульта рыбьи чешуйки, - А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?[1] Ничего вы без своей техники не сможете. – удовлетворенно заметила она, - А мы сюда еще на всякий случай группу подошлем...

И она быстрым шагом двинулась к выходу.

Сидящий на толстой трубе теплопровода бомж услышал скрежет. Канализационный люк под его ногами отодвинулся. Оттуда появились две холеные женские ручки с аккуратным розовым маникюром. Нашарили края люка, ухватились, подтянулись. Потом из люка показались кончики торчащих дыбом волос, на которых фейерверком плясали разноцветные искры. Следом показалось тонкое, аристократичное, но очень злющее женское личико и наконец выметнулась изящная девичья фигурка. Уселась на край люка. Попыталась пригладить стоящие колом пряди – безуспешно. Досадливо сплюнула в люк, поднялась и направилась прочь, звонко поцокивая тоненькими каблучками. Вытащила из внутреннего кармана куртки мобилку и начала набивать номер. В этот самый момент телефон зазвонил. Она поглядела в окошко, хмыкнула, и нажала кнопку:

- Рико, хорошо, что ты звонишь... Кажется, я узнала – когда...

***

Глядящему сквозь окно маршрутки Роману казалось, что он видит свой город впервые. Все, что раньше представлялось ему воплощением запредельной лени и хронического кретинизма вдруг наполнилось глубоким, поистине сакральным смыслом и значением. Столбы черного дыма над горящими мусорниками – что сгорает в этих вонючих факелах, чему они освещают путь? Вода, пенным гейзером хлещущая из открытого водопроводного люка, и автомобили, медленно проплывающие через разлившееся по дороге озеро – что творится там, внизу, во владениях русалий водопроводных?

Он вылез из маршрутки и некоторое время постоял, разглядывая перегородившую тротуар траншею, на дне которой человек в рабочей спецовке, медленно и размеренно, словно подчиняясь некоему только ему слышимому ритму, тыкал лопатой в рыхлую землю. И еще семерых в оранжевых жилетах и спецовках, в совершенно одинаковых позах – широко расставив ноги, заложив руки за спины и чуть подавшись вперед – выстроились в ряд у бортика траншеи и с каменно-неподвижными лицами пялились вглубь ямы, не обращая ни малейшего внимания на поток прохожих. Роман не выдержал и из любопытства постоял неподалеку. Минуту, две, три… Семеро все также не шевелились, погруженные в пристальное созерцания копошащегося внизу восьмого. Роман не выдержал и двинулся дальше. Поди знай, как долго этим адептам положено медитировать на канавы, а ему ни теплосеть, ни канализацию никто не поручал, его дело – электричество.

Роман переминался у стиснутых между кирпичными стенами железных створок плотно закрытых ворот, нерешительно косясь на расположенную рядом узенькую – одному едва протиснуться – дверь и стеклянный аквариум с сонным охранником внутри. А если сейчас его спросят, зачем он сюда явился – что будет отвечать? Так ничего и не придумав, Роман нерешительно направился ко входу. Охранник даже не повернул головы в его сторону. По другую сторону стальных ворот Роман пришел в полное ошеломление разглядывая открывающуюся перед ним картину огромного, залитого угольно-черным асфальтом пространства, перечерченного расставленными в беспорядке – будто ребенок кубики – прямоугольниками серых бетонных корпусов.

- А снаружи и не скажешь, что здесь так много всего, - Роман растерянно оглянулся на охранника и дверь позади.

Рассекая зловещую черноту асфальта, от ног Романа тянулась накрашенная белой масляной краской линия. Венчающая ее стрелка указывала вглубь бетонных прямоугольников. Стрелка сменялась пунктиром, сворачивала за угол одного из корпусов и там терялась. Роман огляделся – вокруг не было ни души. Пожал плечами и придавив внезапно полыхнувший в груди острый язычок страха, двинулся по стрелке.

Белый пунктир петлял, обвивая бетонные корпуса, вновь выскакивал на прямую, неожиданно сворачивая и опять начиная виться между зданиями, уводя неосторожного путника в глубины штаб-квартиры городской электросети. Романа начала охватывать паника. Пожалуй, не стоило ему настаивать идти сюда одному, без поддержки Рико и Янки. Но и напарники тоже хороши! Додумались, лезть в электросеть сразу после самоубийства того электрика! Больше всего Роману хотелось повернуть обратно, единственное, что останавливало – уверенность, стоит ему сделать хоть шаг назад, как тянущийся за спиной путеводный пунктир с ехидным хихиканьем исчезнет, без следа растворившись в черноте асфальта. Роман продолжал идти вперед, чувствуя, как волосы на голове шевелятся от царящей вокруг абсолютной пустоты и тишины, нарушаемой лишь тихим, едва слышным гудением проводов над головой, да еще легким стрекотанием электрических искр, что словно огни святого Эльма на мачтах старинных кораблей, вдруг вспыхивали на белых чашечках контактов, и тут же гасли.

Лишь когда Роман уже полностью уверился, что белому пунктиру не будет конца, что отныне он обречен вечно скитаться по черному асфальту меж серых бетонных корпусов, стрелка под ногами уперлась в обыкновенную дерматиновую дверь и поползла вверх по железной лестнице на второй этаж. Роман покорно последовал за ней. Стрелка привела его к следующим, широко распахнутым дверям и исчезала под неопределенного цвета ковриком, похожим на слипшуюся лепешку застарелой грязи.

За дверью начинался самый обычный коридор. Вдоль стен тянулись ряды намертво сцепленные между собой откидных кресел, похоже, вынесенных из старых кинотеатров. И во всех этих скрипучих креслах сидели старики и старухи. Прикрывающие лысины кепки, туго повязанные поверх седых косм платки, старые хозяйственные сумки на упакованных в наколенники из собачьей шерсти ногах, толстые крючковатые палки… Коридор походил бы на филиал геронтологической клиники, если бы