Ведьмак из СПб (СИ) - Стацевич Алексей

– Господин Боровой, а мы к вам не просто так, а по делу.

– Мог бы и не уточнять, Коленька. Когда ты в последний раз к старику просто так заходил? Вспомнишь? А я вспомню! За все предыдущие годы – ни разу. Если не считать твоего давнишнего – еще до реставрации Летнего сада – променада с той жгучей грудастой блондиночкой... Да и то мы тогда случайно встретились.

– Простите, господин Боровой, – понурился Поздняков. – Работа, дела, охота на нечисть... Сами понимаете.

– Понимаю.

– Вот, кстати, насчет нечисти мы к вам и заглянули.

Лясун Лешукович остановился возле свободной скамейки и, не долго думая, опустил на нее костлявый зад. Поставив клюку между ног, достал из кармана кулек. В кульке оказались странного вида чипсы.

– Рассказывай, Коленька.

Николай, присев рядом, заговорил максимально канцелярским тоном:

– Сегодня ночью на подведомственных вам территориях Летнего сада было совершено нападение на жителя Санкт-Петербурга. Некое существо, предположительно вампир, под покровом ночи захотело «полакомиться» человеческой кровью. К счастью, обошлось без жертв. Вам что-нибудь известно о данном инциденте?

– Ишь ты как забалакал, – пережевывая хрустящее яство, уголками губ усмехнулся Лясун Лешукович и нравоучительным тоном заявил: – Мне, молодой человек, известно все, что творится на моих владениях.

– И это значит?.. – поторопил лешего вставший за его спиной Макс.

– Что уважением к старости здесь и не пахнет.

– Господин Боровой! – Поздняков от неожиданной реплики Волкова сердито выпучил глаза. – Простите этого имбецила, он не понимает, с кем разговаривает и как нужно себя вести. С периферии к нам пожаловал, вот и результат... Обещаю, что обязательно займусь его перевоспитанием. Сегодня же!

– Ничего, Коленька, ничего. Я уже привык, что слова «честь» и «культура» – это не про нынешнее поколение. Вот раньше-то было, раньше! Во времена Пушкина и Достоевского, Блока и Рубинштейна, Малевича и Растрелли! Помнится, дамы не выходили на прогулку в сад без праздничного наряда, везде слышались французские напевы, а галантности и манерам той молодежи могут позавидовать все современные так называемые «джентльмены».

– Господин Боровой, я целиком и полностью разделяю вашу точку зрения по поводу теперешних нравов, но что по нашему делу о нападении? – осторожно напомнил Поздняков.

– Нападение – было... – словно издеваясь, проскрипел Лясун Лешукович, и вдруг протянул Николаю кулек: – Чипсов из мухоморов, случайно, не желаете?

Поздняков покачал головой:

– Вынужден отказаться – диета не позволяет.

Понимающе кивнув, леший отправил в рот последний «снек» и по-отечески похлопал ведьмака по спине:

– Хороший ты парень, Коленька, хотя от чипсов зря отказался – они дивно прочищают верхние чакры. А насчет нападения... Скажу сразу – никакой это не вампир, иначе бы духу его в моем Летнем саду не было! Ты же помнишь, как сильно я недолюбливаю упырей?

– Безусловно! Но кто же тогда посмел вот так нагло, среди ночи...

– Да Ефимка это. – Леший на полуслове оборвал едва начавшиеся размышления Позднякова. – Внучонок Ракиты. Балуется, озорник. Родители его к деду спихнули на все лето, а тому же скучно! Вот и пугает ночных прохожих. Особенно подвыпивших! Чтоб, значит, впредь неповадно было в неподобающем виде по саду разгуливать.

– Ракита, Ракита, Ракита... – почесывая подбородок, погрузился в воспоминания Николай, но почти сразу же просветлел лицом и вскочил: – А-а, Ракита! Все, все, понял, кто это! – Он нетерпеливым жестом подозвал к себе Волкова и протянул лешему ладонь: – Спасибо за информацию, господин Боровой, пошли мы тогда этого Ефимку искать.

– Вот и вся благодарность старику, – хмуро усмехнулся Лясун Лешукович, но тут же сменил гнев на милость: – Ладно, топайте давайте. К слову, даже подскажу, куда – к баснописцу.

Поздняков благодарно прикрыл веки.

– Только, Коленька, обещай – вреда Ефимке не причинишь!

– Разумеется, господин Боровой. Разумеется!

Попрощавшись с лешим, Николай чуть ли не вприпрыжку направился в сторону Главной аллеи. Волков поспешил следом.

– Куда мы так торопимся, Николай?

– К баснописцу, тебе же сказали, – зло прошипел тот – все добродушие и даже заискивание в голосе Позднякова, бывшее при общении с Боровым, ушло в небытие. – Ты как с Лешуковичем разговаривал, дубина провинциальная? – бросил он злобный взгляд на Макса.

– Что?.. Как?.. Я?.. – на секунду растерялся Волков, но тотчас же собрался. Голос его приобрел стальные нотки: – Николай, следи за языком. Ты не старше меня ни по возрасту, ни по званию, чтобы так общаться – оставь этот тон Зарецкому. Я с самого начала спросил: кто осведомитель? И если бы ты нормально объяснил, что это уважаемый тобой леший, а не нечисть, место которой – в глухом лесу, я бы и общался как подобает.

– То есть, – побагровел Поздняков, – я еще и виноват?

– Получается, так.

Николай засопел, в глубине души понимая, что он действительно оплошал – нужно было изначально поведать новичку об особенностях «коммуникации» с лешим, а не нагонять загадочности своим «увидишь».

– Ладно, проехали, – наконец выдавил он и остановился: – Пришли.

Макс огляделся. Они находились на небольшой площадке, окольцованной решетчатым забором. В центре площадки высился массивный памятник: сидящий на камне мужчина, задумчиво замерший над книгой. Под скульптурой, на постаменте, в окружении целой своры басенных животных, значилось: «Крылову. 1855».

Судя по всему, место это пользовалось популярностью – туристов на площадке было немало. Сменяя друг друга, они входили в закуток, смотрели на памятник, фотографировались на его фоне... и шли дальше по своим туристическим делам.

– А вон и Ракита. – Подбородок Николая дернулся в сторону скамеек.

На одной из них, читая журнал, сидел дедушка лет семидесяти. Низенький. Щупленький. Курносый. На вид – безобидный, похожий на персонажа то ли детской сказки, то ли советского мультфильма. Конкретнее Макс вспомнить не мог.

Рядом со скамейкой – по песчаному покрытию – возил игрушечный самосвал мальчишка с выцветшей на солнце шевелюрой. Одет он был по последней моде семидесятых: кожаные сандалии с носками, однотонные голубые шорты, пестрая рубаха с длинным рукавом и панамка морячка с аббревиатурой «ВМФ» – Военно-морской флот. На шее – алого цвета, завязанная узлом косынка.

Поздняков уверенным шагом направился к деду с внуком.

– Ракита! – не доходя несколько метров, окликнул он.

Дедушка, оторвав взгляд от журнала «Здоровье», прищурился, стараясь понять, кто его зовет. Судя по всему – понял: щеки его заметно побледнели, на лбу выступил пот.

– Н-николай, – прозаикался он. – Рад в-видеть.

– Выражение твоего лица, Ракита, намекает мне, что мы пришли по адресу, верно?

Ракита закивал и отложил журнал в сторону.

– Ефимка, – позвал он, – а ну беги сюда!

Мальчишка, оставив самосвал валяться на песке, послушно подошел.

– Вот, Ефимка, посмотри на этого дядю, – между тем продолжил говорить Ракита. – Видишь? Дядя здесь для того, чтобы наказать тебя за ночную выходку и забрать в питомник.

Глаза мальчишки – которому на вид было лет шесть или семь – моментально наполнились слезами. Всем телом прижавшись к ноге деда, он замотал головой, едва сдерживаясь, чтобы окончательно не расплакаться.

– Не забирайте меня, я больше не буду, правда, – всхлипывая, залепетал он. – Никогда впредь не стану баловаться, честно, только не отдавайте в питомник, ну пожалуйста...

На последнем слове Ефимка все-таки не выдержал и разрыдался.

– Точно не будешь? – шагнул к мальчику Поздняков. – Прекращай ныть и отвечай!

– Не буду! Точно! Честное пионерское! – давясь слезами, пообещал тот.

– Ну что ж... – Николай сделал вид, что задумался. – Хорошо, Ефим, я тебе поверю. Один-единственный раз! Под ответственность деда. Но еще одна такая выходка...

– Понял, что тебе дядя сказал, чуня ты бестолковая? – Ракита отвесил внуку подзатыльник. – То-то же! А теперь беги играть! – И, когда мальчишка резво ускакал прочь, покаялся: – Простите, товарищи, за доставленное неудобство. Не углядел за сорванцом. Стоило лишь ненадолго отвернуться, как... – Он устало вздохнул.