Ватрушка для Тимохи - Яна Тарьянова

пляжу возле лесопарка – пришлось свернуть в кусты и снова скатиться по склону. Лапы топтали хвощ и песок, от реки тянуло сыростью, а в ночном воздухе царствовали полчища комаров. Волк добежал до воды, взбаламутил прибрежную ряску и гордо посмотрел на висицу – вот, мол, смотри, как тут здорово! Это я тебя сюда привел, сама бы ты не догадалась.

Висица огляделась по сторонам – пляж был пуст, река серебрилась, баюкая отражения звезд и фонарей на другом берегу – повалилась на бок, перекатилась и села на песок уже в двуногом теле.

– Интересно, здесь можно купаться? – спросила голая Вероника. – Пахнет как-то странно. Я бы даже не постеснялась применить слово «воняет». Но я вообще не люблю природные водоемы. Ни соленые, ни пресные.

Превращаться, чтобы ответить, Зорьян не решился. Ему опять вспомнились рассказы столичных следователей, и он выругал себя за то, что затащил незамужнюю дочь миллионера в уединенное место. Вероника потянулась, демонстрируя отличную фигуру, и осторожно потрогала воду ногой.

Зорьян знал, как это тело ощущается под руками. Заманчиво. Вызывая желание удержать. Присвоить, владеть. Оберегать с полным правом.

Это была странная и опасная дорожка. Конечно, Зорьян встречался с дамами и девицами. Ему попадались и те, кто пахли и выглядели привлекательней, чем Вероника. И разум в яйца стекал, и пелена вожделения взгляд застилала – чуть ли не в такси на волчицу лез, так прижимало. А потом, через три-четыре дня, как бабка-ворожея пошептала – спасибо, прощай, мне пора на службу. С Вероникой было по-другому. Ее хотелось удержать до того, как они разделят постель, убедиться, что она никуда не денется – будет ходить на обеды в блинную и бегать на стрельбище ловить мышей. И только после этого, хорошенько присмотревшись и принюхавшись, тащить в койку.

– Тут пираний нет? Кусок задницы мне никто не откусит?

Волк сел на песок и потрясенно вытаращился на Веронику – «да тут пескари давно передохли, о каких пираньях ты говоришь»?

– Ладно… – Тяжкий вздох распугал комаров. – Рискну.

Каждый шаг баламутил плавно качающиеся отражения и мысли Зорьяна. Вероника брела по мелководью, искушала длинными ногами, округлыми ягодицами, аппетитно колыхающейся грудью, и волк пошел следом за ней – как будто ему аркан на шею накинули. Они заходили все глубже: Вероника охнула, когда прохладная вода лизнула лобок, волк фыркнул от волны, пощекотавшей ноздри. Течение потащило их вправо, к мосту. Вероника нырнула, развернулась, прилагая усилия, чтобы удержаться на месте. Зорьян превратился в воде. Вынырнул, отплевался, предложил:

– Давай доплывем до набережной? Оттуда переулками до части недалеко.

Вероника кивнула, взяла курс на цепочку фонарей и поплыла, взрезая воду гребками. Зорьян поднапрягся и вырвался вперед, чтобы распугивать пираний. Вероника игрой в водные догонялки не соблазнилась, плыла размеренно, будто выполняла упражнение в бассейне.

Они добрались до бетонных ступеней, покрытых водой и речным мусором. Выбрались на берег под знаком «Купаться запрещено», превратились и долго отряхивались – брызги летели во все стороны, висица недовольно повизгивала, отфыркивалась и терла морду лапой. Мокрая чернобурка вызывала покровительственную жалость. Волк обнюхал шерсть, впитавшую в себя запах тины и прелых листьев и вылизал рыжую оторочку на ушах.

К дому и части бежали молча. Возле ступеней на холме висица позволила волку порыться носом в холке и тронуть каплю белой шерсти на подсохшем хвосте. Очарованный волк распушился, получил похвалу: «Сильный!» и короткое прикосновение языка к носу. Это послужило сигналом к расставанию: чернобурка убежала в дом, а волк пропетлял по холму и нырнул в подзаборный лаз.

На лавочке никого не было. Свет в квартире Мохито не горел. Зорьян глянул на светящееся окно своей кухни, взбежал по лестнице, превратился в прихожей, роняя песок и листья, и прошел в душ, надеясь, что не услышит никаких вопросов. Мохито не подвел – допил чай и спрятался в своей комнате. Отмывшийся Зорьян последовал его примеру: побудка была назначена на шесть утра, чтобы успеть позавтракать перед дежурством, и каждая минута ничегонеделания отрывала время от полноценного отдыха. Зевать на построении, вызывая гнев Светозара, не хотелось, поэтому он завернулся в простыню и крепко заснул.

Дежурство не обошлось без ЧП. В обед в ювелирный магазин вломился волк, вооруженный двустволкой. К магазину подтянули полицейский спецназ, а потом, установив личность преступника – волчара уже привлекался за торговлю «пылью» – вызвали и подразделение из наркоконтроля. Чтобы поделить ответственность на всех в случае неудачного штурма.

Июньское солнце разогревало шлемы и экипировку, на улице было жарко, в бронированном автомобиле – очень душно. Зорьян поправил гарнитуру связи и уселся в тени броневика, привалившись спиной к колесу. Переговорщики сновали от временного штаба к магазину, начальство раздавало противоречивые указания, а волки из полицейского спецназа успели скупить в продуктовом магазине всю прохладную минералку и лимонад. Зорьян слушал переговоры снайперов и думал о творческом кризисе и неуверенности в себе. Надо ли было отступать после первой и единственной ошибки? Смог бы он сейчас хладнокровно смотреть в прицел?

Размышления прервали Шольт с Мохито, притащившие полбутылки минералки. Встретившаяся парочка уселась возле другого колеса и начала бурно обсуждать ремонты и карантин по кори.

– Объясни ему, что как только квартира освободится, я его заберу. Сейчас некуда, сам у Зорьяна ночую.

– Я не понял, – сказал Шольт. – Тебя что, выселили из-за заложницы? Ты отремонтировал квартиру за свой счет, а тебе пинка под зад?

– Нет! Я сам ей предложил! То есть, она случайно зашла… ребенок зашел.

– Так она с ребенком?

– Да. С медвежонком.

Даже шлем не смог скрыть тот факт, что Мохито одновременно смягчился и покраснел.

– А-а-а… – кивнул Шольт. – Тогда конечно.

– Ей обещают другую квартиру отремонтировать за счет благотворительного фонда. В ближайшие дни. Я Йошу обязательно возьму, вы не думайте.

– Мы и не думаем, – заверил Шольт. – Вообще-то ты не обязан.

– Я пообещал.

– Он уже большой, понимает, что значит «обстоятельства изменились».

В наушнике прозвучала команда: «Отбой». Зорьян выглянул из-за броневика. Скованный наручниками волк лежал возле двери магазина. Рядом стояли двое полицейских и переговорщик.

– Отлично! – обрадовался Шольт. – По дороге домой заскочу, возьму обед. Ханна позвонила, сказала, что сделала пирог с печенкой. Пироги такие вкусные! А она говорит – что их делать, это же не пирожки. Это, мол, из готового фарша и готового теста. Я ее попрошу тебе испечь.

– Не надо, не напрягай, – отказался Мохито. – У нее своих забот навалом, а у нас блинная под боком. И столовка. Сейчас в столовку зайдем на обед и никаких проблем.

В части Зорьян с прискорбием признал, что проблема у них есть. Создалось впечатление, что повар специально разузнал у Мохито рецепт его фирменного супа, чтобы испортить жизнь ни чем не повинным спецназовцам. В тарелке плавала бурая зелень, жалкий ошметок курицы и половинка