Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

есть, обедал, а сейчас хочу ужинать, хоть и семи нет. Курю… — воля! — только четыре раза в день, — ночью ни-когда! — по… трети папироски! Видишь? Знаю, что мне вредно. Все старцы предостерегали матушку — писал тебе. Теперь _в_и_ж_у, как они верно понимали, что меня будет мучить. Ольгушка, я сейчас в романическом настроении, т. е. не роман у меня, а тянет к роману… — к «Путям». Вспомнилось: одна мещаночка исповедывалась старцу: «и вся я в рО-ма-нах…» А он ей — «а, — в рОманах… так правь целый год молебен ежедень муч. Роману…110 не Сладкопевцу111, а му-ченику… — вот тебе и но-вый „рОман“, самый разантересный. Умучишься, и кончатся твои роО-маны!» — Пришел неуютный посетитель… — вчера тоже, два неуютных. Я отгымкиваюсь в таких случаях, но только редко кто учует. Ушел. Ужинал легко: блинчик с вишневым вареньем, белый сухарь с миндальным молоком. Все. Сейчас легко, болей нет, прошло полтора часа. — Олюночка, боюсь даже поверить, что, м. б., и дальше хорошо будет. Да, Марина, говорит, — ужасный вид, а не хочет из упрямства брать отпуск. Лечение не помогло. Алеша совершенно обескровлен, до обмороков, — сильный геморрой. Должны оперировать, хочет приехать сюда, тут тетя его будет укреплять. Наталья Яковлевна от горя с ног валится. Жаль мне бедняг. Напишу Марине увещевание. Ах, Ольгунка… ох, не соглашайся на операцию… все вывери! Попробуй это новое лечение, — не знаю, как доставить тебе книгу. И лекарства. Метод удивительно простой, разумный, до чудесного! Берлинский доктор нелогично говорит. Ну, что такое, что из одной и той же почки? Просто: эта почка чем-то слабей другой. А чем..? Почему, непременно, «песочек»? Олюна, помни: и ты, и я, мы оба подвергли себя, нашу нервную организацию, огромному испытанию. Правда, твое заболевание — весна 40 г. — явилось не следствием «потрясения любовью» — прости, детка, это я позволяю сказать главным образом о себе, — но, ведь, и другие потрясения переживала ты тогда! — а дальше уж… что и говорить: весна да и зима 41–42 гг. несомненно трясли и шатали нервную твою организацию. И потому я ухватился — и для тебя, особенно — для тебя!! — за новый метод: вернуть «нервам» сил, пополнить растрату, обрести «равновесие» и устойчивость. Дорогулинька, ты будешь здорова, ты _д_о_л_ж_н_а_ быть здорова. Ты _н_у_ж_н_а_ Жизни, верь в это. Ты мне нужна, _в_с_е_м_у_ _м_о_е_м_у, что ты ценишь-любишь во мне, в моем. Тебя Господь послал мне, ты мой ангел-хранитель земной, ты примешь бережно мое наследство — духовное, ты его пополнишь — да, да! — ты его сохранишь в достойном виде, — и тогда мое будет жить, через тебя. Только ты, только одна ты _т_а_к_ можешь. Это не мое себялюбие говорит, ты знаешь: я _з_н_а_ю, что не плохое _с_е_м_я_ я дал жизни, людям, родному. Олёк мой, свет мой, опора моя, моя надежа… ты должна быть здоровой, сильной, — ты _п_р_и_з_в_а_н_а. Не допускай себя до заболеваний. Пока ты не укрепишь _н_е_р_в_ы_ — нашу «защиту» от болезней — я верю так теперь! — ты должна хоть от гриппа предохранять себя, а потому мой вечный лейтмотив — антигриппал! Изволь застраховаться!! Если у тебя нет, напиши: ты получишь. И должна попробовать новый метод лечения. Он совершенно невинный, абсолютно безвредный.

Олёк, не думай, что, посылая шоколад, я лишаю себя пайка. Шоколадного пайка у меня нет, я еще не дожил до категории, которая получает его. Я покупаю конфеты, они внетикеточны, и я могу и для себя купить, когда захочу. Вот сейчас — взял конфету, — вот и след ее, мазну… — [30] очень вкусный шоколад! И я хотел бы твой ротик… на, Олёк, правда, вкусно?.. Ах, как хотел бы много-много свежего воздуха, раздолья, солнца, цветов, леса… — с тобой, с тобой. И как же родного воздуха хотел бы! Я его слышу, я _в_с_е_ вижу, — так ярко создает воображение! — Завтра буду писать вторую главу «Именин», оставленную — два слишком года тому! — продолжение очерка «Крендель»112, — именины отца. Затем его болезнь — иконы чудотворные, доктора, знахари… сбившаяся с ног жизнь… страдания, мои переживания, много-много… _в_с_е_г_о. Кончина отца. Бытовое, панихиды, отпевания, люди… грустное и смешное… похороны… _п_у_с_т_о_т_а… — и новая жизнь и горе, горе… такое острое, хоть и не вполне сознаваемое. И будет закончено «Лето Господне». 11 часов, я с тобой, в тебе, _в_е_с_ь, твой Ванёк. Поздно, до завтра, чтобы не докучать французам стуком. Покойной ночи, ласточка, голубка, гу-лька… любимка… спи спокойно, светлая моя, Олю… на..!

Не могу отстать от тебя, пером — твоим драгоценным Даром! — пишу. Смотри, как _к_т_о-т_о_ промышляет о твоем Ванечке! В 10-м вечера смотрю — сахару два куска осталось! А достать… до 1-го сент. 2 недели! Думаю — ну, на варенье отыграюсь. Бу-дет сахар… Звонок. Юля! Ездила с мужем на 2 дня за город. — «Ах, я тебе достану сахару…» (а я и не поминал!) «а пока — вот…» — и высыпает из дорожной сумки… кусков 15!!! — Ну, видишь? _К_т_о-т_о_ заботится. Знаю — _О_н_а, святая, Оля. Послала. Знаю, верую. «Все эти два дня думала о тебе… бедный, один, в духоте…» А я — в чудной прохладной своей квартире! Читаю, лежу, покоен. — «Вы должны проехать, совсем близко… по metro, — и такая природа!» Решил — в субботу поеду на целый день. С ними. Ночевать не люблю, вернусь, — и так просто, по metro, загородное, верст 15. Если буду здоров, возьму еду, книгу… буду лежать в затени, дышать! Поездка — дальняя… ты знаешь… — должна быть! Сентябрь хорошо, люблю «бабье лето». И — Бог даст, — исцелую все пальчики на ручках… услышу твое сердечко. Хо-чу! Я — спокоен. Я даже удивлен, что нет тошноты, что я силен, что нет и боли, нет «вздутий», ни-чего… Будто я _с_о_в_с_е_м_ здоров! «Господи, продли это!» — И я… я найду силу, дар пропеть Его! О, милая! Благословляю тебя, неназываемая моя! За-чем я не сдержался? Написал о недугах?! Но я _н_е_ мог не сказать тебе о тревогах. Верь мне. Я _н_и_ч_е_г_о_ не скрываю. От тебя ни-чего не скрою: Бог даст, все будет хорошо.

До завтра. Сейчас без 10 мин. 12 ночи. Послушаю последнюю информацию. И — спать. Ольга моя, как люблю..! Как нежно, чисто, глубоко!.. Будь покойна. Будь здоровенькая, — дай, перекрещу… Господь с тобой. Это — твои молитвы меня крепят, — и… ЕЕ молитвы. — Завтра возвращается Елизавета Семеновна («караимочка»), и я опять должен завтракать у них… но только по моей диете. Не думай, я _т_а_к_ ничего не принимаю… Это не от тебя,