Вдребезги - Максим Фальк

простуда-то была так, ерунда, но Майкл убедил остаться дома. Не только чтоб дать отцу отлежаться. Но и чтобы самому побыть в одиночестве и подумать над сложившейся ёбаной хернёй.

Впрочем, думалка у Майкла с ёбаной хернёй дела иметь не желала. Типа – где там у тебя мозги были, когда парня за руки хватал?.. Вот туда и иди теперь.

В груди всё время щемилось странное чувство, похожее на голод. Хотелось скулить и бегать кругами, как шальная дворовая псина, гоняющаяся за своим хвостом – вот он совсем близко, машет и дразнится перед самым носом, но зубы все время клацают мимо, и чем быстрее ты за ним гонишься, тем быстрее он ускользает. От бардака в голове бросало то в жар, то в холод.

А виноват во всём был чёртов Купидончик со своими кудряшками, со своим грёбаным личиком, со своей манерой задумчиво облизывать нижнюю губу – он был виноват всем долбаным собой в том, что Майкл не мог перестать думать о нём.

– Я тебе отщипну. – Томми раскрыл коробку, достал ещё тёплый маффин, разломил его пополам. – Этот с абрикосом и грушей.

– Давай. – Майкл откусил из его руки, прожевал, показал большой палец: – Класс.

Любопытно ему, блядь, стало. Попробовать, блядь, решил.

Попробовал?.. Понравилось?..

Самый ужас был в том, что – да. Понравилось. Так понравилось, что до сих пор ладони чесались и в груди всё вздрагивало при воспоминании о тонких горячих пальцах.

– Чё не заглядывал? – Томми уселся на верстак, который жалобно скрипнул под его весом, поболтал ногами.

– Вишь, работы сколько, – Майкл кивнул на открытый капот. – Поссать сходить некогда. Дай ещё.

Томми разломил пополам следующий маффин, скормил Майклу.

– Этот с крыжовником и ревенём. Ты как вообще?

Правильный ответ был – ёбнулся на всю голову. Всю грёбаную неделю Майкл не знал, куда себя деть. Что теперь делать. У Сары с тех пор не появлялся, отговаривался работой – боялся, что, если столкнётся с Купидончиком – либо сквозь землю провалится, либо в рожу ему засветит, либо что похуже выкинет.

– Слушай, тебе когда-нибудь нравился кто-то странный? – спросил Майкл.

– Да-а… – мечтательно протянул Томми. – Соус айоли и арманьяк…

– Томми, бля. – Майкл чуть не запустил в него промасленной тряпкой. – Все и так знают, что ты дрочишь на еду. Я про людей.

– Гордон Рамзи, – тот улыбнулся смущённо и глуповато. – Если б мне надо было ему отсосать, чтобы получить работу, я б только спросил, как глубоко заглатывать.

– Ты заебал со своим Гордоном Рамзи. – Майкл выронил гаечный ключ, полез за ним в недра развороченного капота. Пальцы вдруг ослабели, и он минуты три пыхтел, пытаясь его подцепить, пока не догадался подлезть снизу.

Майкл вытер горячий лоб и посмотрел на часы. Было одиннадцать вечера. У Сары сейчас, наверное…

Да ну на хер.

Закрыл капот, отмыл руки специальной едкой сволочью, по локоть намазал их защитным кремом и сел на верстак рядом с Томми. Тот уже держал в руке половинку маффина:

– Кусай. Здесь малина и клюква.

– Вот у тебя так было, – спросил Майкл, облизав крошки с губ, – что ты взял и случайно втрескался в кого-нить?..

– В Го… – Томми не договорил, Майкл рукой зажал ему рот.

– Я те клянусь, ещё раз услышу сёдня про твоего Гордона – шею сверну. У тебя был вот здесь кто-нибудь, кроме твоего Г. Р.? – Майкл убрал руку и постучал Томми в грудную клетку.

– Чё, в богатую свою врезался?

– Да если бы. – Майкл вздохнул и сунул пальцы в коробку, доставая маффин.

– Ну у тебя ж на неё стоит?

– Да у меня, бля, стоит на всё, что вижу! – разозлился Майкл. – Мне двадцать лет! Меня дырка в стене завести может!

– Чё ты разошёлся? – удивился Томми.

– Не знаю, – тихо сказал Майкл, глядя в пол. – Бред какой-то.

– Ну мне-то можно, – Томми толкнул его плечом. – Мы ж друзья. Я – могила, даже если ей пятнадцать.

– Иди на хер, – беспомощно отозвался Майкл.

Не было бы таких проблем, если бы ей было пятнадцать. Если б это вообще была «она».

– Тринадцать?.. – с ноткой ужаса спросил Томми, заглядывая ему в лицо.

– Отвали, блядь! Я на идиота похож? Восемнадцать ем… – Майкл прикусил язык. – Ей. Ей восемнадцать.

– Дева Мария и ангелы, ты меня, блядь, реально напугал. – Томми глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Чё может быть хуже, чем трахнуть малолетку?

Майкл знал, что. Поэтому промолчал.

– Слушай, если ей восемнадцать, в чём проблема? – спросил Томми. – Она чёрная?

– Нет.

– Узкоглазая?

– Нет.

– Из этих, что ли, – «Аллах акбар»?

– Да нет, бля. Мне похер, кто какого цвета и куда молится.

– Страшная тогда? Типа, мымра?

– Нет.

– Резиновая?

– Блядь, Томми!

– Что – Томми? Я каждое слово из тебя должен вытягивать?

– Ни хера ты не должен! Я же сказал, сам ничего не знаю! – Майкл чувствовал, что ещё немного – и сорвётся. Наорёт на друга, который просто подвернулся под руку, наверняка врежет ему, хотя тот никак не причастен к тому, что у Майкла вставало при мыслях о Купидончике.

Это была какая-то ошибка. Этого не должно было происходить. Этого точно не могло происходить с ним, он же всегда был нормальным – и пара сотен девчонок подтвердили бы это под присягой.

И ведь даже не пьян был! На трезвую, блядь, голову!..

– Я не знаю, что делать, – признался Майкл.

– Съешь маффин, – Томми протянул ему коробку. – Хочешь, завтра ещё принесу?

В конце концов Майкл решил позвонить и объясниться. Что, мол, не имел в виду. Что давай замнём. Что всякое бывает, но один раз не это самое – да и не было ничего. Что ты, мол, на девку слишком похож, вот и… хотя нет, этого говорить не стоило. Обидится же.

– Алло, – голос у Купидончика был ровный, как гладильная доска.

– Привет, – хрипло сказал Майкл. – Какие планы на сегодня? Поговорить надо. Может, пересечёмся?

– Я ужинаю с родителями, – после долгой паузы ответил тот.

– Я бы перехватил тебя после, – предложил Майкл. Он не привык быстро сдаваться.

Джеймс хмыкнул:

– Только если ты тоже будешь в Париже.

– Ты в Париже?

– В Хитроу, посадка через десять минут.

– Надолго? – Майкл почувствовал, что в груди засвербило.

Блин, это была подстава. Он и так весь день собирался с духом, чтобы набрать номер и позвать встретиться. Ну не по телефону же всё обсуждать, да? Надо лично.

– На выходные, – коротко ответил Джеймс, будто разговор был ему неинтересен. – Может быть, задержусь дольше. Соскучился по настоящим круассанам.

По круассанам, блядь, он соскучился.

Майкл разозлился. Он тут, значит, изводится весь,