Кожа для барабана, или Севильское причастие - Артуро Перес-Реверте

— Но он пользуется большой любовью в своем приходе. По крайней мере, так говорят.

Монсеньор Корво снова ввел в игру руку с перстнем, на сей раз подняв ее жестом несогласия, прежде чем уложить на привычное место рядом с золотым наперсным крестом.

— Ну, не будем преувеличивать. Окрестные жители здороваются с ним, десятка два старух ходят к мессе. Но это ничего не значит. Люди кричат: «Благословен, кто пришел от имени Господа!», но вскоре им становится скучно, и они распинают того, кого только что приветствовали. — Архиепископ перебрал взглядом выстроившиеся перед ним на столе трубки; наконец решившись, выбрал одну — изогнутую, с серебряным кольцом. — Я пытался как-то изменить положение. Даже думал о том, не следует ли дискредитировать его в глазах прихожан… разумеется, предварительно тщательно взвесив все могущие проистечь из этого плюсы и минусы. Однако я опасаюсь зайти слишком далеко: не принесет ли подобное лекарство еще больше вреда, чем сама болезнь? В конце концов, у нас есть долг перед этими людьми, а отец Ферро — человек хоть и упрямый, но искренний. — Он постучал чашечкой трубки о ладонь. — Может быть, вы… У вас ведь гораздо больше опыта в том, как привести человека от Каифы к Пилату.

Это евангелическое оскорбление было сформулировано столь безупречно, что Куарт не нашелся что возразить. Его Преосвященство, открыв ящик стола, извлек на свет божий жестяную коробку с английским табаком и занялся набиванием трубки, предоставив продолжать разговор собеседнику. Куарт чуть наклонил голову; только глядя ему прямо в глаза, можно было заметить его усмешку. Но архиепископ не смотрел на него.

— Разумеется, Монсеньор. Институт внешних дел предпримет все возможное, чтобы покончить с этим беспорядком. — Он с удовлетворением отметил, какое кислое выражение приобрело лицо архиепископа. — Хотя, может быть, слово «беспорядок» не совсем подходит в данном случае…

Монсеньор Корво чуть не взорвался, но вовремя овладел собой: это он умел мастерски. Секунд пять он молчал, заталкивая табак в чашечку трубки, а когда заговорил, в его голосе прозвучали саркастические нотки.

— Вы, похоже, из тех, кому тесно в сандалиях Рыбака[39], верно?.. Вся эта ваша римская мафия, все эти игры в полицейских Господа нашего.

Куарт выдержал взгляд архиепископа безупречно спокойно.

— Вы очень суровы, Ваше Преосвященство.

— Да бросьте вы все эти «преосвященства» и прочую чушь. Я знаю, зачем вы прибыли в Севилью, и знаю, чем рискует в этой игре ваш шеф, архиепископ Спада.

— Мы все многим рискуем, Монсеньор.

Это было верно, и прелат правильно понял намек. Кардинал Ивашкевич был опасен, но Паоло Спада и сам Куарт также представляли опасность. Что же касается отца Ферро, то он являлся бомбой замедленного действия, которую кто-то должен был обезвредить. Спокойствие Церкви нередко зависит от внешних форм, а в случае с церковью Пресвятой Богородицы, слезами орошенной, соблюдение формы находилось под серьезной угрозой.

— Послушайте, Куарт. — Архиепископ хотя и с видимой неохотой, но все же смягчил тон. — Я вовсе не желаю осложнять себе жизнь, а это дело что-то слишком уж запуталось. Сознаюсь вам: меня пугает даже само слово «скандал», я мне не хочется выглядеть в глазах общественности прелатом, шантажирующим бедного приходского священника, чтобы самому нажиться на продаже участка… Вы меня понимаете?

Куарт его понимал и легким кивком головы дал понять, что согласен на предлагаемое перемирие.

— Кроме того, — продолжал архиепископ, — у «Картухано» может все выйти не так, как хочется, из-за супруги — или бывшей супруги, я не знаю точно — того, кто проводит эту операцию: Пенчо Гавиры. Он весьма влиятельный человек, уверенно идет вверх. У него с Макареной Брунер серьезные личные проблемы, а она открыто взяла сторону отца Ферро.

— Она религиозна?

Архиепископ сухо рассмеялся сквозь зубы.

— Макарена Брунер — случай особый, — пояснил он, — и одним словом, тем более этим, ее не определишь. В последнее время от ее выходок лихорадит все севильское порядочное общество, которое, в общем-то, не так уж просто шокировать. Может быть, вам было бы полезно переговорить с ней, — закончил Монсеньор Корво. — И с ее матерью, старой герцогиней. Пока выйдет решение о сносе церкви и удалении из нее священника, мы сумеем поумерить его пыл, если они откажут ему в своей поддержке.

Куарт, вынув из кармана несколько визитных карточек, делал необходимые заметки. Он всегда использовал для записей оборотную сторону визиток, своих или чужих. От глаз архиепископа не укрылся дорогой «Монблан» в руках гостя, и он критическим взглядом следил за тем, как пишет Куарт, возможно полагая, что священнослужителю не подобает иметь таких ручек.

— С каких пор приостановилось дело о сносе церкви? — поинтересовался Куарт.

Неодобрительный взгляд Монсеньора Корво, устремленный на ручку, выразил беспокойство.

— С тех пор как имели место эти две смерти.

— Таинственные смерти, как говорят.

Архиепископ, который уже сунул трубку в рот и как раз подносил к ней зажженную спичку, поморщился.

— Ничего таинственного, — отозвался он. — Обыкновенные несчастные случаи. Некий Пеньюэлас, муниципальный архитектор, был направлен мэрией, чтобы составить заключение о сносе церкви. Он был человеком не слишком симпатичным и пару раз крупно сцепился с отцом Ферро, вовсе не являющимся образцом христианского смирения. В один из приходов Пеньюэласа в храм под его рукой обломились деревянные перила лесов, и он свалился с крыши, да так неудачно, что, как цыпленок на вертел, напоролся на одну из полусмонтированных металлических труб.

— Он находился там один? — уточнил Куарт. Понимая тайный смысл вопроса, Монсеньор Корво покачал головой:

— Нет, с этой стороны все гладка Архитектора сопровождал другой чиновник. А еще там присутствовал отец Оскар, викарий, который причастил и соборовал умирающего.

— А что насчет секретаря Вашего Преосвященства?

Архиепископ, прищурив глаза, выпустил облако дыма. До ноздрей Куарта донесся аромат английского табака.

— Это было самым тяжелым ударом. Отец Урбису работал со мной много лет. — Архиепископ помедлил, как будто раздумывая, не следует ли сказать еще что-нибудь о покойном. — Он был прекрасный человек.

Куарт медленно кивнул, словно лично знал отца Урбису и разделял горе, причиненное его кончиной.

— Прекрасный человек, — повторил он, точно обдумывая это определение. — Говорят, он все время давил на отца Ферро от имени Вашего Преосвященства.

Это не понравилось Монсеньору Корво. Он вынул трубку изо рта и хмуро взглянул на собеседника.

— «Давил» — слово малоприятное. И потом, это слишком уж сильно сказано. — Куарт заметил, что, пытаясь совладать с раздражением, архиепископ постукивает свободной рукой по краю стола. — Не могу же я сам ходить по храмам и спорить со священниками. Так что Урбису от моего имени вел переговоры с отцом Ферро, но тот уперся и стоял на своем. Некоторые их встречи проходили чересчур эмоционально, и даже отец Оскар однажды угрожал моему секретарю.

— Опять отец Оскар?

— Да. Оскар Лобато. У него было хорошее личное дело, так что я назначил его в церковь Пресвятой Богородицы, слезами орошенной, чтобы подготовить замену старого священника, как в том фильме Бинга Кросби…

— «Идти своим путем», — подсказал Куарт.

— Так вот он тоже пошел своим путем. Через неделю мой «троянский конь» переметнулся на сторону противника. Разумеется, я принял меры… — Архиепископ взмахнул рукой, как бы сметая викария со своего стола. — Что же касается моего секретаря, то он продолжал навещать и церковь, и обоих священников. Я даже обдумывал такой вариант, как отобрать у них образ Пресвятой Богородицы, слезами орошенной. Он, знаете ли, старинный, очень ценный. Но как раз в тот день, когда бедный Урбису собирался поставить перед ними этот вопрос, от потолка оторвался кусок карниза и размозжил ему голову.

— Расследование было?

Архиепископ смотрел на Куарта молча, зажав трубку в зубах. Он как будто не слышал вопроса.

— Да, — не сразу, но все-таки наконец ответил он. — Потому что на этот раз все произошло без свидетелей, а кроме того, я воспринял это как… В общем, как мое личное дело. — Он снова возложил руку на грудь, а Куарту вспомнились слова Монсеньора Спады: «Он поклялся не оставить камня на камне». — Однако участвовавшие в расследовании пришли к одному и тому же выводу: ничто не указывает на то, что это было убийство.

— А может быть, просто не нашли доказательств?

— Такой вариант не исключен, но технически это было почти невозможно. Камень сорвался с потолка. Никто не мог сбросить его оттуда.

— Разве только само Провидение.

— Не говорите глупостей, Куарт.

— Я и не собирался, Монсеньор. Я просто констатирую, что «Вечерня» не отходит от правды, утверждая, что отца Урбису убила сама церковь. Так же, как и того, другого.