Матрос Железняков - Илья Амурский

— Кронштадтцы, балтийцы, опомнитесь! Большевики толкают вас в пропасть! Вы предаете свободную Россию!

Раздались протестующие свистки и крики:

— Довольно! Долой! Хватит!

— Будя! — почти в упор оратору прокричал стоявший у самой трибуны пожилой бородатый солдат.

Керенский окинул площадь растерянным взглядом и быстро сошел с трибуны. Он хотел тут же уехать, но толпа не дала ему пройти к автомобилю.

— Теперь ты послухай нас, «спаситель России»! Куда бежишь? — преградил путь Керенскому солдат, который кричал «Будя!».

На трибуну поднимались ораторы. Они от имени фракции большевиков Кронштадтского Совета давали отповедь «спасителю революции».

Керенский отступил подальше от трибуны и стал о чем-то перешептываться с Вердеревским.

Семен Рошаль подозвал к себе Железнякова, который находился поблизости.

— Даю тебе слово, Анатолий. Скажи покрепче. Ты это умеешь.

Появление на трибуне Железнякова, с лихо сбитой бескозыркой на волнистой шевелюре, было встречено одобрительными возгласами.

— А ну поддай ему, браток! — кричали в толпе, указывая на Керенского.

— Раскатай его по-нашему, по-балтийски! Анатолий начал сразу с большим подъемом. Речь его неоднократно прерывали овациями. Оратор повернулся к Керенскому.

— Вы тут много говорили, господин министр, о поддержке вашего правительства, о великом долге моряков перед революцией, о ее священных знаменах. Но на наших знаменах объявлен лозунг ясный и правый: «Мир без аннексий и контрибуций!» Вот как сказано, господин министр: «Мир!» А вы все толдычите нам о войне, о защите «свободной России». Кому нужна наша война?.. Товарищи балтийцы, скажите сами министру, чего вы хотите: войны или мира?

— Мира! Мира!

— Пусть воюют те, кому жизнь надоела!

— Кончать войну! Повоевали, будя!

Анатолий вызывающе посмотрел на Керенского:

— Вы слышите, господин министр, что отвечает Балтика? Кто хочет умирать за буржуазию, за ваше капиталистическое правительство, пусть идет на фронт, мы его не задержим! Но матросы будут бороться за мир, за власть Советов!

Керенский метнул злобный взгляд на Железнякова:

— Так могут говорить только взбунтовавшиеся рабы!

Площадь загудела еще разъяреннее:

— Ишь ты, рабовладелец какой объявился!

— По шапке его, защитника буржуев!

Рошаль махнул рукой матросам, окружавшим автомобиль Керенского:

— Отойдите, товарищи!

Толпа начала расступаться, образуя свободный проход от трибуны.

— Пожалуйста, господин министр. Вы можете ехать. У нас к вам вопросов больше нет.

«Спаситель России» кинулся к автомобилю. Поднимая пыль, машина помчалась к Петровской гавани. Там министра ожидал эскадренный миноносец.

Якорная площадь продолжала шуметь речами матросов, солдат и рабочих, повторявших, как слова священной клятвы:

— Советы! Ленин! Мир!

Шел июнь. Представители США, Англии и Франции в Петрограде усиленно нажимали на Временное правительство. Они требовали принятия решительных мер против надвигающейся социалистической революции, немедленного наступления русских войск на Западном фронте.

Посол США Фрэнсис говорил министру Керенскому:

— Наша служба информации сообщает, что большевики с каждым днем усиливают свое вредное влияние. Идеи Ленина наводняют города, села, разлагают солдат в окопах… А вы только уговариваете! Большевиков нужно беспощадно уничтожать!

— Мною принимаются все меры, мистер Фрэнсис, — осмелился перебить посла Керенский.

— Главная ваша ошибка, мистер Керенский, — разъяснил Фрэнсис, заключается в том, что вы проявляете преступную нерешительность… Я еще ранее, в апреле, предупреждал министров Временного правительства, что нужно более решительно расправляться с большевиками.

Посол неторопливо закурил сигару.

— Но вы до сих пор ничего не сделали, как говорится, бьете по воздуху. Расшевелите фронт! Наступлением вы поднимете свой авторитет в деловых кругах и покончите с влиянием большевиков.

— Но… — пробовал возражать Керенский. Фрэнсис зло продолжал:

— Удачное наступление — и вы будете… По бледному лицу Керенского пробежала нервная дрожь.

— А если наступление не удастся? Фрэнсис раздраженно бросил сигару.

— Свалите вину на большевиков, разложивших армию.

Керенский порывисто встал, выпрямился, приняв наполеоновскую позу.

— Хорошо, мистер Фрэнсис. Передайте президенту, правительству вашей страны и нашим союзникам, что я сделаю все возможное… 19 июня начнется наступление против немцев на фронте и против большевиков — в тылу…

Керенский не обманул посла Америки мистера Фрэнсиса. Он дал приказ возобновить наступление русской армии на Западном фронте уже 18 июня, а не 19 июня, как обещал. Вновь загрохотали орудия. Снова полилась кровь.

Проспекты, улицы и площади Петрограда 18 июня были заполнены сотнями тысяч рабочих. Демонстранты несли красные знамена и плакаты с лозунгами: «Долой контрреволюцию!», «Долой десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!», «Долой империалистическую войну!».

По указанию Центробалта из Кронштадта, Ревеля и других морских портов в Петроград для участия в мирной демонстрации прибыли тысячи моряков. Одну из групп матросов-кронштадтцев возглавлял Анатолий Железняков. Эта мощная демонстрация воистину была мирной! Ни одному моряку не было разрешено взять с собой оружие.

Красный Питер был похож на бушующее море. Воздух оглашался революционными песнями и звуками музыки.

Под лучами июньского солнца шествие тянулось к Марсову полю, миновало могилы жертв Февральской революции, растекалось по набережным Невы, площади Зимнего дворца. И казалось, не было шествию конца.

«Когда же наконец прекратится этот непрерывный гул толпы?» — думал командующий Петроградским военным округом генерал Половцев. В этот момент в кабинет вошел его адъютант.

— Вы проверили, господин полковник, как обстоит дело с правительственными лозунгами, которые были вывешены на Марсовом поле и в других местах? — обратился Половцев к адъютанту.

— Все они сорваны, — ответил адъютант.

— Приняты ли меры, чтобы в демонстрации не участвовали солдаты? продолжал Половцев.

— Так точно, господин генерал. Однако несколько полков вышли на демонстрацию в полном составе.

— Это возмутительно! — вскипел командующий. — Вы проверили, какие это полки?

— Московский, Кексгольмский, Волынский…

— Даже Волынский? — прервал Половцев адъютанта.

— Так точно, господин генерал. Половцев, задумавшись, барабанил пальцами по столу. Адъютант почтительно умолк.