Большевики - Михаил Алексеев

— Долой учредилку! — оборвал речь целый десяток пьяных голосов. — К чорту говорильню, жидовскую синагогу! — слышались бешеные выкрики. — Усадите его. Доктор пьян. Царь созовет учредительное собрание. Х–ха–ха.

На лужайке поднялся шум.

Коля посмотрел на часы. Было без 3‑х минут двенадцать. Он привстал и насторожился.

«Куда же я брошу бомбу? В толпу нельзя. Здесь много женщин… Если бы не было женщин… Брошу назад к реке».

Мышцы напряглись. Натянулись нервы.

«Вот сейчас без двух минут двенадцать — только раздастся выстрел и я бросаю». Рука Коли судорожно сжимала кольцо на бойке бомбы.

Над лужайкой шум поутих. Поднялся генерал и убедительным тоном сказал:

— Господа, успокойтесь — успокойтесь, господа. Доктор вовсе не против царя — священного помазанника. Не так ли, доктор?

Доктор утвердительно кивнул головой.

— Итак, господа, — продолжал генерал, — мы не поняли доктора, мы выпьем тост, предложенный нашим уважа…

В этот миг в местечке раздался взрыв бомбы. Генерал остался с раскрытым ртом. Точно выстрел орудия загремел другой взрыв. Затрещала частая дробь ружейной и пулеметной стрельбы.

— Господа, спокойствие! Господа офицеры, по своим мест…

Но уже заметались гости. В это время оглушительно взорвалась брошенная Колею бомба. Наступила полная паника. Опрокидывались столы и стулья. Звенела дробящаяся посуда, истерически кричали женщины. Гости бежали массой, давя друг друга.

«Надо погасить свет — темнота усилит панику» — решил Коля и пустил из нагана 3 пули в большую электрическую лампу, висевшую по середине лужайки. Последняя пуля разбила лампу и на лужайке стало темно. Только слабо мерцали цветные китайские фонарики.

В потемках Коля стал отступать к реке — все время на ходу продолжая расстреливать патроны. Вот он уже у реки. Плещется о берег вода. От реки тянет свежестью.

«Хорошо обделал» — похвалил себя Коля. «Молодец Николай. Теперь плыви».

Он стал сползать к реке, цепляясь за траву. По всему местечку шла стрельба. «Сильно стреляют…».

Вдруг и двух шагах от него раздался грубый голос. «Вот один — пли».

Огненная полоса сверкнула перед глазами Коли. Что–то со страшной силой толкнуло его в грудь и в голову.

Закружилась и пропала темная куча деревьев — одинокая высокая звезда.

— Вот тут… Иди сюда, браток. — Федор вошел в темные сени и вслед за хозяином перешагнул порог комнаты. В комнате было жарко. Караваи черного хлеба лежали на лавках у стен. На столе мигала тусклая, закопченая керосиновая лампочка В переднем углу, у больших темных образов теплился розовый огонек лампадки Из темных углов комнаты выглядывала разная утварь. Из соседней комнаты неслись богатырские храпы и посвисты. Вслед за Федором в комнату вошел председатель.

— Насвистывает, — сказал он вполголоса и почему–то подмигнул.

— Был у моста? — спросил Федор, глядя на часы. Часы показывали половину двенадцатого.

— Как же были. Вот и записка.

Федор подошел к лампе, прочитал шифровку. «Ага» Федор постучал пальцем по столу.

— Вот что, председатель. Надо захватить штабные пулеметы — понимаешь? Сумеешь ты это сделать? — Председатель молчал.

— Во дворе штаба стоят два пулемета. Понимаешь? Если мы их не возьмем, то они нас перестреляют. Нужно зайти с той стороны — с огорода. Когда начнется стрельба, снять часовых у пулеметов. Со двора хорошенько обстрелять штаб. Там караульное помещение. А потом бегите на улицу и через огороды в лес. Понял?

— Понял. — Председатель почесал коленку.

— Пулеметы непременно захватите. Непременно. А на опушке подождите меня. Я здесь должен буду выручить товарищей. — Федор опять постучал пальцем об стол.

— Ну, ступай, председатель, — с собою возьми семерых. Трех оставь во дворе — мне нужны. Да телефонные провода сейчас же не забудь перерезать.

Председатель взялся за скобку двери, но остановился.

— Слышь, кум, — обратился он к хозяину, стоявшему у печки, — урежь–ка мне хлебца… жрать охота. В брюхе урчит…

— Ах ты ж, господи… — всплеснул руками хозяин. — Чего же ты молчишь. Вон на столе ножик, режь сколько хошь. А вон на подоконнике миска с огурцами — бери, а то я в погребец схожу по молоко. Ах–ты–ж…

Председатель быстро отрезал большой ломоть хлеба, взял с подоконника два огурца и ушел.

В полутемной горнице опять стали слышны храпы и посвисты сонных.

Хозяин стоял у печки. Переминался с ноги на ногу. Зевал. Крестил рот. Чесал затылок и кряхтел. Он был в исподнем белье. Босой. Голова и борода у него покрывались частой сединой. Федор сидел под образами и с нетерпением глядел на часы.

«Тридцать пять минут двенадцатого. Чорт возьми не испортились ли часы». — Федор приложил к часам ухо.

Часы тиканьем отсчитывали секунды. «Тик–так».

— Хозяин, а хозяин.

— Чего? — Хозяин быстро заморгал веками.

— Тебе не страшно хозяин, что я тут?

— Чего страшно–то?

— А вдруг придет твой постоялец — офицер или проснется денщик…

Хозяин махнул рукой и зевнул.

— У них теперь в местечке пир горою. Намедни сказывали суседи. Столько баранов понарезали и вина понавезли — страсть. А этот денщик из пушки стреляй, не взбудешь… Мастер спеть. А потом мало кто ко мне притить можеть…

— Значит, ты герой!..

— Хозяин не ответил. Зевнул. перекрестил рот.

— Говорят, прут ваших. Вот подводчиком сусед ходил. Две недели парень маялся. Намедни‑с домой вернулся. Под Москву Деника подбирается.

Федор посмотрел на часы. Часы показали без четверти двенадцать.

— Ничего, братец, — сказал он. — Скоро мы их попрем. Недолго им еще праздновать.

Хозяин погладил бороду, покашлял.

— Ну‑к что‑ж. Добрый час. Помогай бог. — Хозяин истово перекрестился и шопотом продолжал.

— У меня слышь — сынок там — старший. Сам пустил. Иди, мол, Митрошка, воюй. А почему? Да потому, что знаем мы эфту офицерню. Был при царе на военной службе. Вот она где сидит. — Хозяин указал на шею. — Знаем, за что война. И про буржуев слыхали.

Федор внимательно посмотрел на хозяина.

— По демобилизации из армии ушел?

— Сами ушли. Нас трое односельчан ушло. При Керенском ушли. — Хозяин зевнул. — О‑ох, господи.

А сколько тебе лет–то?

— Мне то? 38‑ой.

— А чего голова–то седая, братец?

— Поседеешь. — Хозяин почесал живот. — Там, братец ты мой, поседеешь. Там все ревет и гудет. Бух и человеку аминь. И хоть бы что. А все же за что. Да не за что… — Хозяин снова зевнул. — Сын–то вот писем не шлет. Плохо.

— Ничего — не робей, дяденька. Скоро сам заявится. Ввалится в избу и скажет. «А вот и я, братец ты мой». — Федор вновь посмотрел на часы.

— Так ты говоришь, хозяин, зарыли их за больницей?

— За больницей. В шесть ям навалили. А поп под вечер отпевал. Крови–то натекло там, говорят, целое озеро. — Федор болезненно сжал брови.

— А хорошо знаешь, что все казаки в местечке?

— Как же. Свояк сказывал. Да и сам видел как уходили.

Часы показывали без десяти двенадцать.

— Ну, пойдем, хозяин… Время. Я подожду у ворот, а ты ступай и приведи ребят из–за огорода.

Вышли через темные сени во двор. На дворе стояла безлунная, но ясная ночь. Небо — все в звездах. Кругом ни звука. Федор остановился у раскрытой калитки. На улице не было ни души. Ярко сверкали десятки окон в больнице и штабе. «Там теперь с нетерпением ожидает нас сестра Феня. То–то измучилась».

Со двора послышался шум шагов. К воротам подошли хозяин, белый, точно приведение, и три бородача с ружьями в руках.

— Вот что, ребята, — скороговоркою сказал Федор. — Один из вас останется у ворот больницы, другой у входа в здание, а третий пойдет со мною. Которые будут на улице стрелять, не жалей патронов. Ну, братцы, пошли. Через минуту мы должны быть уже на месте. Заряжены ли винтовки?

— Заряжены, — в один голос ответили партизаны.

— Ну, пошли. Винтовки держите на руках. Прощай, хозяин.

— Прощай, парень… Помогай бог. Авось увидимся.

У ворот больницы раздался окрик. «Проходи стороной — стрелять буду!».

— Пли, — скомандовал Федор. Грянул залп… Где–то вблизи послышался взрыв — точно орудийный выстрел. Затрещала стрельба пачками. Два взрыва один за другим опять прорезали тишину. Вдруг совсем близко ахнул взрыв бомбы. Загремели ружейные залпы.

— Стреляй, ребята. Стреляй прямо в двери.

Трах. Трах.

— За мной, ребята.

Вот уж перед ними раскрылись настежь огромные больничные двери. У дверей лежит, обнявши винтовку, фигура в солдатской шинели.

— Стой здесь, — приказал Федор одному бородачу. — Никого не пропускай.